Белый Паяц - Виктория Угрюмова Страница 87

Глава ложи Всевидящего Ока остановился возле трона своего повелителя и негромко произнес:

– Мавайен, нам нужно поговорить незамедлительно.

– Слушаю вас, любезный Аромуна.

– Мавайен, спросите меня, как зовут последнего любовника зиккенгенки.

* * *

– Если мы верно оцениваем способности рахагана, то нам предстоит потерять еще несколько крепостей, – произнес Де Геррен. – И – не менее неприятная перспектива – отбирать их обратно с боем.

Видно было, что славный генерал крайне озабочен. Хоть и старается не показывать виду. Но здесь, на военном совете, присутствовали все свои – такие же, как он, талантливые и опытные военачальники: Гадрумет, Ки Ларго, Баван, Кастеллион, Скалигер и Картахаль Лу Кастель. Им не нужно было объяснять очевидное. Если отлично укрепленная крепость, какой являлась Маранья, с хладнокровным и расчетливым правителем, каким был Юбер Де Ламертон, не выдержала и суток осады, то дела действительно плохи.

Маранья должна была дать Охриде как минимум две недели форы.

Картахаль сидел мрачнее ночи еще и потому, что падение южного рубежа означало, в том числе, и неизбежную гибель тогутильского гарнизона. Смерть гармоста Руа Салора, оставившего ему на прощание вырезанную из дерева фигурку лошади. Картахаль тогда еще поворчал, что он не маленький ребенок, чтобы забавляться игрушками, но безделку спрятал и время от времени рассматривал ее на досуге, любуясь искусной работой.

Брезжила еще, правда, слабая, как лучик закатного солнца, надежда, что просто что-то случилось с птицей, посланной с известием, однако птиц никогда не посылали по одной. И даже если какую-то из них подстрелит вражеский стрелок (хотя еще нужно найти того, кто сможет попасть в тамуади), а какая-то по непонятной причине не полетит в Оганна-Ванк, то третья непременно доберется до места. Магистр – Повелитель Птиц уже отправил крылатых посланцев в Маранью, дабы исключить любые, самые невероятные случайности, но с каждым часом надежд все меньше, а печальной уверенности в том, что крепость пала, все больше. И это наводит на размышления.

Де Геррен разгладил лежавшую перед ним на столе карту.

– На пути манга-ди-хайя стоят Абраскас, Содегаура и Нурундере. Если он потратит на осаду каждого города по две-три недели, мы успеем преградить ему путь у Гадабы. Но если он расколет нашу оборону как орех, то успеет пересечь реку прежде, чем ее достигнут наши передовые отряды. Тогда он сможет укрепиться на правом берегу, и мы окажемся в невыгодном положении. Ибо наши войска будут подходить к Гадабе со стороны равнин.

– Нурундере может пасть быстрее, – негромко произнес командир королевских стрелков тагастиец Леке Бавана. – Но Содегаура и особенно Абраскас должны выстоять. Я не верю, что этот… как его… рахаган, каким бы талантливым полководцем он ни был, сумеет в считаные дни взять город с тройным рядом оборонительных сооружений. Это не Маранья, стоящая посреди пустыни как перст. Ее при необходимости можно даже обойти стороной. А вот что он станет делать, когда его войскам придется форсировать реку под непрерывным обстрелом? Стены Абраскаса подходят к самой воде. В этих местах течение Уайяны особенно быстрое и бурное. Выше – неприступные скалы. Ниже – пороги. Он будет заперт перед Абраскасом, и ему придется идти напролом.

– Какова численность гарнизона? – спросил гигант Кастеллион, командир панцирной пехоты.

Правая половина его лица была смята ударом вражеской палицы, и лишенный века глаз под сросшейся углом бровью казался несоразмерно большим. Край рта тоже был разорван, и у стороннего наблюдателя складывалось впечатление, что этот устрашающей внешности человек злобно скалится, демонстрируя крупные острые зубы. Как они уцелели после такого удара – загадка.

– Там пять тысяч воинов плюс население.

– Это немало, если учесть преимущества их обороны.

– Маранья тоже не была легким десертом, – возразил Картахаль. – Меня смущает, что она не продержалась и дня.

– Я слышал, ее правитель больше любил цветы, чем военную службу, – усмехнулся Скалигер.

Этот веселый рыжий отчаянный аэтт командовал легкой конницей.

– Я тоже больше люблю марьягу, а не военные советы, – резче, чем ему хотелось бы, ответил Де Геррен. – Одно другому не мешает. Лу Кастель прав, мы не знаем, с чем имеем дело, и еще минимум неделю не узнаем.

– С другой стороны, – медленно произнес командир Созидателей, – его стремительное продвижение вглубь страны нам только на руку – обязательно сработает принцип поглощения атаки.

Военачальники согласно закивали головами. Каждая следующая битва дороже обходится войскам нападающих, чем обороняющимся силам, – это закон войны. Так огромные и сокрушительные морские валы, смертельно опасные для кораблей в открытом море, оказываются бессильными против каменных волнорезов и мощных дамб.

– Главное, чтобы Маранью осаждали все его войска. – Де Геррен сделал ударение на слове «все».

– Я бы на его месте разбил армию минимум на две ударные группы и отправил вторую нам во фланг, через Эгиарские леса, – кивнул Лу Кастель.

– Либо морем – нам в тыл, – согласился Скалигер. – Насколько я понимаю, так он и поступит.

– Что говорят эти бездельники из ложи Всевидящего Ока? – уточнил Кастеллион, не выказывая особого почтения к грозным рыцарям Эрдабайхе.

Впрочем, всегда и везде отважные воины, чьим делом было выходить против врага на поле боя, на дух не выносили членов тайных орденов, дознавателей, карателей, стражников и прочих им подобных. С гро-вантарами приходилось сложнее – даже самый несправедливый критик не мог бы обвинить их в слабости и трусости. Кастеллион видел воинов Пантократора в деле и тем более не мог понять, почему такая силища пропадает зря, а не пополнит отряды его панцирной пехоты. Он бы с распростертыми объятиями принял таких молодцев, правда слегка поубавил бы им спеси.

– Что нужно набраться терпения.

– Пока мы будем ждать и терпеть, манга-ди-хайя лавиной прокатятся по нашим землям.

– Делай что должен, и будь что будет, – процитировал полемарх старинное рыцарское изречение. – Не волнуйтесь, никто не собирается сидеть сложа руки. Завтра на рассвете мы выступаем в поход.

– Это уже другой разговор, – удовлетворенно потер руки Скалигер. – Лично я истосковался по хорошей сече.

– Часть войск останется в Оганна-Ванке и окрестностях, – сообщил Де Геррен. – Нам придется нелегко.

– Наш хлеб вообще не легкий, – отмахнулся Леке Бавана. – Но мы знали, что это за ремесло.

– Все ли когорты готовы к выступлению? – уточнил полемарх.

– Разумеется, – ответил за всех Гадрумет. – Мои наемники рвутся в бой.

– Мы отомстим айн-джалутским убийцам за кровь Юбера Де Ламертона и всех защитников Мараньи, – торжественно произнес Кастеллион.

Этот трогательный гигант был склонен к сентиментальности, обожал героические баллады и древние предания о великих воинах, но никому и в голову не пришло улыбнуться. В его устах подобные заявления звучали совсем не пафосно.