Сэр рыцарь Лис - Андрей Белянин Страница 9

– Вы читаете мои мысли, – подтвердил я. – Ещё нужно передать пару записок в Скотленд-Ярд.

Старый дворецкий ничего не ответил, но отправился в прихожую за плащом и зонтом. Насколько мне было известно, у кебменов Лондона существовала своя тайная, но эффективная система оповещения друг друга. Достаточно было дать знать любому из них, что нам нужен именно Фрэнсис, и рыжий донец в кучерявой папахе как суворовский штык будет у наших дверей за пятнадцать минут до полуночи.

Дабы хоть чем-то занять остаток вечера, я решил вернуться к нечитаной вечерней прессе. Ещё с десяток телеграмм, выражающих соболезнование… Мне было невозможно их читать, сразу ком подкатывал к горлу. Три газеты. Движимый неясным предчувствием, я протянул руку к вечерней «Таймс» и, аккуратно переворачивая страницы, стал искать хоть что-то подчёркнутое ногтем. Мои усилия вознаградились на двенадцатой полосе: «Зелёные младенцы! Странная болезнь в детском приюте Святой Варсонофии! Врачи разводят руками!»

Это, так сказать, был крючок с наживкой, на которую непременно клюнул бы любой нетребовательный читатель. Я ещё раз убедился, что подчёркнутость имела место присутствовать, и более уверенно продолжил чтение: «Не далее как сегодня утром нашей редакции стало известно о необычной эпидемии, поразившей уже трёх маленьких сирот в приюте близ Итон-сквер…»

Если вкратце, то, собственно, это практически всё. Трое человеческих малышей, вдруг резко позеленевших, словно три стручка гороха, никому ничем прочим не интересных. Для меня же главным было иное – этот детский приют располагался недалеко от особняка барона Гастингса. И оба раза некто неизвестный подчёркивал важные мне строчки.

Кто же был этот таинственный человек или «близкий к природе»? Откуда он всё знает и почему направляет меня? Какова его роль и в чём интерес? На языке вертелось только одно имя, но в Лондоне даже дети быстро перестают верить в чудеса, а мне было уже четырнадцать…

Ровно за пятнадцать минут до полуночи я, бодрый, зевающий и полностью экипированный, вышел за порог. Паровой кеб рыжего выходца с тихого Дона уже стоял на обочине. Скалозубый возница приветствовал меня неизменной улыбкой.

Правда, на этот раз чуточку печальной и не такой широкой, обычно Фрэнсис улыбается во всю лошадиную пасть, даже жутковато порой…

– Здорово ночевал, хлопчик. Сидай уже, дождик-то капает.

– Слава богу, братик, – как меня учили, ответил я. – Разговор есть, перетереть бы.

Фрэнсис поправил папаху, удовлетворённо фыркнул, раздувая ноздри, и кивком указал на место рядом с собой. Я полез к нему на водительское сиденье, оно было мокрым, но там можно было говорить, не боясь быть услышанными.

– Нужна помощь.

– Легко.

– Надо постоять в засаде, пока мы с волком будем брать преступника.

– Что за волк?

– Агараучай, гривистый волк из Южной Америки, работает на агентство Ната Пинкертона.

– Ох, а не быстро ли ты на другую ступеньку перепрыгнул? – всхрапнул жеребец. – Поди, уж и Лисицына подзабыл?

Я врезал ему в каменную челюсть и, только согнувшись от дикой боли в запястье, понял, что, собственно, сделал.

– Заслуженно, признаю, – согласился он, не поведя и бровью. – Отбитый ты на всю башку, хлопчик, но за-ради общего друга подмогну тебе. Скажи, где стоять, и шумни, как припрёт!

Я не сразу ответил, скорчившись комочком и тихо поскуливая, ох ты ж Ньютон-шестикрылый, как больно-то…

Именно в этот момент к нам бесшумно подошёл дон Диего. Ну, собственно, как подошёл…

На крышу парового кеба вдруг взлетела огромная летучая мышь в чёрном плаще с длинной шпагой в руках.

– Держитесь, мой юный друг! Я никому не позволю вас обидеть! Этот негодяй поплатится-а-а-а…

Донской конь выбросил правое переднее копыто с неуловимой глазу скоростью, и горделивый сотрудник американского агентства, сверкнув пятками, исчез в ночи. На крыше кеба осталась пара испанских сапог.

– Это, что ль, товарищ твой новый? Предупреждать бы надо, хлопчик…

А когда бы я тебя, обалдуя русского, предупредил-то? Ты ж сначала в морду бьёшь, как здрасте, а только потом думаешь?! Мне жутко хотелось высказать ему всё это в глаза, но от боли пока получалось лишь скрипеть зубами, надеюсь, хоть кисть не сломал…

– Дон Диего Фернандес Агуарачай, – вежливо представился наш гость, выползая из-за погнутого фонарного столба. – Наверное, я не прав, появившись перед вами слишком уж театрально. Прошу прощения, джентльмены, можно мне забрать свою обувь?

Мы тронулись с места минут через пять, расставив все точки над «i», объяснившись и извинившись друг перед другом. По пути Фрэнсис традиционно напевал что-то бодряще-простонародное, а мы с волком обменивались видением предстоящей операции. Удивительным образом одно другому никак не мешало.

Возможно, я уже слегка поднаторел в песенном репертуаре нашего непарнокопытного друга, но почему-то мог довольно точно спрогнозировать финал этой простенькой истории.

Молодой офицер верхами встретил пожилую леди, которая в присущей ей шутливой форме намекнула ему, что невеста офицера неверна и вышла замуж за другого джентльмена. Тот, естественно, схватился за сердце, выбросил обручальное кольцо в реку Темзу, Терек или Куру, после чего развернул коня и поскакал тем же садиком обратно. Никаких мозгов, никакой логики. Ну и никакого особого дедуктивного дара в общем-то и не понадобилось…

– Вы меня не слушаете.

– Что вы, сэр? Очень внимательно слушаю, – опомнился я. – Вот только ваша идея остановить и пристыдить негодяя кажется мне несколько резковатой.

– Думаете, он может обидеться?

– У нас в Британии не принято, чтобы один джентльмен стыдил другого. Стыд вообще не наша национальная черта.

Мы немножечко помолчали. После чего уже дон Диего предложил мне изложить свою версию плана. Я честно выложил всё в деталях и подробностях.

Гривистый волк покрутил усы, подумал и столь же откровенно признал, что моя идея тупо повязать злодея уже на пороге, отключив его электрической дубинкой и сдав на хранение в кеб, пока мы ищем по приюту лорда-младенца, тоже отдаёт неслабым радикализмом.

– Втроём мы, разумеется, завалим сеньора Гастингса. Но что, если ни вы, ни я не опознаем в ребёнке наследника баронского рода? Малютка не признается сам, и что мы тогда представим вашему Скотленд-Ярду?

Я прикусил нижнюю губу. Опознание младенцев не было моим сильным местом, да и вряд ли хоть кто-нибудь смог бы опознать дворянскую кровь в существе, которому ещё не исполнилось и полугода. Хотя чисто теоретически в приюте ведь может оказаться всего один младенец? В тот же миг в памяти услужливо всплыли строчки из газетной статьи…