Стальной дрозд - Владислав Русанов Страница 8

– Мы служили в имперском войске в северной Тельбии, – прямо в лоб заявил кентавр.

Остроухого перекосило. Он даже не попытался скрыть удивления и возмущения последними словами конечеловека.

– Мы воевали только с людьми, – тряхнул окладистой бородой Стоячий Камень. – Ни один кентавр не поднимет оружие на наших братьев – сынов Вечного Леса. Тем более что с развалом Империи мы сочли службу оконченной. Теперь сасандрийцы сами по себе, а мы – сами по себе.

– Ниспошлет тебе солнце и ветер удачу в бою, – кивнул дроу. – Но Степь так далека от наших гор и лесов…

– Мы не заблудились, – оскалился кентавр, что, по всей видимости, должно было обозначать улыбку. – Мы ищем одного человека…

– А! Понимаю! – посветлел лицом Толстая Гадюка. – Вы хотите отомстить!

– Нет, – покачал головой кентавр. – Выслушай, о вождь, моего побратима…

Вперед вышел буланый кентавр. Более коренастый, чем Стоячий Камень, но ниже предводителя в холке на добрую ладонь.

– Я – Желтый Гром из клана Быстрой Реки, – представился он. – Я желаю Вечному Лесу расти и тянуться к Солнцу. У меня есть долг чести перед одним человеком. Его зовут Антоло. Он из местечка Да-Вилья, что в Табале…

– Долг чести? Перед человеком? – выпучил и без того круглые глаза карлик. Потом сообразил, что недостойно вождю перебивать собеседника, тем более кентавра, представителя расы, с которой дроу связывает дружба и взаимное расположение вот уже больше тысячи лет. Толстая Гадюка вновь поклонился, едва не уронив рога. – Прошу простить мою порывистость… Продолжай, брат мой!

– Я – воин, а не шаман. Я не умею говорить красиво… Но Антоло из Да-Вильи знает, что такое честь. Много дней мы делили с ним скудную пищу, защищали спины друг друга. Когда мы расставались, я подарил ему амулет, сплетенный из моей гривы. С тех пор я мог чувствовать, если мой друг в беде.

– Он мчался бы галопом, – подтвердил пегий. – Да мы мешали. Не годится загнать себя даже ради дружбы. – Помолчал и возразил сам себе: – Да нет! Пожалуй, дружба и честь – единственное, ради чего можно дать себя загнать. Продолжай, Желтый Гром.

– Мы поспели вовремя, – просто сказал буланый. – Антоло где-то здесь. Я чувствую.

– Здесь погибло много людей, – заметил Толстая Гадюка, глядя мимо кентавров. Что там возится с трупом червеобразного Сидящий Медведь?

– Антоло еще жив, – упрямо мотнул головой кентавр. И твердо повторил: – Я чувствую.

– Все выжившие люди должны быть принесены в жертву Золотому Вепрю. Это священный обычай. – Карлик даже на цыпочки привстал. «Что же такого он нашел? Неужели снова удача улыбнулась клану Горной Сосны? Или есть еще возможность разделить успех пополам? Бегущего Жаворонка проткнул арбалетный болт – он уже охотится с предками…»

– Я уважаю обычаи сынов Вечного Леса, – негромко, но веско проговорил Стоячий Камень. – Но и ты, вождь, должен понимать, что для степного воина долг чести превыше всего под Солнцем.

Стоявшие до сих пор неподвижно кентавры одновременно ударили наконечникам копий о щиты и выкрикнули:

– Честь нашего брата – наша честь!

Их ноздри раздувались, глаза горели. По всему выходило, для поддержания чести Желтого Грома они готовы на все. Конечно, в драку с остроухими не полезут – память о старинной дружбе слишком прочно въелась в плоть и кровь, но подхватить бездыханное тело человечишки и попытаться удрать… Это запросто. И тут перед военными вождями дроу возникнет новая задача – утыкать нарушителей жреческого приказа стрелами и сломать тысячелетнюю приязнь или отпустить их подобру-поздорову, но получить взбучку от Ведающего Грозу. А что бы решили сами жрецы? Мудрые, рассудительные, проживающие по пять-шесть веков простого воина…

– Где твой человек, сын Великой Степи? – нетерпеливо бросил дроу.

– Вот он, – Желтый Гром указал толстым коротким пальцем.

Окровавленное тело лежало всего лишь в трех шагах от места их беседы. Светловолосый парень, пробитый тремя стрелами, уткнулся носом в грязь. Все три в туловище. Левый бок, спина чуть повыше лопаток, поясница. Наверняка какая-то из ран смертельна. А живет он лишь в силу молодости и крепкого здоровья – ишь, какой широкоплечий. Рядом с парнем валялся оброненный арбалет и «козья нога», меч он так и не успел вытащить…

«Да у него и нет меча! – удивился Толстая Гадюка. – А! Вон тянется кожаный ремешок от запястья к шестоперу. Увесистое оружие. Не у всякого сил хватит махать. И этому… как его… Антоло, тоже уже не сражаться. До святилища Золотого Вепря мы его не дотащим… Что же там Сидящий Медведь так радуется? И Полосатый Кот только что не визжит от радости…»

Дроу обошел тело Антоло вокруг, несильно (не приведи Солнце, кентавры сочтут жест оскорбительным!) пнул его ногой. Человек не пошевелился, не застонал.

Решение пришло мгновенно.

– Я не могу нарушить приказа жрецов, ибо потеряю тогда честь воина перед лицом не только своего клана, но и всех кланов Вечного леса, – рассудительно проговорил Толстая Гадюка. Стоячий Камень нахмурился. Желтый Гром переступил с ноги на ногу. – Но в память о нашей многовековой дружбе, о сыны Великой Степи, я могу отдать вам это мертвое тело…

Буланый кентавр хотел возразить, но пегий предводитель, догадавшийся уже, в чем дело, жестом остановил его.

– Я могу отдать вам мертвое тело, чтобы вы похоронили его со всеми почестями, которые сочтете нужными, – закончил остроухий. – Эти люди бились неплохо. Отважный враг достоин хотя бы малости уважения.

Стоячий Камень поклонился:

– Это мудрое решение, о вождь. Я благодарен тебе. И все мои братья благодарны… – Конелюди вновь застучали копьями о щиты. – Мы забираем тело Антоло из Да-Вильи. Да свершится приговор судьбы.

Толстая Гадюка едва смог дождаться, пока Желтый Гром, не вынимая стрел, поднимет человека на руки, пока пегий еще раз витиевато и многословно поблагодарит, пока отряд кентавров, развернувшись по широкому кругу, прорысит, салютуя копьями, и хвост самого последнего не скроется в осенних сумерках. А потом вождь клана Граба бегом помчался посмотреть на находку Сидящего Медведя.

Кирсьен пришел в себя от тряски.

Раскалывалась от боли голова. Ноги же, напротив, не ощущались вовсе, будто их и не было. Мучительно хотелось пить…

Тьялец попытался открыть глаза. Его старания увенчались успехом лишь со второго или третьего раза.

Серое, затянутое тучами небо. Длинноиглые лапы елей слегка раскачиваются. Или это раскачивается он?

Редкие, холодные дождинки секли по щекам. Одна упала на ресницы, задержалась на мгновение и скатилась к уголку глаза.

Вода…

Молодой человек раскрыл рот, подставляя дождю пересохшие, потрескавшиеся губы, неповоротливый, словно чужой, язык.

Как же редко падают эти капли…

Только дразнятся.