Короли Жути - Николас Имс Страница 8

– Мы думали, вот Талли подрастет, отправим ее в школу, в Охфорд. А сами продадим хозяйство и откроем где-нибудь свое заведение.

– Постоялый двор, что ли? – уточнил Гэбриель.

– Ага, – кивнул Клэй. – Домик в два этажа, на заднем дворе конюшня, а может, и кузня, чтобы было где лошадей подковать и инструмент чинить…

Гэбриель почесал в затылке:

– Школа в Охфорде, постоялый двор… неужели городским стражникам так хорошо платят? Вот вернемся, попрошу вашего Сержанта, чтоб взял меня на службу. Ты же знаешь, в шлеме я неотразим…

– Джинни торгует лошадьми, – признался Клэй. – Зарабатывает впятеро больше меня.

– Повезло тебе. – Гэбриель покосился на него. – Подумать только, свой постоялый двор… Вот просто картина маслом: на стене висит Черное Сердце, за стойкой Джинни наливает пиво, а старина Клэй Купер сидит у камелька, рассказывает всем, как в стародавние времена, чтобы порешить дракона, надо было карабкаться по заснеженным склонам…

Клэй со смешком отмахнулся от шершня перед носом. Драконы, вообще-то, всегда живут на вершинах, потому и приходится карабкаться по заснеженным склонам. Ну и что в этом удивительного?

Гэбриель остановился так неожиданно, что Клэй, погруженный в размышления, едва не сбил его с ног и хотел спросить, в чем дело, но, оглядевшись, сообразил, куда они дошли.

У дороги виднелись развалины, полускрытые разросшимися кустами и высокой жухлой травой. Неподалеку рос раскидистый дуб, с которого дождем опадала яркая багряная листва. Корявые дубовые корни обвились вокруг черных от копоти камней.

В этих краях Клэй не бывал очень давно – сюда, на юг от Ковердейла, ездить ему было незачем, да и о родном доме он старался не вспоминать. Клэй стоял, убеждая себя, что здесь не пахнет горелым, что языки пламени не лижут лицо, что не слышно ни криков, ни глухого стука кулаков по бревенчатым стенам… Он так хорошо все это помнил, что воспоминания, будто корни дуба, так и норовили уволочь его под землю.

Гэбриель положил руку ему на плечо, и Клэй вздрогнул.

– Прости, – рассеянно пробормотал он. – Я…

– Навести ее, – сказал Гэб.

Клэй вздохнул, глядя, как листья кружат в воздухе, будто искры костра, устилают землю алым ковром. Над ухом сердито жужжал шершень – тот самый, которого он отогнал, или другой?

– Я быстро… – вздохнул Клэй.

По лицу Гэбриеля скользнула мимолетная улыбка.

– Я подожду.

Отец Клэя был лесорубом, но любил похваляться своими подвигами, совершенными за время краткого пребывания в банде наемников. Слава пришла к ничем не примечательной банде под названием «Лейф и лесники» после расправы с бандергобом, что похищал детей в окрестностях Ивняковой Заставы. К несчастью, Лейфу разъело ноги ядовитой желчью, он охромел на всю жизнь и расстался с бандой, которая впоследствии прославилась еще больше, но уже под названием просто «Лесники».

Мать Клэя, Таллия, заправляла на кухне в «Королевской голове». Она была прекрасной поварихой, и Лейф часто жаловался, что для чужих она готовит лучше, чем для мужа. Однажды, не выдержав, Таллия заметила, что сам Лейф проводит в кабаке больше времени, чем с родным сыном, и таким образом тонко намекнула, что муж у нее – забулдыга, хотя и не стала открыто обвинять его в пьянстве.

Туповатый Лейф намека не понял, но, обидевшись на слова жены, поколотил ее, чтобы неповадно было, а на следующее утро отправился с сыном в лес. День выдался ясный и холодный, студеный ветер с гор до хруста подморозил палую листву, и она потрескивала под ногами мальчика, вприпрыжку бежавшего за отцом.

– А чего мы ищем? – спросил Клэй.

Лейф остановился, опустил топор, который неизменно точил каждый вечер перед сном, вгляделся в чащу – белые березы, алые клены, зеленые сосны – и уверенно заявил:

– Того, кто отпора не даст.

Клэй тогда рассмеялся, а сейчас ненавидел себя за этот смех.

Лейф отыскал березу потоньше и, вручив топор сыну, показал, как надо стоять, как держать топорище, как отводить плечи и как замахиваться, чтобы вложить в удар всю свою силу. От первого удара у Клэя заныли руки, резкая боль пронзила локоть, а на березовой коре осталась всего лишь царапина.

Отец презрительно фыркнул:

– Эх ты! Бить надо со зла. С ненавистью.

Наконец дерево повалилось. За свои труды Клэй заработал одобрительный хлопок по спине. Отец увел сына домой, а береза осталась лежать, где упала.

Там она и лежала до сих пор, хотя с того морозного осеннего дня прошло без малого сорок лет. В неверном солнечном свете поваленный ствол белел, будто костяной. Клэй опустился на колени, положил на землю котомку, скинул щит с плеч, глубоко вдохнул воздух, пропитанный лесными запахами, потом легонько коснулся ствола, рассеянно погладил завитки сухой коры, провел пальцами по узловатым наростам.

Никто, кроме Гэбриеля и Джинни, не знал, что здесь Клэй похоронил мать. Он давно хотел привести сюда Талли, вот только не мог набраться смелости – любопытная девочка стала бы расспрашивать, как умерла бабушка, но есть вещи, о которых девятилетнему ребенку знать рано.

Надгробья над могилой не было, некуда было положить венок или поставить свечу. В березовой коре чернели слова «Делай добро», выцарапанные коряво, будто дрожащей рукой безутешного ребенка.

И куда теперь? – спросил Клэй незадолго до того, как их ограбили на Контовском тракте.

– Для начала надо вернуть Веленкор, – сказал Гэбриель.

– Ты же его продал!

– В общем-то, да, – кивнул Гэб.

Клэй не верил своим ушам. Меч Гэбриеля Веленкор был самым великим сокровищем на свете. Барды утверждали, что несколько тысяч лет назад бессмертные создания с кроличьими ушами, именуемые друинами, владения которых уничтожила некая невообразимая катастрофа, прорубили этим мечом дорогу в иной мир, населенный тогда людьми-дикарями и чудовищными монстрами. Друины без особого труда покорили и тех и других, а потом основали огромную империю под незамысловатым названием Держава.

Властвовал над друинами архонт по имени Веспиан. Много веков спустя, когда Державу заполонили орды чудовищ, Веспиан отправился в Жуть на поиски своего пропавшего сына, а лет тридцать назад встретил «Сагу». Вскоре после этого Клэй и его товарищи опять столкнулись с Веспианом, получившим от блудного сына смертельную рану. Умирающий друин отдал Веленкор Гэбриелю, взяв с него обещание порешить отцеубийцу этим мечом.

Гэбриель поклялся исполнить просьбу, а Веспиан перед смертью прошептал что-то на древнем неведомом наречии. Впрочем, Клэй догадывался, что предсмертное напутствие друина вряд ли означало «Меч можешь сбагрить, если припечет».

– В общем-то? – переспросил Клэй, изо всех сил скрывая возмущение. – Ну и кому же ты свой волшебный меч в общем-то продал?