Толстый демон - Роман Артемьев Страница 9

Одетая в легкое белое платьице Наташка с ходу перемахнула трехметровую кованую решетку и, продолжая заливисто хохотать, унеслась по ведущей от поместья дороге.

Не успели мужчины закончить доклад начальнику, точнее говоря, только-только начали ему рассказывать об увиденном, как дикий рев заставил обоих нервно отпрыгнуть к будочке. Следом за девочкой, ничуть не уступая ей в скорости, к воротам катился Шурик. Он заметил стоящих у него на пути мужчин, заорал во всю глотку: «С дороги», тем самым убрав препятствие и спасши две людские жизни, но полностью пути не расчистил — решетка продолжала блокировать выход. При взгляде на стремительно мелькающие ноги в белых кедах охранников на мгновение посетила дикая мысль: неужели эта туша будет прыгать? Как бы не так. Толстяк на полном ходу врезался плечом в место крепления магнитного замка, снес изящные «европейские» ворота, колобком проскакал десяток метров, легко вскочил на ноги и, не снижая скорости, продолжил преследование.

Промчавшийся следом джип на фоне произошедшего интереса не вызвал.

Скрипела повисшая на одной петле половинка ворот. Надрывался начальник охраны, по рации пытаясь узнать, что происходит. Неуверенно перекликались пташки. Мужчины молчали. Наконец они нервно выдохнули, переглянулись и одинаковым жестом потянулись за сигаретами.

— Трава.

— Химия.

Когда Алла догнала Шурика, парень знаком приказал ей остановиться. Впереди виднелась резво скачущая Наташка, и, если бы дочь не выглядела до отвращения живой и веселой — слишком веселой, черта с два женщина бы подчинилась. К счастью, беспокойство отступило перед желанием разобраться в ситуации и покарать виновного, роль которого интуиция безошибочно отвела непутевому дханну.

— Ты дал ей «Зелье путника»?

— У меня на столе пузырек стоял, вот она и отпила. Он ведь сладковатый, с сиропом легко спутать, — коротко пояснил Шурик. От бега дыхание у него совершенно не сбилось, говорил он ровно.

— Какого черта ты оставил его на открытом месте! — вызверилась Алла.

— Я с ним работал, — вздохнул парень. Взгляд его не отрывался от лобового стекла. — Буквально на минуту из рук выпустил, а тут Наташка пришла.

— Если только с ней что-нибудь случится, — угрожающе зашипела мать, с раздражением отключая трезвонящий мобильник, — тебе не жить!

Шурик на глазах съежился, мгновенно позабыв о том, что в их паре он теоретически главный.

— Не бойся, я ей противоядие дал. Видишь, она уже устает.

Действительно, если прежде Наташа стабильно выдерживала скорость порядка сорока километров в час, то теперь двигалась где-то около тридцати. Правда, использовала для перемещения не только дорогу, но и обильно росшие около нее деревья. Принадлежавший Алле участок земли с постройками расположился на некотором отдалении от людей — фактически раньше здесь находилась заброшенная деревня. Молодежь подалась в город, старики поумирали, поэтому Борис Незвольский, отец Аллы, без особого труда скупил разваливавшиеся домики вместе с немалым кусом земли. Как он сумел оформить ее в частную собственность, история не сохранила, но денег покойный авторитетный бизнесмен угрохал немало.

Пока что девочка бежала вдоль хорошей грунтовой дороги. Скоро шоссе, по которому ходят машины, чьи водители наверняка заинтересуются необычной картиной.

— Зря я не верил Дарвину, — высказался притихший было Шурик, наблюдая за перемахивавшей с ветки на ветку Наташкой.

— Заткнись! — сорвалась Алла. — Она же упасть может!

— Скоро она совсем ослабнет, — утешил парень, — тогда и заберем. О, смотри — останавливается.

Девочка наконец-то перестала периодически запрыгивать на деревья и не столько бежала, сколько шла быстрым шагом. Она уже не смеялась, только грустно вздыхала и время от времени издавала душераздирающие громкие стоны, заставлявшие сидевшую за рулем мать всякий раз вздрагивать.

— Что с ней? — Ветер проник над опущенным стеклом, взлохматив волосы женщины.

— Откат наступает, эйфория уходит. Так и должно быть. Останавливай машину, будем ее в порядок приводить.

Шурик выполз из салона, чертыхнулся, наступив в лужу, и быстрой рысцой догнал Наташку. Развернул в обратную сторону, к себе лицом, поводил туда-сюда похожим на сардельку пальцем. Ребенок захныкал еще громче.

— Нормально, — вынес вердикт дханн. — В кроватке полежать, конечно, придется, но дней через пять можно в школу выпускать. Пусть учителей до сердечного приступа доводит.

— Сам виноват! — огрызнулась Алла. — Нечего препараты оставлять где ни попадя.

Женщина обняла дочь, суетливо ощупала, зачем-то заглянула в лицо. Глубоко вздохнула, успокаиваясь. Шурик приободрился:

— Чего волноваться-то было? Ничего же страшного не случилось. Нет — накричала, хамила, велела заткнуться. Грубо очень. И вообще, я твой повелитель. Все мои действия априори являются правильными, на меня кричать нельзя.

Алла очень, очень медленно обернулась. Выражение ее лица не сулило толстяку ничего хорошего.

Поднятые по тревоге бойцы во главе с Варвариным подъехали примерно через пять минут. Им открылась удивительная картина. Первым они заметили Шурика, торопливо прошмыгнувшего в чуть приоткрывшуюся дверь машины, причем сидевших в салоне мужчин он одним движением бедра непринужденно выпихнул наружу. После чего закрылся внутри и напрочь отказывался вылезать. На его лице от левого глаза до подбородка протянулись три глубокие царапины — примерно такие, какие оставляют когти дикой кошки. Парень ощутимо прихрамывал на правую ногу, его спортивный костюм зиял прорехами, от штанов отваливались комки глины. Затем фары выхватили из темноты Наташку, примостившуюся на пенечке в позе «Аленушка тоскует о своем братце Иванушке», усталую, сонную, но на вид целую и невредимую.

Последней они заметили хозяйку. Несмотря на испорченный маникюр и сбившуюся прическу, по лицу Аллы гуляла широкая, умиротворенная улыбка.

Знай Ассомбаэль заранее, рядом с кем ему придется жить, он, возможно, предпочел бы продолжить скитания по ночлежкам. Слишком уж одиозной репутацией обладала нежданная соседка. Старую Славомиру склоняли на все лады за острый язычок вот уже добрую тысячу лет, и, не приходись она дочкой главе Дома Поющего Зверя, многочисленные враги давно бы отправили вредную полукровку на тот свет. Одной собственной силой не спаслась бы. В юности она изрядно постранствовала, обзаведясь недоброжелателями на всех континентах, в том числе на Антарктиде, пока двести лет назад не осела в родительских землях. То ли отец устал от ее выходок, то ли возраст дал себя знать. Однако привычка совать нос куда не следует под старость окрепла, отчего старухе постоянно приходилось переезжать с места на место. Особенно часто конфликтовать с человеческими властями Славомира начала при советской власти, изводя самим фактом существования уже не только наблюдателей церкви, но и представителей якобы всесильного КГБ.

Из прихоти она сидела при Брежневе. Ее арестовывали при Хрущеве. При Иосифе Грозном хотели расстрелять, но не судьба. При Ельцине вредная старая клюшка числилась «пострадавшей от репрессий» и обзавелась собственным пропуском в Кремль, пока не посоветовала президенту-самодуру пить меньше. Сейчас она тихо и относительно мирно жила в Подмосковье, издеваясь над окружающими, в число которых в ближайшем будущем предстояло попасть Шурику.