На краю времени, на пороге мира - Анна Клименко Страница 8

– Она…

– Нет. Если бы она была мертва, то пришла бы к тебе вместе с нами, – Эсвендил опустилась на колени в изголовье, – но она перестала быть… человеком, Геллер. А мы – мы теперь будем очень долго ждать ее…

– А у тебя есть сын, рожденный нашей сестренкой, – как бы между прочим, заметила Глорис, – он жив и здоров, растет себе помаленьку…

Геллер молчал. Он просто не знал, что и сказать. Задавать вопросы – глупо. Радоваться?.. Радоваться можно было бы рядом с ними, но не здесь, в грязной, зловонной камере смертника.

Потом, собравшись с силами, он улыбнулся двум призракам.

– Спасибо. Вы… на самом деле утешили меня.

Эсвендил молча наклонилась и поцеловала его в лоб. Глорис проделала то же самое… А затем обе девушки начали медленно таять, становясь все прозрачнее и прозрачнее.

Геллер покосился на дверь – конечно же, она была закрыта.

«У меня есть сын», – неторопливо подумал он, словно пробуя эту мысль на вкус, – «Плод нашей короткой любви. Жаль, что не увижу…»

Он закрыл глаза. Следовало бы собраться с силами, чтобы поутру подняться на ноги, исповедаться жрецу Хаттара Всеобъемлющего и с высоко поднятой головой пройти свой последний путь.

* * *

…С каждым шагом приближалась грань жизни – по воле судьбы воплотившаяся в эшафот. Толпа, жадная до зрелищ, накатывала волнами. Резали слух крики, свист, улюлюканье. И, во имя Хаттара – почему? Ведь его, командора, тень Императора Квентиса, любили. Так отчего же теперь столько радости в глазах черни? И откуда такое нечеловеческое желание увидеть, как командору Геллеру Накори отсекут голову?!!

А наверху – почерневшее, набрякшее тяжелыми тучами осеннее небо. Он вдруг вспомнил, как перед несостоявшейся битвой с дэйлор вышел ночью из шатра и точно так же смотрел на обитель Хаттара, пытаясь понять… Да что понимать-то? Еще тогда он нашел ответ. Небо совершенно в себе самом, и ему нет дела до букашек, копошащихся на покровах Атхены, Матери-земли. Только глупцы или сумасшедшие могут верить в то, что Хаттар явит справедливость, и праведники будут возвышены, а недостойные наказаны.

Геллер невольно остановился, и тут же получил весьма ощутимый укол копьем между лопаток.

– Пошел, пошел!

Толпа, притихшая было, снова заволновалась. Нищий оборванец, не удержавшись, кубарем полетел под ноги копейщику и вмиг распрощался с жизнью, пригвожденный к булыжной мостовой.

Геллер равнодушно отвернулся. Как странно – все ближе и ближе сады Небесные, а ему вроде как все равно. Только холодное любопытство: а каково это, умереть не в честном бою, а от руки палача?

До помоста, обитого черным, оставались каких-нибудь два десятка шагов, и было хорошо видно, как коренастый палач, натянув колпак, шлифует лезвие топора.

С неба начали срываться редкие капли дождя.

Если бы только не были связаны руки! Тогда… попытаться вырвать оружие у зазевавшегося солдата, и… нет, бежать он вряд ли смог бы – но умер бы, как воин. С оружием в руках. То, о чем он так просил императора Квентиса Доброго… Геллер невольно содрогнулся; воспоминания захлестывали его, грозя погрести рассудок под грудой цветных осколков жизни.

– Почему, Геллер? Почему? – голос властелина дрожал под серыми сводами темницы, – мы вместе росли. Ты… ты был единственным человеком, кому я действительно доверял! И ты хотел моей смерти?!! Почему?

Геллер молчал. Как можно объяснить поступки, совершенные не от разума, но от сердца? Да и нужно ли теперь объяснять, что под дланью императора сломалась, как подточенное болезнью деревце, хрупкая жизнь девушки… которая была его сестрой?

– Ты будешь казнен, – сухо сказал властелин, – если есть последнее желание, говори сейчас.

– Мне хотелось бы умереть, как подобает воину. С оружием в руках. Иного желания у меня нет.

Император приподнял брови. Может быть, он ожидал мольбы о помиловании?. Затем… Покачал головой.

– Нет, Геллер. Ты служил мне верно, но вина твоя велика. Твою глупую голову отрубит палач – в назидание остальным.

Эшафот уже заслонял собой площадь.

Как черная птица, распростертыми крыльями обнявшая серое, хнычущее небо.

Слишком близко… Геллер поднял голову и огляделся.

Император наблюдал за казнью с балкона, окруженный прихлебателями. Не будет ничего удивительного в том, если через пару лет кто-нибудь из этих аристократов подсыплет владыке яда в бокал или засадит кинжал в спину. Но это случится позже… Когда уделом самого Геллера будет ничто.

Ему показалось, что император улыбается. Правда, уже в следующее мгновение Геллер одернул себя; это ведь обман зрения. Не более того.

И все же… Один и тот же вопрос назойливой мухой стукался о стенки черепа: отчего столько злой радости написано на лицах алларенцев?

…От глухо ревущей толпы отделилась невысокая женская фигура в плаще мышастого цвета. Торопливо пересекла площадь, остановилась рядом с лестницей, ведущей на помост, к плахе.

Геллер опешил – и это в то время, как нищий поплатился жизнью за то, что переступил запретную черту! Ни один из стоявших в оцеплении гвардейцев не обратил внимания на столь вопиющее нарушение порядка. Словно… никто ничего не видел.

Все это настолько удивило Геллера, что на миг он позабыл о приближающейся гибели. Странная личность преспокойно стояла рядом с копейщиком, спрятав руки в широких рукавах, а лицо – в густой тени капюшона. И бывалый вояка старательно делал вид, что ничего не замечает.

А, может быть, он и вправду ничего не видел?

– Ну, вперед, пошел!

Геллер посмотрел на лестницу. Затем его взгляд снова вернулся к мышастому силуэту. Вдруг его осенила догадка: да это же просто Смерть! И нет ничего удивительного в том, что ее не видит никто, кроме него… Все правильно: она ждет исполнения приговора. Чтобы потом увести за собой, в никуда… или в сады Хаттара, о которых столько говорят, но никто из живых воочию их не видел.

Понять это оказалось чрезвычайно просто. Так просто, что Геллер даже улыбнулся, проходя мимо Смерти. Выдохнул:

– Что, ждешь? Ну, уже недолго осталось…

– Жду, – согласилась она. Голос показался Геллеру молодым, но очень усталым.

Что ж. Значит, и вправду пора.

Ее ладонь мягко легла на плечо Геллера, пальцы чуть сжались – и Смерть потянула его в сторону от лестницы. Из-под капюшона донеслось невнятное бормотание.

– Погоди, я еще не дошел, – огрызнулся он, стряхивая пальцы с плеча. И тут же осекся, увидев, что вовсе не рука скелета цепляется за рубаху смертника.

Рука была молодой и очень бледной.

– Идиот! – сдавленно прошипела Смерть, – сюда, быстро! Не то все испортишь!