Рыцарь - Пьер Певель Страница 8

— Никто не может поручиться, что будет иначе! — в тон ему ответил Седьмой хранитель.

Повернувшись к Первому хранителю, он добавил:

— Так что, неужели мы отступимся? Неужели мы отвернемся от Рыцаря со шпагой, теперь, когда мы вновь призвали его? Вспомните о том, что ему суждено совершить.

Снова воцарилось молчание.

Затем Первый хранитель произнес:

— Давайте пригласим Посланника.

— Которого? — уточнил Четвертый хранитель.

— Того, кто так успешно провел переговоры с Верховным королем. Пусть он встретится с названным Лорном Аскарианом и оценит, насколько сильно господство Тьмы над ним. Если он — Рыцарь со шпагой и его звезда омрачена навсегда, мы будем знать, что делать дальше.

Сутки напролет море бесновалось, но ночами его ярость словно нарастала. Оно возникло в результате стихийного бедствия, которое сотрясло мир в конце эпохи Теней. По названию этой эпохи море и получило свое имя. Она же породила бури. Она же породила кошмары и мучительные ночи Далрота.

Хроника (Книга Тени)

Королевский галеон удалялся от Далрота и бушующего шторма. Воды моря Теней оставались неспокойными и опасными, но уже были не такими неистовыми, как на подступах к проклятой крепости, где силы природы сталкивались с Тьмой и никак не могли одолеть ее. Порывы ветра успокаивались. Волны стихали. Потоки воды заливали палубы все реже.

Лорна разместили в отдельной каюте.

Там он обнаружил удобную на вид койку, но перед тем как лечь отдыхать, пожелал вымыться. Несмотря на усталость, Лорн тщательно привел в себя в порядок, на что ушло несколько кувшинов воды. Он надел новые штаны и рубашку. Свою старую одежду он велел сжечь. Бороду решил не брить, а подстричь, потому что боялся порезаться из-за качки и высоких волн, которые захлестывали судно, а также потому, что его руки дрожали. Алан убеждал друга, что на борту есть юнга, который мог бы аккуратно побрить его, но Лорн не хотел ничего слышать.

Наконец он улегся на койку.

Он был обессилен, невероятно утомлен физически и умственно. Тем не менее сон не шел к нему. Лорну казалось, что он приходит в себя после кошмарного видения. Или, скорее, после болезни, горячки, мучительного сна, из которого ему было трудно выбраться.

Перед тем как взойти на борт, он обернулся и поднял взгляд на Далрот, надеясь, что видит крепость в последний раз. Алан молча стоял рядом.

— Какой сейчас год? — хриплым голосом спросил Лорн.

Алан медлил с ответом.

— Пожалуйста, — настоял Лорн. — Я же все равно узнаю. Какой?

— Ты в самом деле не помнишь?

— Не помню.

— Сейчас тысяча пятьсот сорок седьмой год, — ответил принц как можно более мягким тоном.

Ему было стыдно.

Сказать, какой сейчас год, означало сказать, сколько времени Лорн провел в заключении. Но, сообщая об этом, Алан чувствовал боль оттого, что ему приходится смотреть нелицеприятной правде в глаза. Ведь горечь некоторых событий становится невыносимой, когда о них говорят вслух.

Поскольку его друг молчал, принц сделал вдох и уточнил:

— Весна тысяча пятьсот сорок седьмого года.

Итак, теперь он знал.

Лорн замер, свыкаясь с этой новостью.

— То есть три… три года прошло?.. — произнес он.

— Да.

Лорн медленно кивнул.

Внешне он остался бесстрастным, но в душе, впервые за долгое время, ощутил чувство, которое не имело ничего общего со страхом или смятением.

Одно из наиболее свойственных человеку чувств.

Гнев.

Волнение на море было сильным, но Лорн задремал. Внезапно в дверь негромко постучали. Свистел ветер. Галеон скрипел так громко, что Лорн усомнился, не почудился ли ему этот стук, и прислушался.

Стук повторился.

— Входите, — произнес Лорн еще хриплым голосом.

В приоткрытую дверь нерешительно заглянул белый священник. Мужчина лет пятидесяти, седовласый, с короткой, аккуратно подстриженной бородкой.

— Прошу прощения, сын мой. Вы, кажется, спали? Я могу прийти попозже…

Не дождавшись ответа от Лорна, священник вошел. Он был высоким человеком крепкого телосложения. Видя, что Лорн хочет сесть, он поспешно сказал:

— Нет-нет, сын мой. Не утруждайтесь.

Лорн ограничился тем, что повернулся на бок и лег, опершись на локоть.

— Вы позволите? — спросил священник, указывая на табурет.

Лорн кивнул, и священник сел.

— Меня зовут отец Домни, сын мой. Возможно, вы помните меня. Мы встречались три года назад, когда…

— Я помню, — сказал Лорн.

— Как вы наверняка догадались, я здесь по просьбе принца Альдерана.

Лорн тотчас напрягся:

— Беспокоитесь о моей душе?

— Ни для кого не секрет, что Далрот испытывает дух не менее жестоко, чем тело, — мягким тоном ответил священник.

Он был облачен в белую рясу, какие носили в ордене Эйрала, и его грудь украшала вышитая блестящей шелковой нитью голова дракона, белая на белом, отчего ее было почти не видно. Он поклонялся Дракону знания и света, который также считался покровителем Верховного королевства. Среди божественных Драконов, которые некогда царили над миром и людьми, Эйрал оставался одним из наиболее почитаемых.

Лорн снова улегся на спину. Он переплел пальцы на затылке и уставился в потолок.

— Все хорошо, отец. Мне нужен покой и отдых. Больше ничего.

Священник знал, что Лорн говорит неправду.

Но он знал также, что Лорн лгал и самому себе, как часто лгут те, кто прошел через ад. Эта ложь помогала ему бороться с ужасом того, чему он подвергся, того, что он сделал, и, возможно, того, во что он превратился. Тем не менее в ближайшие дни Лорну предстояло встретиться с реальностью.

— Рад слышать, — улыбнулся отец Домни. — Тем не менее если вы чувствуете, что вам необходимо исповедоваться… — Он не договорил фразу до конца. — Или если вас мучают кошмары, видения…

Лорн молчал, не сводя глаз с балки, которая проходила над его койкой. Несмотря на упадок сил, он продолжал ощущать глухой гнев, который словно сжимал ему живот. Впрочем, пока ему удавалось обуздывать этот гнев. Он был подобен дикому зверю, который притаился и ждет.

— Возможно, вы хотели бы помолиться? — нарушил тишину отец Домни.

— У меня нет больше веры, отец.

Священник серьезно кивнул, полагая, что понимает своего собеседника.

— Без сомнения, в Далроте…