Крылья колдуна - Ольга Ярошинская Страница 9

— Стабилизация энергетических крыльев происходит после первого полового акта, — кивнул Ланс. — В принципе… сколько там этих девушек?

Тиль закатила глаза, делая пометки в блокноте.

— Что ты имеешь в виду вот этим вот выражением лица? — спросил Ланс.

— Это осуждение и сарказм, — пояснила Тиль. — К тому же… — она улыбнулась и издевательски умильным голосом добавила. — Первый раз должен быть особенным…

Она сложила из ладошек сердечко, мечтательно вздохнула. Ланс сердито посмотрел на нее, но потом хмыкнул.

— Вернемся к плану, — сказала Тиль. — Пункт три — преподавательский коллектив. Вряд ли взрослый маг мог остаться незамеченным ковеном, но мало ли. Пункт четыре — исследовать местное кладбище на предмет осквернения захоронений.

Ланс страдальчески поморщился.

— Если тебе тяжело смотреть на могилки, это сделаем мы с Ульрихом, — предложила Тиль.

— Напиши в свой списочек пункт номер ноль — куда девать тролля.

— Как ты понял, что он тролль? — насторожилась она.

— Речной, — уточнил Ланс. — Редкий вид. Обитает под мостами, питается рыбой. Волосяной покров отсутствует, на пальцах рук и ног перепонки, белки глаз с оливковым оттенком. Не сложно догадаться. Можно попытаться устроить его сторожем в пансион, но честно скажу, его рожа не вызывает доверия и симпатии. Я бы такого к девочкам не подпустил.

— Ульрих очень добрый! — вспыхнула Тиль. — Ты собой представляешь куда большую угрозу для девочек!

— Но они-то этого не знают, — ухмыльнулся Ланс. — Еще один пункт забыла — сделать из тебя девушку-подростка. По нашей легенде тебе семнадцать, а я — заботливый дядюшка, получивший опекунство после трагической гибели твоих родителей.

— Вот скорее это вызовет сомнения, — пробурчала она. — Такому как ты никто в здравом уме не доверил бы ребенка.

Ланс потянулся к бардачку и, вынув оттуда замшевый футляр, протянул его Тиль.

— И что, в них какая-то магия? — не поняла Тиль, вынув из футляра очки с розовыми стеклами. Она покрутила их в руках, поднесла к глазам. — Я ничего не чувствую.

— В них — розовые стекла, — усмехнулся Ланс. Он взял очки из рук Матильды и аккуратно нацепил их ей на нос. — Спрячем вековую мудрость твоих синих глаз.

Он поправил светлую прядь, зацепившуюся за дужку очков, а потом вовсе сгреб все ее волосы в хвост.

— А вот так ты выглядишь совсем девчонкой, — сказал он, — несмотря на то, что тебе уже… сколько там ты говорила?

— Я не говорила, — улыбнулась Тиль и дернула головой, высвобождая волосы. — И что, это вся твоя маскировка? Розовые очки?

— Люди видят то, что им показывают, — пожал плечами Ланс и, выйдя из машины, подошел к воротам. — Внимание цепляется за детали.

Нажав кнопку у ворот, Ланс поднял голову, глядя в камеру и старательно делая честное лицо.

— Ланс Крев, преподаватель словесности, — представился он, когда динамики ожили и зашипели. — Со мной моя племянница Матильда и личный помощник. К тому же, — тихо добавил он в сторону, — меня не смогут не взять на работу. Ментальное вмешательство делал сам Рем, а перед ним сложно устоять.

Ворота медленно открылись с протяжным скрипом, и Тиль нахмурилась, снова почувствовав неясную тревогу.

Колеса машины зашуршали по дороге, усыпанной гравием, которую окаймляли слегка пожелтевшие после зимы туи. Справа Тиль приметила стадион, зеленеющий уже пробившейся травой, слева тихо вздыхал старый яблоневый сад. За кряжистыми стволами мелькнула чья-то тень, и Матильда успела выхватить взглядом клетчатую юбку, вспыхнувшую красным на фоне серой стены.

Тут еще и форма есть? Ланс просто изойдется на фривольные шуточки, если она станет носить школьную форму. Тиль обернулась, пытаясь рассмотреть девочку, но та как сквозь землю провалилась.

9.

Алиса любила яблоневый сад. Здесь было тихо — только шорох веток и звуки ее шагов, и тепло — стена защищала от ветра, и даже стылый сквозняк, который, казалось, ее преследует, не так сильно продувал спину.

В прошлой жизни под ее окном росла яблоня. Длинная ветка в ветреные дни царапала стекло, и мама собиралась обрезать ее осенью.

Осенью Алиса осталась одна.

Глупая директриса при встрече назвала пансион ее новым домом, и к утру подушка Алисы промокла от слез.

Потом ей, конечно, удалось взять себя в руки. Ведь это временно. Она все исправит.

Корабль, на котором мама плыла, попал в шторм и затонул. Так ей сказали, так писали в газетах. Никого не нашли. Люди вздыхали и смотрели на Алису с жалостью, не понимая, что подарили ей надежду.

Мама придет за ней однажды. Алиса зажмурилась и представила каждую черточку ее лица: широко-расставленные зеленые глаза, светлые и прозрачные, как озерная вода на отмели в солнечный день, тонкий нос с горбинкой, ямочки в уголках губ. Наверное, она будет одета как обычно: в свободные джинсы и белую рубашку, на ногах туфли без каблуков или даже кеды. А может, оденется представительнее, чтобы противная директриса сразу же отпустила Алису с ней.

Раз маму не нашли, она может быть где угодно.

Мир Алисы мог меняться. То, что она видела, трогала, осязала — существовало, и изменить его она уже не могла. А вот остальной мир был для нее точно шляпа фокусника, из которой можно достать белого кролика с розовыми глазами, разноцветную ленту или алую розу. Главное — знать, что хочешь достать, когда засовываешь в нее руку.

Яблоневый сад Алиса приметила в первый же день приезда, но специально не ходила к нему несколько дней, представляя то самое дерево. Раздвоенный ствол со стертой белой краской у земли, выгнутые ветки, одна из которых тянется к серой стене. Ветка сучковатая, как бы не подрать о нее колготы, если вздумается забраться наверх.

Придуманная ею яблоня была здесь. Алиса любовно погладила шершавый ствол, удобно сидя в развилке, глянула вверх — туда, где ветка упиралась в стену. Яблоня стала тем якорем, который не давал ей потерять надежду окончательно. Потому что здесь, в пансионе, Алиса изменилась. С ней произошло что-то плохое, но она сама не могла объяснить — что.

Привычный сквозняк потек по спине тугой ледяной струей, и Алиса, поежившись, спрыгнула с дерева, обхватила себя руками и пошла прочь из сада.

После яблони она так и не смогла больше ничего создать. И хуже всего то, что и образ мамы расплывался. У Алисы была ее фотография, но иногда ей казалось, что она смотрит на незнакомого человека. Была ли у мамы родинка над бровью? Нить морщинки на переносице? Перед сном Алиса пыталась представить, как дверь ее комнаты открывается, и мама переступает порог, но потом снова и снова просыпалась от кошмаров, в которых черные волны накрывали крохотный хрупкий кораблик.

Алиса должна была попасть в детский дом, но какой-то благодетель оплатил ее пребывание в пансионе. Наверное, здесь не так уж плохо: ее кормят, дают одежду, соседки по комнате не обижают. Но Алиса была уверена — хуже места нет.