Кукольник - Генри Лайон Олди Страница 8

А сейчас у Карла Марии Родерика и так далее имелся в наличии целый день, который некуда девать, задержка в космопорте Борго, извинения капитана «Ласточки», принесенные всем пассажирам в письменном виде, и ездовая платформа с артритными сочленениями, взятая в аренду у местного проходимца-механика за полфлорина в час.

И все из-за того, что где-то на трассе активизировались флуктуации класса 2А-7+, они же «гули-гули», и направление оказалось «временно блокировано».

— Жизнь неумолимо налаживается, — сказал Карл сам себе.

Этой поговоркой он частенько успокаивал расходившиеся нервы.

— Дурындын! — согласилась платформа, подскочив на выбоине.

Не выдержав, Карл остановил подлую тварь, спустился на землю и зашел к платформе с тыла. Здесь, прямо на оградительном поручне, хотя инструкция категорически возражала против такого вопиющего разгильдяйства, была наклеена гематрица, полученная в гараже. Краешек гематрической печати, сообщавшей платформе энергию для движения, отклеился и трепыхался на ветру.

— Ах ты, досада! — повторил Карл, вздыхая.

Его костюм, украшенный металлизированным галуном на обшлагах и отворотах, промок от пота. А шляпа с лентой, из-за которой торчала искусственная роза, покрылась пылью.

— Руина, чтоб тебя…

Будь платформа оборудована стандартным двигуном, он же «двигатель универсальный», отклеившийся край гематрицы не играл бы особой роли. А так, когда энергия печати взаимодействует с таратайкой напрямую, без рукотворных посредников — даже крошечное, самое пустячное отклонение…

И клея, как назло, нет.

Карл послюнил палец, смочил слюной треклятую гематрицу и прижал к поручню. Поначалу все выглядело лучше некуда. Но стоило налететь легкому ветерку — и гематрица вновь заполоскала флагом неповиновения.

Механик в гараже, арендуя досточтимому клиенту «лучший кабриолет на планете», заверял, что езда на «лучшем кабриолете» — сплошное удовольствие. В эти минуты механик выглядел человеком, заслуживающим доверия. Как подсказывал жизненный опыт Карла, именно таким людям следует доверять в последнюю очередь.

К сожалению, в данном случае жизненный опыт опоздал с подсказкой.

Лицо Карла исказила гримаса раздражения. Это лицо, сотканное из противоречий, казалось, было создано для различного рода гримас. «Не дурак выпить!» — утверждали красные склеротические жилки на кончике носа. «Но меру знает!» — возражали живые, любопытные глазки, ярко блестя из-под лохматых бровей. «Повидал разное!» — вмешивались в разговор морщины на лбу, подведенные согласно моде темно-бордовой краской. «А толку?» — насмехались губы, пухлые и наивные, как у ребенка. «Действительно…» — соглашалась трогательная ямочка, абсолютно неуместная на волевом, лошадином подбородке.

Этот спор мог длиться вечно. Во всяком случае, до тех пор, пока некий Карл Мария Родерик О'Ван Эмерих коптит небеса.

— Зар-раза! — вдохновенно подвел итог Карл, делая неприличный жест.

— Синьор! А вы ее жучиной смолкой! — посоветовали из-за кустов клеродендрума.

Карл повернулся к кустам. Жесткие листья, заостренные и зубчатые по краю, отбивали охоту не только прятаться в их гуще, но и подходить близко.

— Чем? — спросил он у доброжелателя-невидимки.

— Смолкой!

— Это я понял. — Говорить с кустами было непривычно. — Какой смолкой?

— Липучей!

Из кустов, сияющий и исцарапанный, выбрался мальчишка лет семи. Правой рукой он держал здоровенного жука-скорняка, крайне недовольного таким обращением. Сдавив жуку брюшко, юный советчик подставил палец к той стороне жука, которая находилась дальше всего от головных «ножниц»: роскошных, с королевскими зазубринами.

— Смотрите, синьор!

Карл Эмерих не успел вмешаться. Прыгнув к платформе, мальчишка молниеносно измазал «жучиной смолкой» отклеившийся край гематрицы и прижал печать к оградительному поручню. Платформа вздрогнула, подскочила на месте и перестала подавать признаки жизни.

«Приехали, — оценил Карл ситуацию. — Жизнь наладилась. Неумолимо».

— Красотища! — Без церемоний выкинув жука обратно в кусты, мальчишка забрался на платформу, не ожидая приглашения. — А вы, синьор, меня за это подвезете. И дадите рычаг подергать.

— Тебе куда?

— В Рокка-Мьянму! К тетушке Фелиции!

— А ты уверен, что мы сможем поехать к тетушке Фелиции?

— А то!

В доказательство мальчишка пнул рычаг босой ногой. По счастью, не очень сильно — тронувшись с места, платформа раздумала набирать скорость, проехала метров десять и остановилась.

Карл отметил, что шла платформа тихо, без звука, как послушная девочка рядом с матерью.

— Ну ты гений… — Тремя прыжками он догнал «кабриолет», забрался в кресло водителя и взялся за рычаг с твердым намерением оградить управление от пинков малолетнего умника. — Тебе повезло, нам по пути.

— Это вам повезло, синьор…

Они миновали плантацию древовидных медоносов, обвитых плющом-сладкоежкой. С плетей свисали лазурные гроздья цветов. Над плантацией кружили птицы, истребляя орды бабочек. Как знал Карл из туристического справочника, от скуки прочитанного в зале ожидания, трижды в год плющ обрывается здешними крестьянами и идет в давильню. А из полученного сока делается крепкий алкоголесодержащий напиток с легкой примесью галлюциногенов.

Напиток широко рекламировался в кафетериях космопорта.

Пробовать его Карл не рискнул.

— Как тебя зовут, парень?

— Лючано. Лючано Борготта. А вас, синьор?

— А меня — Карл Мария Родерик… Короче, зови меня синьором Карлом и не ошибешься.

— У вас тут наша кукла, синьор Карлос…

— Хорошо, пусть будет Карлос… Постой-ка! В каком это смысле: ваша?

Карл обернулся через плечо. Случайный попутчик успел без спросу распотрошить его сумку и сейчас держал в руках марионетку, купленную Эмерихом в лавке поблизости от космопорта. Марионетка изображала комичного брамайна: голого, смуглого, бородатого, в набедренной повязке.

Гематрическая печать на коромысле марионетки, если дать ей один щелчок, приводила нити в движение, вынуждая куклу двигаться в танце. Два щелчка, и марионетка замирала без движения. Простенькая, дешевая гематрица, с ограниченным комплексом задач. Для игрушки — в самый раз.

Карл собирался подарить смешного брамайна одной капризной дамочке, чьей благосклонности добивался давно, с переменным успехом. Дамочка любила такие штуки.

Впрочем, у него на куклу были еще и особые виды, ради которых «синьор Карлос» и предпринял путешествие в Рокка-Мьянму, пользуясь вынужденной задержкой.

— Ну, наша. — Мальчишка потряс куклой, словно это все объясняло. — Я вам точно говорю, синьор Карлос: наша, и никаких смыслов…