Особенности эльфийской психологии - Татьяна Патрикова Страница 81

Глава девятнадцатая Не ходите, люди, с эльфами гулять

Все те же: Андрей и Ир

Утром, обнаружив, что Ира нет рядом, даже как-то растерялся. Сначала попробовал пошарить по кровати с закрытыми глазами, потом открыл их, осмотрелся, приподнялся на локте и понял, что парня нет не только в постели, но и в комнате. Странно. Пришлось выбраться из-под одеяла и отправиться на поиски.

Мерцающий неожиданно обнаружился на кухне. С невероятно сосредоточенным видом Ир пытался что-то варить, помешивая ложкой, а потом, почерпнув совсем немного полупрозрачного бульона, попробовал на предмет соли, когда я подошел и заглянул в кастрюлю. Оба-на, пельмешки! Почти сразу на меня снизошло озарение, почему мой неугомонный неэльф так сосредоточен. Скорей всего, сверяется с переводчиком. Очень интересно.

— Ты чего это с утра пораньше решил кашеварить? — поинтересовался у него.

— Захотелось, — буркнул, как мне показалось, несколько смущенно, а потом уточнил: — И при чем здесь каша?

— Просто так говорится, — отмахнулся я и плюхнулся за стол. Надо было бы вернуть из спальни стул, который вчера туда утащил, когда объяснял Иру, как с компьютером водиться, но было безумно лень вставать.

Вид мерцающего в трусах и рубашке, накинутой на плечи, его, не моей, умилял донельзя. Почему? Да потому, что эта его рубашечка с кружевными воротником и манжетами на фоне моей холостяцкой среднестатистической кухни и его поджарого типично мужского тела вызывала бурю не только мыслей, но и эмоций. Очень хотелось гаденько захихикать. Но я не рискнул обидеть Ира, помня о вчерашнем пробуждении. Все-таки этот парень по утрам весьма нервная личность. Вдруг опять решит, что я к нему пристаю?

Какое-то время молча наблюдал за ним, пока не услышал тихий, но злобный голос:

— Если заржешь, удавлю.

— Э? — Я даже растерялся.

А Ир отработанным таким движением выключил газ, отряхнул ложку над кастрюлей и с воинственным видом повернулся. До меня дошло. Морда засветилась как начищенный пятак. Нет, я, конечно, сам себя в этот момент не видел, но представлял очень ярко.

— Поинтересовался у переводчика, как у нас мужики одеваются?

Ир, не иначе как от переизбытка чувств, зашевелил ушами. Нет, серьезно. Они у него в принципе как у человека, только верхние кончики вытянуты вверх. Поэтому, когда эти самые уши дернулись без изменения общей мимики лица, у меня банально отвисла челюсть.

— Андрей! — рыкнул мерцающий, заметив, наверное, как у меня взгляд остекленел.

— Извини, — вырвалось непроизвольно. — Но у тебя уши…

— Да, шевелятся, когда злюсь! — воскликнул он, решительно отвернулся и принялся разыскивать в верхних шкафах тарелки.

— Ладно тебе, Ир, — пришлось в очередной раз повиниться. — Просто у нас далеко не каждый так может, поэтому это что-то типа особого умения, которым ребята друг перед другом хвастаются. — Услышав, как, чуть помедлив, он вздохнул и поставил на стол перед собой две тарелки, понял, что прощен.

— А у нас соревнуются, кто раньше в девчонку мерцнуть сможет.

— Серьезно? — недоверчиво уточнил я — представлялось, честно признаюсь, плохо.

Он усмехнулся и принялся ложкой раскладывать по тарелкам пельмени, а потом попытался еще и бульона начерпать. Я не поленился, встал и достал из ящика стола половник. Ир скривился, судя по всему, досадуя на собственную недогадливость. Половник отобрал и принялся орудовать уже им. Я вздохнул и поплелся в спальню за стулом. Как-то странно сегодня день начался.

Ирирган

Я редко поддаюсь минутным порывам. Обычно никогда. Хватает разумной злости подавлять их в себе на корню. Особенно если порывы такие же глупые, как сегодняшний. Но на этот раз поддался.

Проснулся раньше Андрея. Обнаружил, как он щеку ладонью подпирает и жмурится во сне от солнца, пробивающегося через окно, и решил сделать человеку приятное. В конечном итоге вчера он остался со мной, хотя, как мне показалось, это не в его правилах — поступаться собственными желаниями ради кого-то. Поэтому я отправился в ту крохотную комнатку, которую в этом мире гордо называли кухней и, сверяясь с данными переводчика, изучил холодильный шкаф на предмет продуктов. Обнаружил массу всего интересного, но выбрал пельмени. Так значилось на упаковке. В памяти переводчика хранилось лишь два рецепта их приготовления — пожарить и сварить. Выбрал варку. Показалось, что так будет проще. Собственно, за этим занятием он меня и застал.

Скосив глаза через плечо на притихшего за спиной психолога, обнаружил, что он всеми силами пытается сдержать улыбку, а может быть, даже смех. Первой мыслью было: что смешного?! И его переводчик тут же подкинул мне несколько картинок с мужчинами, облаченными в ту одежду, которая считалась тут мужской, а потом с этими же мужчинами, облаченными в женские тряпки. Мне захотелось придушить Андрея за то, что по его вине я теперь даже в привычной одежде находиться здесь не мог, ведь для любого обитателя их мира мой теперешний вид был крайне комичен. Поэтому поспешил честно предупредить его об этом. Он растерялся, а потом все равно расплылся в улыбке клинического идиота, но вкупе со словами и всем остальным его поведением мне уже не было так обидно за себя, как в первый момент.

Андрей принес из спальни второй стул, достал из холодильного шкафа какие-то пакеты с крышками, на одном было написано «Майонез», а на другом «Кетчуп», и объявил, что так будет вкуснее. Мы сели завтракать. С майонезом пельмени мне понравились, хоть я так и не смог идентифицировать на вкус, что за состав у мяса, обнаруженного внутри пресного теста, а вот с кетчупом не очень. Он для меня был слишком острым. Андрей же налегал именно на него, отчего пельмени в его тарелке плавали в красноватом бульоне.

Я только расслабился и начал получать удовольствие от еды, хотя до этого был напряжен, так как опасался, что, во-первых, будет невкусно и мне не понравится, а, во-вторых, что какой-либо ингредиент в этой иномирной пище может вызвать аллергию, когда Андрей, утолив первый голод, принялся засыпать меня вопросами.

— Ир, а что делать с Гарри и Фа? — спросил, дожевывая очередной пельмень или пельменю — у переводчика были весьма расплывчатые данные о родовой принадлежности этого слова.

— В каком смысле? — Я не понял, о чем он. Что, передумал заниматься этой своей гневотерапией и хочет ребят снова к ногтю прижать? Так не получится уже. Дал волю, и они теперь так просто от подарка судьбы не откажутся. Причем не только сами виновники, но и остальные тоже. Ведь нет ничего романтичнее, чем общая тайна. Я прав?

— Ну я же завтра их всех сюда собираюсь привести. А у нас, как ты сам говоришь, магии почти нету. Поэтому меня весьма волнует вопрос, что останется от моего дома после того, как сюда нагрянут выверна и ифрит. У меня тут все быстровоспламеняющееся, между прочим.

Я не удержался и громко фыркнул.