Трельяж с видом на море. Право любви - Вера Чиркова Страница 8

И самое странное, в письме нет ни имени адресата, ни обычного вежливого обращения. Вот как бы он сам написал, если торопился и хотел извиниться? Само собой, начал бы с имени. «Тина, прости…» и тому подобное. А она почему-то начала крайне необычно и тем не менее первую букву написала очень ровно, словно заранее… Костик интуитивно чувствовал, что разгадка вертится где-то рядом, как иногда крутится на языке хорошо знакомое, но забытое имя или слово.

Недовольно откинув свесившуюся на лицо прядь волос, парень снова уставился в листок.

«Как просить тебя о прощении?

А ведь меня предупреждали, что я ошибаюсь.

Мне стыдно… но ревность просто жгла.

Если можешь, прости, я желаю тебе счастья.

Надеюсь, извинившись, я смогу спокойно жить».

Присмотрелся внимательнее – чёрт! А ведь действительно, первая буква каждой строки выписана более ровно и твердо, а остальной текст просто приляпан к ним, как яблоки к ёжику. Значит, нужно попробовать прочесть первые буквы отдельно. Получилось – камен. Хорошо уже, хоть не абракадабра какая-нибудь.

Ну, и что, интересно, может так называться? Город? Вещь? И где это искать?

Стоп. Он трижды олух! Какая еще вещица была в шкатулке? Тина невольно схватилась за шею, уфф. Вот она, цепочка, и кулон на ней, никуда не делся, оказывается, девушка вместе с ним и купалась.

Вот до чего дожил, опечалился Костик, снимая с себя украшение, уже как девчонка спокойно ходит с висюлькой на шее и маленькими серьгами в ушах. Ну так эти-то моряна велела носить, в них какие-то щиты стоят.

Так, а вот и камень. Обычный изумруд, хотя и крупный, но довольно блёклого оттенка, а по форме напоминает половинку некрупной сливы, разрезанной вдоль. При первой же попытке покрутить стало ясно, как тщетно он старается. Камень, крепко зажатый зубчиками незатейливой формы, плотно сидел на плоской платформочке оправы.

Вообще, с первого взгляда создавалось впечатление, что это украшение ювелир делал в самом паршивом настроении. Или в период затяжной бедности, когда остался только кусок серебра, тусклый камень да тупое зубило.

Вот только в нищих ювелиров Костик никогда не верил. К тому же считал, из последнего камня златых дел мастер постарался бы сделать нечто особенное, в надежде поправить свои дела. И в таком случае оставался единственный возможный вариант ответа: этот кулон специально делали таким невзрачно унылым, чтобы ни у одной уважающей себя прелестницы не возникло желания нацепить его на свою шейку. А ни у одного опытного вора не появилось бы охоты рисковать ради него свободой.

Костик присмотрелся внимательнее и тихонько присвистнул, обнаружив не замеченные с первого взгляда тонкости. Выходит, сначала он пошёл по неверному пути. Нужно было сразу начинать с зубчиков. При ближайшем изучении некоторые из них оказались немного тусклее остальных. И значить это могло только одно, те, которые блестят сильнее, кто-то трогал чаще. Значит, и ему нужно нажимать… а в каком порядке – покажет эксперимент. В конце концов, он же тосковал по тетрису? А чем эта загадка хуже?!

Однако до тетриса кулон сложностью не дотянул. Комбинация оказалась простейшей, нужно было просто нажимать на более светлые зубцы, двигаясь по часовой стрелке. После второго круга очередной зубец подался под пальцем – и медальон беззвучно раскрылся.

Внутри обнаружилась новая записочка. Костик осторожно, почти не дыша, вытянул крохотный кусочек тончайшей бумаги и развернул. Бисерными, каллиграфическими буковками на бумажке было чётко выведено: «Податель сего документа имеет право на срочную аудиенцию её величества». Внизу стояла подпись: «Лиокания ле Амратион».

Костик уже кое-что слышал о королеве и дворцовых порядках, поэтому ценность дара оценил мгновенно. И от осознания своей небрежности сразу облился холодным потом. Вот лох, а ведь он уже пару раз купался с медальоном на шее, совершенно не заботясь, чтобы в него не попала вода. И вполне мог потерять этот могущественный документ, даже не найдя. Он предельно аккуратно свернул бумажку и взглянул внутрь медальона, проверить, нет ли там еще чего.

Было.

Портрет по эмали.

Очень тонко и бережно выписанное лицо юной девушки, почти девочки, со светлыми, с лёгкой рыжинкой волосами и невозможно синими глазами. Именно такой, по каким он всегда просто сходил с ума.

Девочка-снегурка выглядела на портрете до такой степени хрупкой и беззащитной, что у Костика вмиг перехватило горло от невольной нежности к ней и острой обиды за себя. Ну вот зачем ему знать, что где-то здесь живёт его мечта, если больше не осталось ни малейшей надежды взять её однажды за руку?! Да он даже подумать о таком теперь не имеет права!

А следом за обидой и болью волной нахлынул гнев. Ну вот не стерва ли эта Сетилия?!

Ведь никогда Костик не поверит, что Мги, желающий хозяйке добра, не поделился с нею тайной иномирянина. А та тут же нашла коварный способ, как подстраховаться и понадёжнее отвадить от мужа назойливую знахарку.

А иначе зачем было дарить Костику портрет девушки?!

– Тина?! – опасливо окликнул из-за забора голос Тароса, и Тина порадовалась, что сидит за занавесью из сетки.

Когда светильничек не горит, снаружи не так просто рассмотреть, чем занимается сидящий за столом.

– Что? – как можно спокойнее спросила она, быстро упаковывая записку в медальон и защёлкивая крышку.

– У тебя всё в порядке?

– Да. – Только теперь Костик сообразил, что Тар почувствовал через браслет его злость. – Можешь зайти сюда.

– А хозяйка не прогонит?

Ты, главное, бойся, чтобы я не прогнала, хотела съязвить целительница, но сдержалась. Если смотреть на Тара со стороны, из прошлой мужской жизни, то ему можно даже посочувствовать – женился парень, и никакой ему от этого радости. Но из своего нынешнего положения девушка отлично видела, как упорно Тарос пытается занять в их тандеме доминантное положение, искренне считая, будто имеет на это право самца. И именно это так раздражало иномирянина, нежелание квартерона видеть в жене равнозначную личность и отсутствие готовности к равноправному сотрудничеству.

– Не прогоню. – Риха уже управилась с делами и появилась откуда-то с корзинкой и огромным тюком под мышкой. – Садись, выпей молочка. Потом заберёшь вот это. В корзинке ей ягоды в дорогу, кисленькие, чтобы пить не хотелось. А вот это вещи чистые и подушка, на ней сидеть поудобнее. Болит, поди, спинка?

– Сейчас капли выпью, – вздохнула Тина и потянулась за пузырьком.

– А сама ты не можешь… снять себе боль? – как-то затравленно пискнул Тарос и украдкой оглянулся на старуху.

Но Риха всё равно услышала.

– Боль она и зельем снимет, а мешать организму нельзя. Небось, сам потом запросишь деток здоровеньких?!

– Он допросится, – с угрозой пробурчала Тина и, вспомнив про пациента, повернулась к хозяйке: – Так пойдём мы к малышу?