Единственная для Барса - Алина Углицкая Страница 8

Среагировал его Зверь.

В одно мгновение разум отключился от управления телом, предоставив волю инстинктам. Кир словно со стороны наблюдал, как его руки сомкнулись на талии девушки, как нос уткнулся ей в шею, шумно втягивая аромат ее кожи. И в тот же момент вспыхнуло желание сжать сильнее и не отпускать. Все мысли исчезли, осталась только одна: «МОЯ!». Она застучала в висках набатом, заставила покачнуться мир перед глазами, ударила в голову, точно молодое вино, стекла по позвоночнику вниз и угнездилась в паху сладкой пульсацией. В тот момент Кир понял смысл этого термина — «пара». Не что-то отдельное — часть. Часть его плоти и крови, женщина, которую до зубовного скрежета хочешь сделать своей.

А она?

Она даже не поняла, что случилось.

Он успел взять себя в руки до того, как она испугалась, а контактные линзы скрыли изменение глаз. Как удачно, что у второго поколения веров зрачки изменялись только в момент, когда просыпались инстинкты.

И у нее они не изменились.

Этот момент всю ночь не давал Киру покоя.

Контактные линзы? Возможно.

Но было еще кое-что.

Кир инстинктивно почувствовал, что Лика старалась держать между ними дистанцию. Да, его внешность ее впечатлила. Он видел восторженное восхищение, вспыхнувшее в ее глазах, как только она глянула на него. И жалость, на секунду мелькнувшую во взгляде, когда она увидела шрам. Обычно он действовал на женщин по-разному: у кого-то вызывал отвращение, у кого-то — болезненное влечение. Но жалость…?!

Вряд ли Кирилл Стромов был тем мужчиной, которого женщине хотелось бы пожалеть.

Но в отличие от других, эта не проявила ни малейшего желания познакомиться ближе. Пришлось буквально навязывать ей свое общество, опасаясь, что она убежит.

Кто бы знал, чего ему это стоило! Старательно растягивать губы в улыбке, сохранять спокойствие, говорить о какой-то ерунде, в то время как все инстинкты вопили: «возьми ее!», пульс набатом стучал в висках, затмевая разум, а ненависть к ее отцу бурлила в крови огненной лавой и требовала выбросить эти мысли из головы.

Даже сейчас он не знал, чего ему хочется больше: оторвать ей голову или впиться в нежные губы жадным поцелуем.

Черт бы побрал эту девчонку!

Злой на себя, на нее, на весь мир, Стромов подорвался с дивана, едва забрезжил рассвет. Заперся в ванной. Надо было привести мысли в порядок и немного остыть перед новой встречей с неизбежным.

Через минуту в дверь постучали.

— Ты как там? — услышал он голос Бориса.

— Отлично.

Это была чистая ложь.

Сжав пластиковый бортик ванны так, что мышцы на руках вздулись узлами, он засунул голову под струю холодной воды.

— Чего не спишь? — прохрипел, чувствуя, что Борис так и стоит с той стороны двери.

— Беспокоюсь. Кабы чего не вышло…

— Что, например?

— Ты помнишь, почему веров загнали в резервации?

— Ты про несдержанность? — криво усмехнувшись, Кир взглянул на себя в запотевшее зеркало. Сейчас, без контактных линз, было отлично видно, что глаза у него желто-карие, как у отца, с серповидным зрачком. Они выдавали в нем вера за километр. — Боишься, что я не выдержу и сорвусь? Изнасилую дочь Андрулеску? Не переживай, я уже думал на эту тему.

— И что решил?

— Есть сотни способов приглушить либидо.

Борис замолчал, но остался стоять. Кирилл слышал его изменившееся дыхание, говорившее, что друг чем-то взволнован.

— А она? — наконец раздался его неуверенный голос.

— Что — она? — Стромов нахмурился, понимая, к чему клонит Борис.

— Она тоже это почувствовала?

Пальцы Кира сжались сильнее. Белый бортик ванны пошел тонкими трещинами, крошась под звериной хваткой.

— Нет, — процедил он сквозь зубы, проговаривая вслух то, о чем не хотел даже думать. — И давай не будем об этом.

Когда Кирилл вышел из душа, на столе ждала чашка крепкого кофе.

— Спасибо, — он кивнул Борису, уже сидевшему за столом, — нужно решить, что делать дальше.

— У тебя же есть план.

— Есть, — Кир согласно качнул головой, потом забарабанил пальцами по столу, — но возникла одна неувязка. Мы с тобой кое-что неправильно поняли. Судя по тому, что вчера рассказала девчонка, отец не прятал ее на материке. Он их с матерью бросил. Точнее, выставил из резервации. А несколько лет назад по какой-то причине начал активно искать пути сближения.

— Интересно… Почему ты так решил? Веры ведь очень ревностно относятся к своему потомству. Я так понимаю, дети для твоей расы редкое и потому очень ценное сокровище.

— Не всегда. — Залпом проглотив горячий напиток, Кирилл со стуком поставил чашку на стол и серьезно взглянул на Бориса. — Помнишь, что говорил твой отец? Когда создавали первое поколение веров, никто не планировал, что мы начнем размножаться естественным путем. Но при этом принцип естественного отбора был заложен на генном уровне. Подсознательная выбраковка слабых, нежизнеспособных и дефективных особей.

Он замолчал, давая Борису возможность самому додумать то, что осталось невысказанным.

Брови Тихомирова медленно поползли вверх.

— Хочешь сказать, что дочь Андрулеску нежизнеспособная или дефективная? — Он вспомнил девушку, которую видел на фотографиях. Да, она выглядела худенькой, но при этом не казалась больной. — Бред! Он сильнейший вер первого поколения!

— Тогда почему он ни разу за семнадцать лет не поинтересовался своим ребенком и его матерью? Он просто вычеркнул их из жизни. Как ненужную вещь. И я даже больше тебе скажу. — Кир на секунду замолк, подбирая правильные слова. — У меня была целая ночь, чтобы это обдумать. Я выжил среди людей лишь потому, что твой отец сам был ученым, разрабатывавшим генокод первого поколения. Он знал о верах все, вплоть до последовательности белков в цепочке ДНК. И он знал, как скрыть мою сущность. А эта девчонка? Как смогла выжить она? Неужели никто не заметил, что она не такая, как ее сверстники, что она отличается от людей?

Борис потер подбородок.

— Возможно, ты прав…

— Прав, вот увидишь. Меня интересует другое: зачем она понадобилась Андрулеску на Тайре? Почему через столько лет этот ублюдок вспомнил о ней?

Кирилл резко замолчал, снова поймав себя на лжи.

Нет, этот вопрос его не интересовал. Он его беспокоил. И довольно серьезно.

Тревога за девушку возникла внезапно, заставив внутреннего Зверя занервничать. Так нервничают хищники, учуяв запах крови собрата. И появилось желание увидеть ее, схватить, ощупать. Убедиться, что с ней все в порядке, что никто не причинил ей вреда…

— Чертова девка, — пробормотал Кир, стараясь обуздать инстинкты. Его пальцы рефлекторно сжимались и разжимались, на руках вздулись толстые вены, кожу усыпали мелкие капельки пота, точно температура воздуха в комнате резко повысилась. Это внутренний Зверь пытался взять верх над человеческим разумом. Но он был еще слишком слаб, и человек смог прогнать его прочь — в самый темный угол подсознания. — Вчера я ей посоветовал наладить контакт с отцом, а сегодня мне хочется, чтобы она держалась от него как можно дальше.