Трон Дураков - Адриан Коул Страница 82

— Тогда… вы дадите нам пройти?

— Куда вы направляетесь?

— На запад. Не так уж много земель открыто для нас. Ты и сам знаешь, какой прием ждет нас на Островах!

— Империя уже не та, что прежде, — возразил Даррабан. — Нам грозит война.

— Мы об этом слышали. Говорят, у Оттемара есть враги. И не он один желает сидеть на императорском троне.

И Варгалоу, и Даррабан были ошарашены осведомленностью пирата, но не подали виду.

— Это правда, — кивнул Труллгун.

— Говорят, — продолжал Ранновик, которому и самому не терпелось доискаться до правды, — будто другую сторону, Кранноков, поддерживает сам Феннобар?

Даррабан заметно напрягся, но рука Варгалоу легла на его плечо.

— Теннебриель? — переспросил Избавитель, и слово повисло в напряженной тишине между лодками подобно угрозе.

Ранновик кивнул.

— Так мне говорили.

— Отарус упоминал о ней, — произнес Варгалоу. — Значит, эта девушка и есть наш враг.

— Так ты знал об этом? — оправился от изумления Даррабан.

— Да, а также о тех, кто держит ее сторону. Например, сам Эвкор Эпта.

Ужас Даррабана был очевиден. Пытаясь побороть его, глава Труллгунов выругался вполголоса.

— Ты чрезвычайно хорошо информирован.

Рыжий пират расхохотался.

— Да, агенты Теннебриель уже побывали у нас. Мы с ними вели переговоры так же, как сейчас с вами. И им тоже нужен был наследник, точнее, его голова.

— Если они получили то, что просили… — начал Даррабан голосом, заледеневшим от еле сдерживаемой ярости, сжимая пудовые кулаки.

И снова Варгалоу положил руку ему на плечо, чувствуя приближение неминуемого взрыва.

— Что за агенты это были? Кто к вам приходил? — спросил он.

— Человек, в чьих словах у меня почти нет оснований сомневаться. Он сказал, что если мы встанем на сторону Теннебриель и будем сражаться против вас и других ее врагов, то она дарует нам прощение и гарантирует возвращение в Империю.

— Теннебриель сделает это? — недоверчиво переспросил Даррабан. — Но она же Краннок! И ты поверил ее посланцу?

— Дрогунд усомнился в его искренности. Он спросил: «С каких это пор Кранноки протягивают руку дружбы Труллгунам?»

— С другой стороны, — вмешался Варгалоу, — Труллгун может протянуть руку дружбы Гамавару.

— Так вот что ты хочешь нам предложить? Взяться за оружие против врагов Оттемара и получить за это место в Империи?

— Именно, — ответил Даррабан без тени улыбки. — Хотя Оттемар и Римун по крови, его мать принадлежала к нашему дому.

— Человек Теннебриель сообщил нам, что Оттемар поклялся извести всех Гамаваров сразу после своего воцарения, — возразил Ранновик. — Он не забыл, что мать бросила его ради Онина Гамавара.

— Оттемар был в то время несмышленым младенцем! — отрезал Даррабан. У него нет желания ворошить эту грязную историю сейчас.

— Но ты-то младенцем не был, — произнес Ранновик. — И она приходилась тебе единокровной сестрой.

Даррабан с усилием сглотнул, чувствуя на себе взгляды всех собравшихся.

— На этом и закончим. Не будем затрагивать ничью честь. Дрогунда больше нет. Остались ли после него сыновья или дочери?

— Он дал клятву совету капитанов, — ответил пират, — что останется последним в роду, чтобы кровь Римунов не мешалась больше с кровью Гамаваров. — Произнося эти слова, он устремил взгляд в море. Ему вспомнилось, как он собственными руками положил конец жизни Дрогунда ради блага всех Гамаваров, как ему тогда казалось, и неожиданно ощутил стыд.

Это известие тронуло Даррабана.

— Неужели он так сказал?

— Да, — подтвердил Ранновик. — Поэтому я прошу, чтобы ты признал его своим племянником, здесь и сейчас. Признай его Труллгуном перед всеми Гамаварами.

Глава дома Труллгунов повернулся к сыновьям и ко всем, кто был с ним в лодке.

— Слушайте меня все! — воскликнул он. — Вот мое предложение Гамаварам: встаньте под мои знамена и сражайтесь с врагами Оттемара Римуна вместе со мной, а я признаю Дрогунда Труллгуном! Тем самым любое поругание чести Труллгунов, совершенное Онином Гамаваром, будет прощено.

Рударик метнул на Ранновика цепкий взгляд:

— Никто из Кранноков не может дать вам то же самое.

— Тогда я дам обещание перед советом капитанов, что Гамавары пойдут за Труллгунами, — ответил Ранновик. — Но сначала нам нужно похоронить Дрогунда по морскому обычаю.

— Похоронить? Разве он умер недавно? — снова удивился Даррабан.

— Да, его убили после бегства из цитадели.

— Тогда ты должен позволить мне присутствовать на его похоронах. Это скрепит обеты, данные нами друг другу.

Ранновик поклонился:

— Это честь для нас, Даррабан.

Тот нагнулся и протянул руку, которую Ранновик взял и крепко пожал. Жесткие черты главы дома Труллгунов наконец осветило некое подобие улыбки.

— Хотя твой дом и понес сегодня тяжелые потери, для меня это счастливый день. Я слишком долго ждал его наступления.

— Гондобар согласился бы с тобой.

Мгновение спустя Варгалоу снова навис над ними, словно мрачная тень тех событий, которые свели их вместе.

— Кто приходил к вам от Теннебриель? И как он до вас добрался?

Ранновик кивнул:

— Девушка сделала хороший выбор. У этого человека нервы как стальные канаты. Его зовут Кромалех. Избавитель зловеще улыбнулся:

— Надо же. Кромалех. Мне следовало догадаться раньше. Он что-то от меня скрывал, я понимал это, но не мог сообразить, что именно, — объяснил он, повернувшись к Даррабану.

— Ну, теперь его, скорее всего, нет в живых, — сказал Ранновик, показывая на воду. — Как только ваши суда показались на горизонте, он нанес Дрогунду удар, прыгнул в море и был таков.

— Значит, Дрогунд умер от его руки? — переспросил Даррабан.

— Да. Умение заставать врасплох — его истинный дар. Варгалоу это известно.

— Точно, — подтвердил Избавитель.

— Мне вот интересно, что бы он стал делать, если бы это оказался Феннобар, а не вы, — продолжал пират. — Он сказал, что нас они не тронут.

— Значит, Феннобар тоже на стороне Теннебриель? — догадался Даррабан.

— Да. Человек Эпты.

— Это мы знаем, — сказал Варгалоу. — Думаю, нам надо постараться найти Кромалеха. Такой человек, как он, мог и уцелеть. Мы должны вытянуть из него все, что он знает.

Даррабан фыркнул.

— С тем же успехом можно пытать камень. Варгалоу и Ранновик смотрели на волны. Мысль о возможной смерти Первого Меча не давала им покоя.