Стражи полуночи - Дэвид Уитли Страница 8

Лили вздохнула, недавнее раздражение улетучилось без следа. Странно было думать о том, что с тех пор, как она поселилась в башне, прошло так мало времени. Ей казалось, она уже много лет с утра до вечера вытирает пыль и подметает комнаты. Девочка придвинула свой стул поближе к Марку.

— Наверное, я кажусь такой взрослой, потому что рано начала работать, — пояснила она. — Сиротский приют продал меня переплетчику, когда мне было всего шесть лет. Другие приютские дети начинали работать еще раньше. — Лили прикусила губу. Прежде она никогда и никому не рассказывала о своей жизни. — У меня не было ни отца, ни матери. Только попечительница приюта, которую я ни разу толком не видела. — По телу Лили пробежала дрожь. — Если некому о тебе заботиться, волей-неволей приходится рано взрослеть. Теперь тебе тоже придется повзрослеть, Марк. Я не могу заменить тебе мать и, честно говоря, не имею ни малейшего желания обзаводиться взрослым сыном. Тем более, судя по твоим рассказам, твоя мама была необычной женщиной.

— Да, она была необычной, — прошептал Марк, отведя взгляд.

Некоторое время оба молчали, погрузившись в собственные мысли. Марк смотрел на свое кольцо, Лили — на Марка. Она догадывалась, что творится у него на душе.

— Значит, я больше не принадлежу доктору? — спросил наконец Марк.

— Ты будешь принадлежать ему еще неделю. Они дают тебе время, чтобы найти нового хозяина.

— Я так понимаю, теперь я должен продать себя сам?

— Не себя, а свой труд. Возможность трудиться — это все, что у тебя есть. — Лили свернула дарственную на книгу. — Никаких подарков больше не будет, Марк. Никогда.

В воздухе повисло молчание.

— Лили… — пробормотал Марк. — Что же нам делать, Лили?

Взглянув на девочку, он внезапно ощутил свою полную беспомощность.

Лили взяла его руку в свои.

— Мы будем жить, Марк, — пообещала она. — Другого выбора у нас нет. Мы попытаемся найти место, которое сможем назвать домом.

Лили увидела в зрачках Марка отражение своих темных глаз.

— Мы сделаем все, что в наших силах, — сказала она, крепко сжимая его руки. — Мы сумеем помочь и друг другу.

Оба одновременно обернулись и несколько долгих мгновений смотрели на языки пламени, пляшущие в камине. Они словно пытались увидеть в огне неясные образы будущего, но попытки остались тщетными. Марк первым отвел глаза и открыл подаренную книгу.

— Предлагаю тебе сделку: я убираю кухню, а ты даешь мне урок чтения, — заявил он.

— Ты взрослеешь на глазах, — улыбнулась Лили.

Прошло несколько месяцев, и Марк, к великому своему изумлению, осознал, что счастлив. Или, по крайней мере, очень близок к этому состоянию.

Казалось бы, никаких условий для того, чтобы чувствовать себя счастливым, у него не было. По ночам, когда мальчик, свернувшись калачиком, лежал в своей продуваемой сквозняками комнате, его одолевали мрачные мысли. Стоило ему задремать, перед ним вставало угрюмое лицо отца, который прикладывал к воску кольцо с печатью, скрепляя сделку. Сделку, благодаря которой его умирающий сын стал собственностью доктора Теофилуса. На удачу Марка, доктор сумел поставить его на ноги и сделать своим помощником.

Доктор становился другим человеком, когда вместе с Марком выходил на городские улицы. Во взгляде его появлялась настороженность, которой не было в башне. Дома, в своем кабинете, он предавался тяжелым и неприятным занятиям — вскрывал трупы, составлял снадобья, испускавшие отвратительный запах. Тем не менее в подвале, среди серых камней, доктор чувствовал себя в полной безопасности. Марк почти привык к своим новым обязанностям и внушил себе, что это всего лишь занятная игра.

Но когда доктор и его помощник совершали очередную вылазку в город, игра оборачивалась жуткой реальностью. Доктор прятал свое лицо под маской Жнеца, в прорезях которой темнели глаза. Марка он тоже заставил носить маску, объяснив, что она служит не только защитой от заразы, но и знаком того, что он находится на службе. Оказавшись за порогом башни, доктор Теофилус старался говорить как можно меньше и ходить как можно быстрее. Когда он перебирал инструменты или бутылочки с лекарствами, Марк замечал, что пальцы его слегка дрожат. Марк смотрел на руки доктора неотрывно — это избавляло его от необходимости смотреть на искаженные отчаянием и болью лица, окружавшие его со всех сторон.

Марк ничем не мог помочь этим людям. Ему оставалось лишь радоваться, что сам он не может снова заразиться серой чумой — так сказал ему доктор. Марк мало что понял из объяснений своего наставника, долго распространявшегося об очищении жизненных соков, но он твердо верил — доктор не станет вводить его в заблуждение. Тем не менее всякий раз, когда Марк оказывался на городских улицах, его охватывал страх.

Главной причиной этого страха был запах. Марк с ранних лет привык к запаху гниения, тухлой рыбы и речной тины. Вонь, распространяемая рекой Орой, насквозь пропитала бедняцкие кварталы, расположенные на ее берегах. Но над рекой всегда сияло небо, и порой это небо бывало голубым. Теперь, когда Марк вслед за своим хозяином бродил по закоулкам трущоб района Рыб, отдаляясь от портовых кварталов, где прошло его детство, небо исчезало за нагромождением крыш, почти касавшихся друг друга. Воздух, насквозь пропитанный болезнетворными миазмами, забивал Марку нос и рот, и у него начинала кружиться голова. Уродливые тени крались за ним по пятам, угрожая поглотить его целиком. Здесь, на этих грязных темных улицах, люди не имели привычки здороваться друг с другом и проходили мимо, понурив головы.

Иногда Марком овладевало желание заглянуть в свой прежний дом и узнать, жив ли отец. Но он чувствовал, как его что-то сдерживает. Пытаясь передать Лили свои ощущения, он сказал, что пространство между башней и родительским домом стало непреодолимым, и девочка поняла его. Он был благодарен ей за понимание. Оба догадывались, что, вернувшись домой, Марк, скорее всего, найдет там окоченевший труп отца. В противном случае его ожидала встреча с человеком, продавшим своего сына. Марк не мог решить, какой вариант представляется ему наихудшим.

В башне по-прежнему было сумрачно и пыльно, но за несколько месяцев Марк научился наслаждаться царившей там атмосферой безопасности. Прежде древнее здание внушало ему ужас, ныне, находясь за его пределами, он постоянно искал глазами силуэт башни и сознавал, что именно там теперь его дом. Всем болезням и недугам был закрыт доступ за эти надежные каменные стены. К тому же в башне обитало так мало людей, что переносить заразу было попросту некому. Когда после звездного дня Марка прошла неделя и настала пора сделать выбор, мальчик без колебаний заявил о своем намерении стать учеником доктора. Вслед за своим наставником он с готовностью оттиснул печать на расплавленном воске. На печати доктора был изображен герб его дедушки — шесть звезд, заключенных в круг. Но на диске нашлось место также для изображения двух змей, обвившихся вокруг палки, — символа целительства.