Арабские сны - Ирина Лакина Страница 8

На окнах красовались резные деревянные решетки с затейливыми орнаментами, сквозь которые струился солнечный свет, каменный пол был устлан мягкими и теплыми коврами, а на диванах лежали мягкие подушки с красивой вышивкой. Металлический стол с коваными ножками, который стоял в центре гостиной, блестел, словно фольга на солнце.

Особое восхищение вызывала кровать — большая, высокая, с бархатным балдахином и шелковым одеялом.

Честно говоря, мне уже порядком поднадоело бесплатно вкалывать за еду и ночлег, но как улучшить свое жалкое положение я еще не придумала. Мое желание совершить побег или устроить бунт пропало напрочь после того, как я стала свидетелем пытки фалакой одной дерзкой девушки. Она нагрубила какой-то важной женщине с шикарной короной на голове, за что Зейнаб-калфа немедленно велела евнухам устроить показательное наказание. Нас выстроили в ряд перед привязанной к фалаке девушкой и заставили смотреть, как один из евнухов лупит по ее пяткам бамбуковой палкой. Бедняжка кричала и извивалась, как змея, а у меня сердце подпрыгивало до самого горла от страха. Да и куда мне было бежать, если я, согласно Леркиным данным, каким-то чудесным образом оказалась в 16 веке?

К тому же не давали покоя мысли о более везучей подруге, которая жила в комнате на двоих с удобной кроватью, большим зеркалом и аккуратным окошком, выходящим в сад, — чем не номер-стандарт в трехзвездочной гостинице в арабском захолустье? Мне там разрешалось только пыль вытирать да пол мести.

Мне так и не удалось поговорить с Леркой-Зулейкой, которая постоянно была на каких-то занятиях то по письму и стихосложению, то по искусству танца, то по игре на сантуре, а когда возвращалась — меня, как на грех, привлекали к очередным общественным работам. За этими размышлениями меня и застала хозяйка шикарных апартаментов.

Дверь в покои распахнулась, и я услышала шелест дорогой ткани, а воздух наполнили ароматы ванили и амбры.

— Ты кто такая? Новенькая? — пропел тонкий нежный голосок.

Я медленно обернулась и слегка склонила голову, как велела Арзу-калфа, исподлобья начав рассматривать хозяйку дивного голоса — фаворитку падишаха Дэрью Хатун.

Это была чуть пышноватая, но очень фигуристая шатенка с огненно-рыжими волосами, напоминающими языки пламени. Ее белоснежная фарфоровая кожа блестела и сияла, а глубокие синие глаза, искусно подведенные сурьмой, гипнотизировали ничуть не хуже товарища Кашпировского.

Наряд из золотой парчи и зеленого атласа с широкими рукавами блестел и переливался, завораживая своей красотой. Шею фаворитки украшало великолепное колье с огромным рубином, а голову венчала чалма с нашитыми изумрудами.

У меня едва не отвисла челюсть от такой роскоши. Я даже дар речи потеряла, засмотревшись на эту одалиску, сошедшую с картин средневековых художников.

— Ты что, не слышишь? Или язык проглотила? — в нежном голосе Дэрьи Хатун появились металлические нотки.

— Я Лекси, госпожа. Новенькая, — ответила я, не поднимая головы.

— Что еще за имя такое? Откуда ты?

Она прошелестела мимо меня и грациозно села на диван.

— И голову подними. Хочу в глаза твои посмотреть.

Я подняла голову и посмотрела на нее — настоящая красавица, ничего не скажешь.

— Из России, госпожа.

— Что еще за Россия? Русь? Татары деревню разорили? — спросила она с видом знатока.

— Нет. Я сама сюда приехала, отдохнуть. А пастух верблюдов завел меня с подругой в пустыню… — начала я свой печальный рассказ, но не смогла договорить, так как девушка сперва расплылась в широкой удивленной улыбке, а затем расхохоталась в голос.

— Ой, какая ты смешная! Сама приехала! — заливалась смехом фаворитка, обхватив себя за талию.

Я в который раз за прошедшую неделю ущипнула свое запястье и мысленно выругалась, коря себя за длинный язык. Пора бы уже понять, что моим россказням здесь никто не верит, а большая часть служанок держит меня за умалишенную.

— Простите, госпожа! — промямлила я и начала пятиться к выходу, согнувшись пополам.

— Стой! — крикнула мне Дэрья Хатун, утирая своими изящными пальчиками слезы смеха с лица. — Я тебя забираю к себе. Ты веселая — будешь меня развлекать. Приноси свои вещи и располагайся в маленькой комнате. Теперь ты моя служанка, — выдала она тоном, не терпящим возражений. — А то моя предыдущая помощница решила попариться в хамаме, да поскользнулась и ударилась головой о мраморный выступ! Умерла, бедняжка… — продолжила фаворитка, как-то совсем не по-доброму блеснув глазами и уж точно не показывая ни капли сожаления в связи со столь прискорбным событием.

— Мне очень жаль, госпожа! — ответила я.

— Падишах тоже очень расстроился, красивая была, темноокая… Брови — два полумесяца… — Девушка подняла глаза наверх и театрально вздохнула. — Погоревал-погоревал, да и забыл. А я осталась. Так-то.

Намек был более чем прозрачный. Прямо как в популярном сериале про питерских ментов — «это наша корова, и мы ее доим».

— Так мне можно идти? — спросила я, опасаясь ляпнуть что-нибудь лишнее и стать очередной мишенью для этой опасной особы.

— Иди! Да не задерживайся! — весело ответила мне моя новая госпожа.

Радовало одно — я больше не буду спать в том курятнике и драить отхожие места. А там что-нибудь придумаем.

Прожив в покоях фаворитки пару дней, я поняла, что на моей шее поселилась жирная жаба. Противная такая, зеленая, с длинными склизкими лапками, которыми она то и дело обхватывала меня за горло и душила.

Короче — грусть-тоска меня снедала вдали от родимой сторонки. Завидовала я. Пока еще не поняла — белой или черной завистью, но вот обзавестись своей квартиркой, да прислугой в придачу захотелось мне аж жуть как.

Дэрья Хатун особо не зверствовала, по ночам в лес за подснежниками не посылала, звезд с неба не требовала. Все ее указания были строгие, но вполне выполнимые — сбегать на кухню за куропатками (я на них только облизывалась, ибо есть такое по рангу было не положено), привести лекаршу, сложить ткани в сундук, помассировать ступни, ну и прочая мелочь.

Сегодня с утра она была сама не своя. Все ходила по комнате взад-вперед да пальцы теребила. За пару часов сменила три наряда, мне пришлось дважды переделывать ей прическу (то на правый бок уложи, то на левый), съела тарелку винограда и все никак не могла успокоиться.

Мне, естественно, никто не докладывал о причинах такого нервоза, так что оставалось только строить догадки.

— Иди, что ли, найди мне Зейнаб-калфу! — истеричным, почти плачущим голосом заявила моя хозяйка, замерев перед столом с огромной вазой, наполненной персиками и инжиром.

— Как прикажете, госпожа! — я присела в реверансе и поспешила покинуть эту «палату № 6».

Не успела я сделать и пары шагов по длинному каменному коридору, который вел из покоев фаворитки в общую комнату джарийе, как наткнулась на Арзу-калфу.