Демоны Хазарии и девушка Деби - Меир Узиэль Страница 8

Не будем говорить о том, что мать Малки не знала, об этом собирателе меда, который любил ее дочь в летние вечера в одном из врезанных в берег заливов, и она забеременела. Умолчим о том, что они должны были втроем, он, Малка и отец, бежать одним ранним утром, до восхода и открытия таможни и поднятия шлагбаума, за что еще Гади придется расплачиваться, исчезнуть, как монета, которая закатывается в какую-нибудь щель среди пчелиных ульев. Это он никогда не рассказывал детям. Да и вообще никому. Это необходимо было скрывать. «Ага, – скажет слушатель и читатель, – а где же пояс скромности Малки?» Поэтому лучше – ни звука об этом.

С момента ее появления в усадьбе, они не ездили никуда. Первенец их Ашер был зачат рядом с раковинами на берегу, в ворованных сумерках, и родился в их маленьком хуторке пчелиных ульев. Затем население хуторка увеличилось до четырех, с рождением нового ребенка. А позже родились и две дочери. Как говорится, Всевышний создает форму, а она, в свою очередь, творит множество форм, ведь сказано «плодитесь и размножайтесь». Отец Гади ушел из жизни, так и не увидев третью внучку, а Малка перестала рожать.

Никто из родившихся детей не умер. И так они растили детей среди зелени и цветов, среди бобовых плодов и груш, на молоке и меде. И урожаи злаков и плодов обеспечивали семью с избытком.

Купцы скупали мед и воск, трижды в год приезжая с востока, с мест человеческого проживания. Жили неделю в палатках, привезенных ими с собой. Привозили Гади и Малке вещи, которые создавались в империи, платили за товар, брали бочки с медом и воском, горы шкур, и уезжали к себе домой.

Это были недели, когда на девушек не обращали особенного внимания, за исключением новых тканей, которые они получали, медных колокольчиков или новых филактерий для молитвы. Большинство купцов были людьми пожилыми. А молодые, сопровождающие их, были рабами-турками, поляками, болгарами.

Безопасные дороги, покой, изобилие и порядок в Хазарской империи давали возможность пожилым купцам совершать такие дальние переходы на двадцати мулах, загруженных дорогим товаром, золотыми монетами, шариками бирюзы, без боязни нападения разбойников и грабежа.

В десять утра, в весьма ранний час для завершения рабочего дня, вернулись Гади с сыном на двуколке, распевая в два голоса песни.

За их спинами была поклажа, кузнечные меха, детали центрифут, которую необходимо было срочно починить. С раннего утра они совершили различные приготовления в мастерской по изготовлению инвентаря для ульев, находящейся у плотины, перекрывающий ручей, воды которого крутили колесо, отделяющее мед от воска сот. Эта же сила воды использовалась для помола, благодаря ряду машин, соединенных приводными ремнями.

«Эгей», – обрадовались они тому, увидев на хуторе молодых людей, – как хорошо, что вы еще не отправились в путь».

Гади шумно соскочил с телеги, пригладил свою рыжую бороду и приблизившимся к нему гостям сказал: «Оставайтесь до воскресенья. Сегодня четверг, завтра пятница, вы не успеете далеко уйти, как вас застанет суббота. Останьтесь, мы хотя бы сможем вместе с моей семьей составить миньян».

«Мы очень торопимся, и так потеряли здесь много времени. Не можем мы сидеть и наслаждаться в таком прекрасном месте в то время, когда граф ждет нас и своих сыновей. А муж больной женщины ждет лекарства, из дальних краев для китайского врача, у которого в сундучке редкая пыль скал. Ничто не может оправдать нашу задержку с сообщением о смерти дорогих им людей и исчезновении их сыновей».

«Но вы не сократите дорогу, если уйдете сейчас, – усевшись на толстый сруб дерева. Он понимал справедливость слов путников и продолжал говорить тихо, как бы размышляя: «Если вы останетесь здесь до воскресенья, я дам вам четырех быстрых коней. Вы сможете добраться до города вашего графа за три с половиной недели вместо восьми, так что, даже задержавшись здесь, вы доберетесь гораздо быстрей».

«Коней? – удивились мужчины. – Дай нам их сейчас. Пожалуйста».

Им надо было одолеть тысячу пятьсот километров, пересечь всю Хазарскую империю до берегов Хазарского моря, до города на самом выступе континента – Лопатина.

«Сейчас нет», – сказал хозяин, и если это выглядело как шантаж, то это именно и был шантаж. Когда живут в таком одиночестве, то шантажируют также с целью задержать людей. И еще быть может, это заставили его сделать дочери, чьи груди так вызывающе выделялись под платьями.

Он не задумывался и не собирался делать этот разговор более приятным: «Сейчас я вам коней не дам, ибо вот уже шесть месяцев я не исполнял утреннюю субботнюю молитву в обществе евреев. Я хочу видеть вокруг себя людей, закутанных в талесы. Да, я жажду исполнить эту заповедь».

И это была правда. И даже если она была неполной, довод был ясен и уважителен. Одиночество в таком хуторке на окраине Хазарской империи было воистину ужасным. И свиней они выращивали скорее, чтобы развлекаться с ними, или занимались явно ненужными для хазар вещами, которые оставляли им проходящие чужестранцы, как, например, вазы для цветов или уродливые диваны для салонов, которые они собирали для хуторян.

Мужчины сделали быстрый расчет, в котором фигурировали доводы, которые мы можем здесь привести, ибо знакомы с их мыслями, не высказанными ими вслух: «Да, субботние молитвы, когда не хватает двух до десяти участников, проблематичны. Мы должны излить чувства наших сердец перед Создателем, исповедаться Святому, Творцу мира. Кони, конечно же, гораздо скорее приблизят нас к тем, которые с нетерпением нас ждут, и нам и вправду необходимо услышать от хозяина еще данные, чтобы знать, как вернуть детей и как уничтожить это чудовище – черного Самбатиона». Доводы нагромождаются быстро.

Двое из парней кинули быстрые взгляды на двух девушек, а те вернули им взгляды и улыбки, и Дебора ловко выхватила дорожную сумку из руки приглянувшегося ей парня и крикнула: «Все, все, вы остаетесь здесь. Сумку свою ты не получишь». И убежала, громко смеясь.

«Отдай мою сумку, – рассердился молодой человек и побежал за ней, – сейчас отдай сумку».

Но она вбежала в глубину конюшни, а он – за нею. Нам хорошо знакомы эти глупости: ими отлично пользовались в те дни, как и сейчас.

Конюшня была длинной. В воздухе ее стоял смешанный запах соломы, скошенных колосьев и конского помета. Шесть коней, по трое с каждой стороны, переступали копытами в стойлах. Два стойла были пустыми. Кони ели из корыт жито, смешанное с медом, что портило им зубы, но делало их жизнь сладкой и чудесной в этом небольшом местечке, затерянном на окраине Хазарской империи.

Когда Дебора исчезла в глубине конюшни с сумкой, Эстер подумала, что в чем-то прогадала: «И я должна была сделать так с приглянувшимся мне парнем», – подумала она про себя, но понимала, что сейчас, после поступка Деборы, это будет плохо выглядеть и не принесет ей никакой выгоды.

Ахав же вошел в конюшню вслед за Деборой с глупой улыбкой на лице, говоря с угрозой, звучащей уж совсем нелепо: «Отдай мне сумку, она моя».