Князь оборотней - Илона Волынская Страница 8

— Поймала я черного кузнеца, как гусенка на болоте! На Аякчан поймала! — бросила Кыыс, изо всех сил заставляя себя не пятиться под его наливающимся кровавой яростью взглядом. — Распустила слух, что взяла девчонку. Благородный мастер из клана Магнитной горы пришел сам! И теперь, если я не вернусь, Синяптук его прикончит! Была б она умная, могла бы как приманку для вас, Хакмаровых дружков, оставить, но она же, сам понимаешь… — Она выразительно развела руками и твердо закончила: — Сожжет кузнеца, чтоб перед верховными выслужиться. Даже в столицу везти не станет, уж на это ума хватит.

Она ожидала услышать медвежий рев. Ожидала удара тяжелой лапой и когтей возле горла… Но Хадамаха только неотрывно глядел на нее — и кровавая ярость гасла в его взгляде, сменяясь задумчивостью. И эта задумчивость напугала Кыыс еще сильнее.

— Он мне не дружок, — неожиданно сказал Хадамаха. — Мы слишком мало были с теми ребятами вместе, чтоб подружиться!

— Ты не спросишь, где он и что с ним? — недоверчиво пробормотала жрица.

— Чтобы вы ответили: «Освободи меня немедленно и сдавайся сам на волю Храма, тогда я спасу твоего дружка от жгучей… ну прямо-таки Огненной обиды жрицы Синяптук на весь Средний мир»? — насмешливо поинтересовался Хадамаха.

Он снова повернулся к жрице спиной и пошел. Неверящим взглядом она следила, как Хадамаха остановился у самой границы Золотой поляны. Оглянулся… Кыыс затаила дыхание. Но он глядел вовсе не на нее, а на статую Золотой Бабы.

— Золота у меня отродясь не было, — смущенно буркнул он. — Вот… Сам сделал… — И он надел на ветку ближайшего дерева колечко. Тонкое, искусно вырезанное колечко из кости.

И скрылся между деревьями.

— Ушел? — ошалело охнула Кыыс. — И даже не попытался узнать… — Она вскочила, забинтованная нога подломилась, жрица замахала руками, отчаянно пытаясь сохранить равновесие. На одной ножке поскакала к краю поляны. Остановилась на самой границе, крепко держась за ветку увешанного золотом деревца.

Между стволов сосен, темной тенью во тьме, шел медведь. Самый обычный медведь, если не считать притороченного к спине вьюка с пожитками.

Кыыс подняла руку… опустила… подняла снова… и наконец размахнулась… и запулила Огненный шар медведю в зад. Вылетев с поляны, шар разросся, наливаясь силой и Жаром, промелькнул между стволами деревьев…

Медведь даже отпрыгивать не стал. Только чуть посторонился, пропуская шар мимо себя. Сгусток Пламени зарылся в снег, на мгновение вспыхнул и погас. Медведь не оглянулся на жрицу. Точно заранее знал, что она будет там стоять и что Огнем кинет… Скрылся. Совсем.

Подволакивая ногу, Кыыс вернулась к костру. Села, обхватив себя руками за плечи, чтобы сдержать мелкую дрожь, и принялась раскачиваться из стороны в сторону, как делают глупые старухи в стойбищах, распевая свои убогие песни.

— Что же делать? — бормотала она. — Хадамаха… Черный кузнец… Синяптучка… Верховные… Королева… Нога… Моя нога! — Кыыс прекратила раскачиваться и удивленно поглядела на свою ногу. — А ведь не болит, — сказала она вслух. — Совсем. — И принялась лихорадочно разматывать шкуру. Она должна увидеть, даже если там и впрямь голая кость…

Шкура упала в снег — и Кыыс с изумлением уставилась на покрывающую ступню розовенькую, совершенно здоровую молодую кожу. Только вокруг мизинца, как змейка с золотой чешуей, обвернулась золотая проволочка. Глухо рыча от бешенства, Кыыс вцепилась ногтями в проклятое кольцо и принялась драть его, тащить и дергать. Остро заточенные ногти скользили, вспарывая кожу, Кыыс рычала от боли, но продолжала царапать. Капли крови сыпались в снег, но кольцо только глубже врастало в палец, прорезая его до кости.

Тяжело дыша, Кыыс откинулась на спину и долго лежала, глядя в темное небо.

— Пялитесь? — прошипела она звездам, сквозь которые Верхние духи глядели на Среднюю землю. — Любовались, как таежный медведь жрицу Храма обдурил!

Она пристально поглядела на оставленный Хадамахой костерок. И закусив губу, протянула ногу к Пламени. Жар опалил кожу, Кыыс сдавленно пискнула и невольно поджала мизинец.

— Ничего… я справлюсь! Надо, значит, сделаю! — Кыыс снова потянулась к Огню… и снова с криком отдернула ногу. Когда Огонь изнутри — все ничего, а вот когда снаружи…

— Так ты будешь… хм… отжигать или как? — поинтересовался насмешливый девический голос. — А то мне уже надоело.

Звеня золотом под ногами, Кыыс метнулась прочь от костра.

— Маячится! — прошептала жрица. — Тут никого нет, никто ничего не говорил, маячится мне… — Кыыс медленно повернулась.

На поляне, как и прежде, никого не было. Все так же неподвижно стояла статуя Золотой Бабы, глядя в неведомую даль незрячими глазами. И только на сжимающей копье золотой руке красовалось простенькое костяное колечко. Словно всегда тут было.

Жрица Синяптук приземлилась посреди улочки. Побежала, мелко перебирая ногами, едва не шлепнувшись на покрывающую скользкую уличную наледь присыпку из опилок и песка. Подозрительно огляделась по сторонам — не подсматривал ли кто за посадкой. Улочка спала. Что опускаться придется неизящно, Синяптук знала. Она слишком долго летела… Она попроту мчалась через все Нижнее небо, сквозь ветер, под облаками, чуя затылком смрадное, испепеляющее дыхание жуткой твари, что вылезла на нее из леса!

— Позор и поношение Храма! — простучала зубами она. — Развелось, понимаешь, духов леса, эжинов гор и лунгов полей! Ладно бы хлестали араку с шаманами и пугали простых сивирчан. Но поднимать лапу на жрицу… Переднюю, — уточнила Синяптук. — У нас настоящая духовная проблема — духи обнаглели! Их надо поставить на место, заставить признать власть Храма, а кто не согласен — истребить! Еще не знаю как, но это мелочи… Вот закончу со здешними делами, вернусь в столицу и сразу представлю верховным жрицам доклад «О приведении Сивира к духовному единству». А может, и полной бездуховности! — она погрозила кулаком туда, где за высокой снеговой стеной городка осталась темная мрачная тайга. — Я т-тебе все припомню! Ишь, нашелся, Хозяин леса! — И она зашагала по проулку.

Идти пришлось недалеко — не хватило времени даже обдумать первый пункт доклада, только название и получилось: «Чтобы духа их тут не было!» Переулок уперся в небольшую площадь — здесь и стоял дом старосты, в котором остановились жрицы. Городом здешнее селение не назовешь — ни одного отлитого изо льда дома, сплошное дерево да берестяная кора, как на самых нищих окраинах! А если Огонь рванет? Местная жрица (чурбанка редкостная, как ее Огонь терпит — непонятно!) Пламя не удержит или еще что? Дома ведь не растекутся водой, как в нормальных, больших городах, а просто вспыхнут разом, как… стойбище охотников в тайге! Так, про стойбище вспоминать не будем.

У городка было одно достоинство — он жил охотой. Отсюда уходили охотничьи артели, сюда возвращались, здесь скупали пушнину, отсюда отправляли обозы в большие города. И здесь стояли амбары, нигде раньше не виданные амбары из рубленого камня для охотничьей добычи. Все в городишке не как у людей — дома деревянные, амбары каменные! Именно эти амбары так привлекли Синяптук, да и Кыыс тоже. Старательно делая вид, что она вовсе не мерзнет (настоящие великие жрицы не могут мерзнуть, когда в них бушует Огонь!), Синяптук остановилась у амбара — маленького, зато с новехонькой дверью. Из специального, привезенного из горских мастерских сплава, не поддающегося Огню! Сжечь бы проклятых горцев за одну только мысль создать нечто, неподвластное Огню… а вот надо же, пригодилось! И снаружи эту дверь не вскрыть, и изнутри — не вырваться. Круглым глазком зияла замочная скважина. Жрица Синяптук не выдержала… воровато огляделась по сторонам — никого! И, отклячив внушительный зад, приникла глазом к скважине.