Моя свекровь и другие животные - Карина Демина Страница 8

Но глупая.

Я глазами моргнула и туфлю к себе дернула.

– Руки прочь, – говорю, – от Гондураса!

– Что?

Он глазами моргнул. Попеременно. Сначала левым. Потом правым.

– Это частная собственность, – и туфлю под мышку сунула.

– Но… этот предмет, если я правильно понял, подразумевает наличие пары, в отсутствие которой он бесполезен.

– Это ты, – говорю, – бесполезен. А туфля будет напоминать мне о доме.

И всхлипнула.

Плакать я умела. Как говорится, тяжелое наследие школьного актерского кружка, в котором мне, словно нарочно, подсовывали трагические роли. А я по наивности полагала, что главным мерилом трагичности является объем пролитых слез.

– …Которого меня жестоко лишили.

И туфлю погладила.

– …Нанеся тем самым глубокую моральную травму.

Ицхари покраснел.

Ксенопсихолог побелел и полосами пошел. Вертикальными. Интересненько, это у него индивидуальная особенность аль расовая примета?

Но туфлю я покрепче ухватила.

Не дам лишить себя последнего оружия! И вообще…

– Агния-тари, поверьте, ваш будущий супруг компенсирует все доставленные вам неудобства…

Ага. А он-то сам про это знает?

Сомневаюсь.

Иначе с чего бы у свахи глазкам-то бегать? Ой, чуется, супруг мой будущий – тьфу-тьфу и по дереву бы постучать, чтоб не сбылось, или хотя бы по фарфору, раз уж дерева нет, – сам не в курсе, какое счастье ему на голову свалилось. Вспомнилось отчего-то, как Маруська, наша секретарь, женщина старых лет, но подросткового менталитета, квартиру покупала. Ох, как ей риелтор нахваливал.

Мол, и трешка.

И в центре города.

И площади приличной. Этаж хороший, четвертый… и ремонт-то в ней худо-бедно сделан. Не квартира – сокровище. Маруська и радовалась, хотя предупреждали ее опытные люди про дешевизну подозрительную этакого клада.

Ан нет. Не послушала.

И что в итоге?

Нет, комнат в квартире не поубавилось, и этаж не поменялся, и адрес прежним был. Зато выяснилось, что под Маруськой обретается парочка наркошей, к которым в гости регулярно приятели заглядывают и вовсе не для пропаганды здорового образа жизни. А над Маруськой – бабка в глубоком маразме с любовью к тварям четвероногим, коих в квартире с два десятка собрала.

Отсюдова и ремонт.

Хозяева запахом краски вонь от кошачьей мочи перебить пытались.

В общем, так и переехала… и живет третий год уже. Говорит, пообвыклась. А вот мне обвыкаться неохота. Мне бы из комы моей затяжной выйти.

На всякий случай я себя ущипнула – слезы пошли гуще – и убедилась, что болевые рефлексы присутствуют, а виртуальная реальность не собирается меня отпускать.

– Может, вы все-таки отдохнете? – столь любезно, сколь это вообще было возможно в нынешних обстоятельствах, произнес менталист.

И я кивнула.

Сон или нет, но отдых еще никому не мешал… а вдруг очнусь? Пусть бы и в больничке, в проводах и трубках… одна-одинешенька… Саныч небось откупится букетом чахлых хризантем да взяткою, чтобы происшествие не оформляли как рабочую травму.

И все, больше судьбу мою горькую оплакивать некому.

Ну и ладно.

Прорвусь.

Как-нибудь.

Глядя вслед женщине, которая самозабвенно рыдала, но притом умудрялась идти с гордо поднятой головой, зажав под мышкой красную туфельку, Ицхари вздохнул.

Тяжко вздохнул.

И, закрыв глаза, вознес молитву Пресветлой Создательнице и всем Семи Девам.

Не полегчало.

А с самого начала это задание было не сказать чтобы вовсе невыполнимым – те, кто полагал, будто бы достопочтенная Бинено-тари, бессменный руководитель Алузийского отделения агентства, дает подчиненным невыполнимые задания, отсеивались после первого же года службы, – но определенно непростым.

– Дорогой, – Бинено-тари всех своих «мальчиков» – девочек в агентстве принимали исключительно в качестве клиентов – именовала «дорогими», – ты же понимаешь, такой шанс выпадает раз в жизни!

Жила Бинено-тари уже три сотни циклов, а потому Ицхари всецело оценил серьезность проблемы.

– И мы не имеем права испортить заказ…

– Да, Бинено-тари, – Ицхари мог бы напомнить, что за сорок семь циклов службы – а в агентство он явился зеленым юнцом, только-только получившим право выйти из улья, – не испортил ни одного заказа, но не стал.

Бинено-тари прекрасно это знала.

Как и то, что среди всех претендентов на пост главы отделения именно Ицхари имел самые высокие шансы получить-таки должность.

Заветную.

Нужную самой Бинено-тари не столько из-за немалой ее доходности, сколько потому, что иного занятия достопочтенная дама не знала и знать не желала. А потому под взглядом ее лиловых глаз Ицхари чувствовал себя неуверенно.

Она же подвинула тонюсенькую папочку, поинтересовалась:

– Что вы знаете о круонцах?

Немного.

Признаться, в тот момент, когда пальцы коснулись целлюлозного листика – Бинено-тари упорно отказывалась доверять действительно важную информацию цифровым носителям, – Ицхари испытал знакомое возбуждение.

Ему нравилась его работа.

Заявки и пожелания.

Явные и скрытые, которые имеют куда большее значение, нежели явные.

Поиск.

Фильтрация.

Трепетный миг первого знакомства, наполняющий душу надеждой. Робость взаимной симпатии, словно хрупкий росток, который Ицхари должен оберегать. Он, истинный профессионал, никогда не вмешивался напрямую, действуя издали, с оглядкой, всякий раз избирая иную стратегию.

И когда они, избранные им, определенные друг для друга, наконец осознавали свое предназначение, Ицхари отступал в тень.

Естественно, с премиальными, бонусными баллами и чувством выполненного долга.

Но круонцы…

На редкость замкнутая раса с хищными корнями, от коих и происходили хищные же повадки.

– Шадар, – послушно начал Ицхари, проглотив все вопросы – для них будет еще время, и задавать их стоит вовсе не Бинено-тари. – Система Торгейта. Пятый сектор…

Скучный мирок. Средненький.

Обыкновенный даже, если не считать его обитателей. Две трети покрыты морями, оставшаяся разделена на пяток континентов. Из них один расположен в зоне низких температур, не экстремально низких, но все же мало пригоден для жизни. Два… кажется, что-то там про зону циклических землетрясений было.