Звездный десант - Роберт Хайнлайн Страница 8

— Ещё бы, — ответил он. — Мой тоже. Но это моя судьба.

Я всё раздумывал, пока шли последние занятия по истории и нравственной философии. Эти предметы отличались от других тем, что каждый обязан был принимать участие в занятиях, но экзаменов не было. И мистер Дюбуа, похоже, не особенно заботился о том, чтобы мы отчитывались о своих знаниях. Иногда он, правда, тыкал пальцем левой руки (он никогда не утруждал себя запоминанием имён) и задавал короткий вопрос. Но если не получал ответа, это ничего не меняло.

На самом последнем уроке, правда, мне показалось, он всё-таки решил исподволь узнать, что же мы усвоили. Одна из девчонок вдруг с вызовом заявила:

— А моя мама говорит, что насилие никогда не может ничего создать.

— Да? — Дюбуа холодно посмотрел на неё. — А я уверен, что отцы известного тебе города Карфагена были бы очень удивлены, узнав об этом. Почему к ним не обратилась твоя мать? Или ты сама?

Они цепляли друг друга уже давно: девчонка не считала нужным лебезить или опасаться Дюбуа, ведь экзаменов по его курсу не было. Она и сейчас не скрывала раздражения:

— Всё пытаетесь посмеяться надо мной! Всем известно, что Карфаген был разрушен!

— Мне казалось, что ты этого не знаешь, — сказал Дюбуа без всякого намёка на улыбку. — Но раз ты в курсе дела, может, тогда ответишь: что иное, как не насилие, навсегда определило их судьбу? И вообще я не собирался смеяться лично над тобой. Я против своей воли начинаю презирать беззастенчиво глупые идеи и принципы — тут уж ничего не могу поделать.

Всякому, кто исповедует исторически не обоснованную и аморальную концепцию насчёт того, что «насилие не в состоянии ничего создать», я посоветовал бы подискутировать с духами Наполеона Бонапарта и герцога Веллингтона.

Насилие, откровенная сила, в истории человечества решило гораздо больше вопросов, чем какой-либо другой фактор, и противоположное мнение не имеет права даже называться концепцией. Глупцы, забывающие эту главную правду в истории человечества, всегда платят или, во всяком случае, платили за это недомыслие своей жизнью и свободой… Ещё один год, ещё один класс отучился — и ещё одно поражение. В ребёнка ещё можно заложить какие-то знания, но научить думать взрослого человека, видимо, невозможно.

Вдруг он ткнул пальцем в меня:

— Ты. Какая разница в области морали, если она вообще есть, лежит между воином и гражданским человеком?

— Разница, — сказал я, лихорадочно соображая, — разница в сфере гражданских обязанностей, гражданского долга. Воин, солдат, принимает личную ответственность за безопасность того политического объединения, членом которого состоит и ради защиты которого он при необходимости должен пожертвовать своей жизнью. Гражданский человек этого делать не обязан.

— Почти слово в слово по учебнику, — сказал Дюбуа, как всегда пренебрежительно. — Но ты хоть понимаешь, что сейчас сказал? Ты веришь в это?

— …Я не знаю. сэр…

— Конечно, не знаешь! Я вообще сомневаюсь, что кто-либо из вас способен вспомнить о своём «гражданском долге» даже в самых экстремальных обстоятельствах.

Он посмотрел на часы:

— Ну вот наконец и всё. Последнее «прости». Кто знает, может быть, мы с кем-нибудь ещё увидимся в менее удручающей обстановке. Свободны.

Через три дня нам вручили дипломы об окончании школы, ещё через три мы отпраздновали мой день рождения, а через неделю — Карла. И всё это время я так не и смог ему признаться, что передумал идти в армию. Я был абсолютно уверен, что он и так всё понимает, и мы этого вопроса просто не касались наверное, оба чувствовали какую-то неловкость. А через день после его дня рождения я отправился провожать Карла к пункту вербовки. По пути к Федеральному Центру мы столкнулись с Карменситой Ибаннес, нашей одноклассницей, заставлявшей любого испытывать удовольствие от того факта, что он принадлежит к расе, разделённой на два пола. Кармен не была моей девчонкой. Она вообще была ничьей: никогда не назначала два свидания подряд одному и тому же парню и ко всем нам относилась одинаково приветливо. Мне иногда казалось, что она не видит между нами разницы. Но знаком я с ней был довольно близко, поскольку она часто пользовалась нашим бассейном — он был точно таких размеров, какие установлены для соревнований на олимпиадах. Она приходила то с одним приятелем, то с другим, иногда одна, чему радовалась моя мама. Мама считала, что Кармен должна оказывать на меня хорошее влияние. Что ж, возможно, мама была права.

Она заметила нас, подождала, пока мы её догоним, и улыбнулась:

— Привет, ребята!

— Хэлло, Очи Чёрные, — сказал я, — каким ветром?

— А ты не догадываешься? Сегодня мой день рождения.

— Да? Поздравляем! Будь счастлива!

— И вот я решила пойти на Федеральную Службу.

— Что?

Думаю, Карл был так же сильно удивлён, как и я. Но на неё это было очень похоже. Она никогда не болтала зря и обычно все секреты держала при себе.

— Ты не шутишь? — задал я очень умный вопрос.

— С чего бы? Я решила стать пилотом звёздного корабля. Во всяком случае, хочу попытаться.

— Думаю, тебе действительно нужно попробовать, — быстро отреагировал Карл.

Он был прав — теперь-то я знаю это точно. Кармен была небольшого роста, изящная и ловкая, с отличным здоровьем и изумительной реакцией. К тому же она довольно профессионально занималась прыжками в воду, любила математику. Я окончил школу с индексом «удовлетворительно» по алгебре и «хорошо» по деловой арифметике. Она же легко проскочила весь курс по математике, который могла предложить наша школа, и успела ещё закончить специальный курс. Я никогда не задумывался, зачем ей это нужно. Наверное, потому, что она всегда казалась такой неземной, созданной только для развлечений — этакой бабочкой. Так что и мысли не возникало, что она может заняться чем-то серьёзным.

— Мы… то есть я, — сказал Карл, — тоже буду вербоваться.

— И я, — вдруг подтвердил я, хотя минуту назад об этом и не помышлял, мы оба будем.

Удивительно, но мой язык как будто жил своей отдельной жизнью.

— О, это прекрасно!

— И я хочу учиться на космического пилота, — сказал я твёрдо.

Кармен не рассмеялась и ответила очень серьёзно:

— Ох, как здорово! Мы, наверное, и тренироваться будем вместе. Мне бы так этого хотелось. Карл, а ты тоже хочешь стать пилотом?

— Я? — переспросил Карл. — Нет, я не собираюсь в водители грузовиков. Вы меня знаете. «Старсайд, Ар энд Ди», электроника. Если, конечно, подойду.

— Скажешь тоже — «водитель грузовика»! А вот засунут тебя на Плутон, и будешь там мёрзнуть всю жизнь!

— Нет уж, мне повезёт, это точно.

— Ладно, хватит. Давайте лучше поторопимся.

Пункт помещался за оградой в изящной ротонде. За столом улыбался настоящий сержант Звёздного Флота в настоящей форме. Мне, впрочем, показалось, что он даже слишком разукрашен, как клоун в цирке. Вся грудь у него была усеяна значками и наградами. Потом я заметил, что правой руки у него нет. Так нет, что и рукав зашит.