Тьма наступает - Лиза Джейн Смит Страница 8

D

А ниже:

Елена — моя.

Они подъехали к зданию общежития, где опять поселился Стефан. Клятва была надежно спрятана в сумочке Бонни. Они поискали глазами миссис Флауэрс, но той, как всегда, нигде не было, поэтому они стали подниматься по сужающейся лестнице с истертым ковром и покрошившейся балюстрадой, крича:

— Стефан! Елена! Это мы!

Дверь наверху отворилась, и оттуда высунулась голова Стефана. Стефан был... каким-то другим.

— Счастливее, — убежденно прошептала Бонни, обращаясь к Мередит.

— Уверена?

— А как иначе? — Бонни была в недоумении. — К нему же вернулась Елена!

— Угу. Причем вернулась такой же, какой была, когда они познакомились. Ты же сама видела ее в лесу, — голос Мередит стал словно бы тяжелым от многозначительности.

— Постой... Да ну, не может быть! Она что, опять стала человеком?!

Мэтт обернулся к ним и прошипел:

— А потише никак нельзя? Они ведь услышат.

Бонни смутилась. Разумеется, Стефан мог их услышать, но если уж беспокоиться об этом, то придется следить еще и за тем, что ты думаешь. Стефан всегда мог прочитать если не конкретные слова, то общее направление твоих мыслей.

— Парни! — раздраженно прошептала Бонни. — Нет, я понимаю, что без них никуда, и все такое, но иногда они Просто Вообще Не Въезжают.

— Посмотрим, что ты скажешь, когда столкнешься не с парнями, а с мужчинами, — шепотом ответила Мередит, и Бонни вспомнила про Алариха Зальцмана, аспиранта, с которым Мередит была вроде как помолвлена.

— И могла бы тебе кое-что рассказать, — добавила Кэролайн и томно осмотрела свои длинные наманикюренные ногти.

— Бонни пока рано это слушать. У нее еще куча времени впереди, — сказала Мередит голосом строгой матери. — Заходим.

— Прошу садиться! — радушно провозгласил Стефан, когда они вошли в комнату. Никто не сел. Все уставились на Елену.

Елена сидела в позе лотоса у единственного окна, не закрытого ставнями. Из окна сквозило, и ночная рубашка на Елене надулась пузырем. Ее волосы снова стали золотыми, утратив зловещий белесый оттенок, появившийся после того, как Стефан, сам того не желая, обратил Елену в вампира. В общем, она была абсолютно такой же, какой ее помнила Бонни.

За одним исключением. Она висела в воздухе в метре от пола.

Они во все глаза смотрели на Елену, а Стефан смотрел на них.

— Такие дела, — сказал он едва ли не виноватым голосом. — Проснулась наутро после драки с Клаусом и стала летать. По-моему, на нее еще не стало действовать земное тяготение.

Он обернулся к Елене.

— Смотри, кто к тебе пришел, — ласково сказал он.

Елена смотрела. Голубые с золотыми искорками глаза светились любопытством, она улыбалась гостям, но по взгляду, который она переводила с одного посетителя на другого, было понятно: она никого из них не узнает.

Бонни раскинула руки.

— Елена! — сказала она. — Это я, Бонни. Помнишь меня? Я была на той поляне, когда ты вернулась. Как же я рада тебя видеть!

Стефан предпринял еще одну попытку:

— Вспомни! Это твои друзья, твои добрые друзья. Эта статная темноволосая красавица — Мередит. Эта неукротимая маленькая фея — Бонни. Этот бравый американец — Мэтт.

По лицу Елены промелькнула какая-то тень, и Стефан повторил:

— Мэтт.

— Алло! А человек-невидимка — я, — сказала, стоя в дверях, Кэролайн. Это прозвучало довольно добродушно, но Бонни понимала: Кэролайн достаточно увидеть Елену и Стефана вместе, чтобы в ярости заскрежетать зубами.

— Прости меня, пожалуйста, — спохватился Стефан, после чего выкинул то, на что нормальный восемнадцатилетний парень никогда не решился бы, чтобы не показаться полным идиотом. Он взял Кэролайн за руку и поцеловал эту руку так непринужденно и изящно, словно был графом, жившим на свете пять веков назад. «Что, вообще говоря, чистая правда», — вспомнила Бонни.

Кэролайн выглядела польщенной — Стефан не торопился отпускать ее руку. Потом он сказал:

— И, наконец, эта загорелая красавица — Кэролайн.

А потом он спросил очень ласково — за все время их знакомство Бонни от силы пару раз слышала, чтобы он говорил с такими интонациями:

— Неужели ты не помнишь их, любимая? Они чуть не погибли ради тебя. Ради тебя — и ради меня.

Елена все еще висела в воздухе — стоя и болталась из стороны в сторону, как пловец, который пытается удержаться на одном месте.

— Это потому, что мы вас любим, — сказала Бонни и снова распростерла объятия. — Но нам и в голову не могло прийти, что ты опять будешь с нами, Елена. — Ее глаза наполнились слезами. — А ты взяла и вернулась. Ну неужели ты нас не узнаешь?

Елена стала снижаться, пока не оказалась на одном уровне с Бонни.

В ее лице по-прежнему не было ни тени узнавания, зато появилось кое-что другое. Там была какая-то безбрежная благодать и умиротворенность. Елена словно бы излучала спокойствие и такую любовь, что Бонни глубоко вдохнула и зажмурилась. Она чувствовала, что ее лицо греют солнечные лучи, а в ушах зазвучал плеск океанских волн. Бонни испугалась, что сейчас расплачется, — так сильно захлестнула ее волна доброты. В наши дни это не самое популярное слово. И все-таки бывает на свете доброта — чистая, беспричинная.

Елена была доброй.

Она мягко коснулась плеча Бонни и, широко разведя руки в стороны, подплыла к Кэролайн.

Кэролайн явно занервничала. На шее у нее проступили красные пятна. Бонни заметила это, но не поняла, в чем дело. Было невозможно не почувствовать, какие вибрации исходят от Елены. Вдобавок Кэролайн с Еленой когда-то давно были близкими подругами, и до появления Стефана соперничали из-за парней вполне мирно. И если сейчас Елена обнимет Кэролайн первой — это будет очень по-доброму.

Елена оказалась в объятиях Кэролайн, но едва та уже начала говорить: «Я очень...» — как Елена поцеловала ее прямо в губы. Не чмокнула, нет. Елена обвила ее шею руками и буквально впилась в нее. Несколько секунд Кэролайн стояла неподвижно, видимо остолбенев от неожиданности. Потом она попробовала отстраниться, вырваться — поначалу слабо, а потом так яростно, что в конце концов Елена, широко раскрыв глаза, катапультировала к потолку.

Стефан поймал ее, как бейсболист — высокий мяч.

— Мать вашу! Что она себе позво... — Кэролайн терла пальцами рот.

— Кэролайн! — По голосу Стефана было понятно, что он готов защищать Елену до последней капли крови. — Это совсем не то, что ты подумала. Это вообще не имеет отношения к сексу. Она идентифицирует тебя, изучает, кто ты такая. После возвращения она имеет на это право.