Мигрант, или Brevi Finietur - Марина и Сергей Дяченко Страница 8

Офицер все разглядывал воду в блюде и казался бездельником, имитирующим занятость.

— Где и как я могу получить информацию о моей родной планете?

— Вам должны были ее предоставить в Бюро, — сказал офицер, и Крокодил впервые услышал звук его голоса.

— Мне сказали, что эта информация не входит в контракт!

— Значит, вы не пожелали включить ее в контракт.

— Но я желаю ее получить — сейчас!

— Отправим запрос в Бюро, — офицер вздохнул. — Подождем ответа. Хотя вероятность положительного решения крайне мала — вам следовало четко описать причину эмиграции в обращении к самому себе. Вы этого не сделали?

Крокодил растерялся.

— Нет…

— Почему?

— Откуда я знаю?! Может, я записывал это обращение под давлением? Может, меня шантажировали?

— Чем?

— Не знаю, — признался Крокодил.

Офицер повертел в пальцах временное удостоверение Крокодила:

— Вам следует принять решение о статусе и согласовать зависимость. Для решения осталось чуть более трех суток. Нужны ли вам дополнительные материалы?

— Да… если можно.

— Что бы вы хотели узнать?

— Что-нибудь о Раа… Вообще.

* * *

В глиняном блюде-терминале, оказывается, можно было выбирать интерфейс, и после нескольких неуклюжих попыток Крокодил добился того, что вода замерзла. Ну, или приобрела свойства белого матового льда, отдаленно похожего на обыкновенный монитор. Крокодил начал с информационных материалов Вселенского Бюро миграции: физическая карта Раа — три материка и множество островов. Экономическая карта Раа… Крокодил покусал губу: местная специальная терминология никак не соотносилась с его земными представлениями о глобальной экономике. Кряхтя, ругаясь и чувствуя себя первобытным мальчиком на заводе электроники, он принялся разбираться по мере сил и скоро присвистнул: по всей видимости, сельского хозяйства на Раа не существовало и существовать не могло. Местная растительность была устроена таким образом, чтобы кормить всех, кто в состоянии поднять руку и сорвать плод. Непонятно, как на планете с такой природой могли сконструировать что-то сложнее палки с крючком.

Тем не менее вся планета была прошита информационной и транспортной сетью. Промышленность, вынесенная на орбиту, без перебоев снабжала людей светом, синтезированным мясом и сложными устройствами на основе биотехнологий. На ближайших планетах системы Раа, малопригодных для жизни, имелись временные поселения. Рекламные материалы Вселенского Бюро обещали мигрантам рай на чистой, зеленой, спокойной и совершенно безопасной планете. В самом конце мелким шрифтом имелась приписка о разделении жителей на полноправных и зависимых граждан.

Крокодил потребовал сведений о населении и особенностях быта. Все полноправные граждане Раа были членами общины-государства. Нигде не упоминалось о делении на расы или социальные слои; имелось понятие «индекс социальной ответственности». Индекс присваивался гражданину сразу после успешно пройденной Пробы, и потом с ним надо было что-то делать, но что именно, Крокодил не понял.

Ему было трудно сосредоточиться. Круглый ледяной терминал раздражал, а обилие незнакомых терминов понижало самооценку. Пытаясь узнать все о Раа, он сам себе напоминал слепого мудреца, который на ощупь изучает двух совокупляющихся слонов.

Слишком все тут гладко, слишком благостно. Преступность? Система правосудия? Скрытая от глаз диктатура? Что-нибудь эдакое?

Да, понятие «преступление» было, но не «нарушение закона», а «причинение вреда общине Раа». Отдельно — «причинение тяжелого вреда». Стандартное «причинение» наказывалось резким понижением индекса ответственности. «Тяжелое причинение» — изгнанием. Интересно, куда? В открытый Космос? На необитаемые планеты?

К зависимым гражданам, впрочем, такие меры никогда не применялись. Зависимый не мог быть преступником; за него полностью отвечал хозяин-опекун, причем большая часть зависимых граждан находилась под опекой общины-государства.

Религия? Мир Раа был создан волей Творца согласно его замыслу, это было всем понятно и никем не подвергалось сомнению. Никаких особенных ритуалов, храмов, где можно было поклоняться Творцу, не предусматривалось: как будто Он, сделав свое дело, удалился восвояси, равнодушный к творению. Искусство? Исключительно на уровне самодеятельности: все, кто хочет, мог писать и выкладывать в Сеть свои книги, танцевать и петь, приглашать друзей на концерты. Ни писателей, знаменитых более ста лет, ни великих художников. Похоже, на Раа живут по принципу «Сам себе Леонардо»…

Крокодил понял, что дремлет, касаясь щекой ледяного экрана. Монитор вовсе не был холодным, у самого носа испуганно прыгали буквы: «Андрей Строганов? Андрей Строганов?»

— Андрей Строганов?

Давешний молчаливый офицер стоял в дверном проеме, отведя в сторону циновку.

— У вас запланирована еще одна встреча с соотечественниками. Встреча подтверждена. Вы готовы отправляться?

— Мы уехали в две тысячи шестом, — сказала женщина.

Она употребляла слово «уехали», хотя речь шла все о том же «изъятии». Битая жизнью женщина из Ужгорода, сорока двух лет, однажды очутилась в Бюро Вселенской иммиграционной службы вместе с пятнадцатилетним сыном. Теперь сыну семнадцать. Мужа нет и, собственно, не было: они расстались сразу после рождения ребенка.

— Я давно хотела куда-то уехать, — призналась она Крокодилу. — Только не знала куда. И денег не было. Квартиры не было, жили на съемных все время… Иногда углы снимали… Знаешь, когда я очутилась в этом их офисе, я прямо чуть в пляс не пустилась, честное слово. И Борьке тоже тут сразу понравилось.

Она улыбнулась — и сразу помолодела лет на десять:

— Здесь ничего не надо бояться. Почти нет болезней, а заболеешь — вылечат, хоть рак, хоть что. Под машину попасть нельзя: все умное, все на автоматах. Нет войн, нет бандитов, нет катастроф. Очень хорошо.

— Давно живете?

— Полтора года. А кажется, будто всю жизнь.

Крокодил быстро посчитал в уме, нашел несоответствие в датах и тут же вспомнил слова Вэня: с семейных больше берут за визу. «Да, это парадокс. Но только в масштабах локального времени и локального пространства….»

— По дому не скучаете? — спросил, чтобы прервать затянувшуюся паузу.

— А о чем скучать? — она пожала плечами. — О чем скучать — о жизни скотской, когда пашешь на трех работах и концы с концами еле сводишь? Борьку в школе вечно дразнили… Он заикался, понимаешь, и характер такой… тихий. А здесь, с их языком, перестал заикаться.

— Ему семнадцать? Он будет сдавать тест на полное гражданство или уже сдал?

Крокодил сразу понял, что спросил не то. Женщина, до этого момента приветливо улыбавшаяся, потемнела лицом: