Азарт - Терентий Гравин Страница 8

Деликатный шепот попеременно раздавался у каждого уха недвижимого пациента:

— Джойстик у тебя вплотную к ладони. Большой палец на верхней кнопке…

— Расслабься… Сейчас ты пытаешься поднять голову…

— Сыграй со мной… Давай узнаем, кто из нас лучший…

— Левую ногу пытаешься согнуть в колене… Вернись назад… Вторая попытка…

— Помнишь, сколько раз ты у меня выигрывал? Забыл наверняка… Потому что я тебя все время побеждала. Правда?..

— Ты уже пятый раз пытаешься закрыть глаза… Расслабься, вспомни детство…

Казалось, что после первых обнадеживающих результатов не заставят себя ждать и последующие. При этом вчерашнее сжатие джойстика нельзя было считать удачным, оно могло оказаться рефлекторным. Но зато следующие проведенные Синицыным эксперименты настраивали его на преодоление любых трудностей. Но предположить, как долго эти трудности продлятся, он не мог.

Только через два часа ладонь Максима приняла правильное положение на джойстике. Но уголок на экране впервые дернулся в нужную, левую сторону лишь к началу четвертого часа. Еще минут через сорок падающие "болванки" стали под ликующий шепот врача сдвигаться туда, куда им и следовало или куда требовал голос Вероники.

Это уже был феноменальный прорыв!

Дальнейший эксперимент был прерван следящей аппаратурой, которая под перемигивание лампочек и надрывный писк выдала запись: "Пациент крайне измучен. Нуждается в обильном питании и смене одежды". Только тогда Синицын обратил внимание, что больной на удивление сильно вспотел.

Когда экспериментаторы прекратили сеанс и с трудом поднялись со своих кресел, то сами чувствовали себя выжатыми, потными и уставшими. Даже чтобы порадоваться сил не осталось.

Пока они разминались после долгого сидения, вместе с сестрами и санитарами в "Тетрис" ворвалась старшая из сестер Ланфер:

— Ну что?! У него получилось? — она выглядела уставшей не меньше главврача и сестры.

— Скажем так, начало получаться, — сделал осторожный вывод Аристарх Александрович. — А разве в операторской не было видно итогов?

— Ой, я в них не очень разбираюсь. Этот ваш зам — швейцарец тараторил о какой-то коморбидности, катамнезе, рефлекторной иннервации и прочей белиберде. Похоже он только на латыни разговаривает. Но вы мне русским языком скажите: есть улучшения?

— Про улучшения говорить рано, а вот первые позитивные результаты — имеются. Пусть и скромные… А где…

— Мать еще на втором часу не выдержала ожидания, жутко разнервничалась, и отец ее домой увез, — уже убегая из палаты, доложила женщина. — Сейчас я им позвоню, обрадую…

Подхватив Веронику под руку, Синицын тоже двинулся к выходу:

— Теперь, красавица, все зависит от тебя и твоего свободного времени. Я, конечно, и сам буду уделять твоему брату все возможное время, но и твое присутствие, как ты понимаешь, необходимо ежедневно. Хотя бы первую неделю. На какие часы я могу рассчитывать, и в какой период суток?

Женщина думала недолго:

— Постараюсь уже сегодня решить эти вопросы с заместителем и помощниками. Вы ведь знаете, как у меня…

— Конечно, знаю. Потому и отношусь с пониманием.

— Скорей всего завтра после обеда смогу опять здесь появиться часа на четыре или пять. Тогда и окончательное расписание составим. Мне кажется, что в утренние часы — будет сложно вырваться, а вот с одиннадцати до трех… подойдет? — Вероника улыбнулась и вопросительно посмотрела Синицыну в глаза.

— Отлично! Уже начинаю ориентироваться на это время. И будем надеяться, что улучшения дойдут до такой степени, что твое постоянное присутствие не понадобится уже в скором времени.

— Тогда я убегаю, — женщина ринулась по коридору в сторону говорящей по телефону сестры. — А то мои четверо сорванцов без моего присутствия весь дом вверх тормашками перевернут.

Как мать четверых детей, да еще и финансовый директор в одном из крупнейших банков — Вероника была чрезвычайно занята. Времени всегда катастрофически не хватало, но сегодня ей на удивление долго удалось посидеть с братом. Такая дополнительная нагрузка в течение недели наверняка вынудит отменить множество деловых встреч, в том числе и семейных. А в последующие дни Вероника планировала пожертвовать даже своими обеденными перерывами.

"Сергей мне не простит вынужденную диету средней дочери, — размышлял Синицын, переходя в операторскую. — Поэтому надо на завтра заказать обед, чтобы мы могли подкрепиться прямо во время процесса игротерапии. Думаю, это общему порядку лечения не помешает".

В соседней комнате, куда сводились все сведения о состоянии Максима и показания датчиков, у экранов наблюдения восседал чернявый швейцарец, в роговых очках явно ему не по возрасту. Этот раритет прошлого века его старил лет на пятнадцать, делая чуть ли не сверстником главврача. Освальд, по основной специальности врач — психиатр, был своеобразным придатком к купленному "Тетрису". Этакий наладчик — инструктор в одном лице, плохо говорящий по — русски, зато свободно изъясняющийся на английском, немецком и французском.

Сам Аристарх Александрович в совершенстве владел только английским, но при этом неплохо разбирался в специальной терминологии коллег из Германии и Франции. Латынь — она везде латынь. И в общении коллеги не испытывали трудностей, сразу переходя к делу без долгих прелюдий о настроении или погоде.

— Статистика рецепторных движений, которые все больше и больше подпадают под контроль сознания — явно позитивная! — сходу порадовал Освальд итогами работы аппаратуры. — Если так и дальше пойдет, мы с вами вскоре станем академиками!

— Не в мантии академика счастье, — тут же осадил швейцарца Синицын. — А в скорости излечения. А она — слишком мала. Думаю, что надо ускорить, усложнить визуальные образы первой игры, и как можно быстрей переходить к сложным вариантам.

— Да вы что?! Подобное недопустимо! — задергался коллега из западной Европы. — Пока пациент не станет на автомате складывать как нужно первые три фигуры — ни о каком усложнении не может быть и речи.

— Не обязательно… Тем более что у нас, русских, вообще несколько иная восприимчивость к сложностям, а у данного пациента — в особенности. Чем быстрей мы его загрузим по максимуму, тем скорей он вернется к полноценному владению собственным телом.

— Нет, нет и нет! — горячился Освальд. — Вы же сами читали инструкции. Пока не выполнена досконально первая фаза — ни в коем случае нельзя переходить ко второй. Иначе происходит коллапс подаваемых через зрительные рецепторы образов, и вместо излечения мы получим окончательное и бесповоротное сумасшествие. В канадской палате виртуально — игровой терапии уже был такой случай, я же вам рассказывал. Неужели забыли?

— Помню. Но в то же время не стоит забывать, что пациенты у нас, как и симптомы заболеваний, совершенно разные. В Торонто больной перенес психологический стресс после продолжительного приема наркотиков. Здесь же — автокатастрофа. А это — совсем разные вещи.