Змея - Бекс Хоган Страница 9

– Моему племяннику я не желаю ничего, кроме счастья, и очень надеюсь, что он скоро пробудится от сна, в который его погрузила эта колдунья. Потому что он первым укажет обвиняющим перстом на эту дьяволицу.

Он не скупится на яд.

Король хмурится. Его наигранное удивление все так же увлекает толпу.

– Дьяволица? Это сильное слово, кузен. У вас есть основания так ее называть?

Лорд Пьер кивает:

– Отец не раз брал обвиняемую с собой на Скалистый остров. Она была его тайным оружием. Она шла сквозь толпу, как охотница, а когда замечала добычу, набрасывалась на нее. Богатыри размякали от ее медовых слов, мужья бросали жен. Одного ее поцелуя хватало, чтобы обречь на смерть. Адлер грабил этих людей, Шестой, корону, используя ее умение соблазнять, – и убивать.

Король смотрит на меня и морщит нос.

– Уверен, что многие из вас, как и я, с трудом верят, что подобная женщина в состоянии хоть кого-нибудь соблазнить.

По залу пробегают смешки, потому что да, я далеко не в лучшей форме. Я смотрю на короля с особым отвращением. Он однажды пытался сам соблазнить меня, и еще неизвестно, сколько из того, чему он сейчас меня подвергает, делается в наказание за то, что я его отвергла.

– Можете ли вы привести пример ее безнравственности?

При этом вопросе короля лорд Пьер раздувается от важности.

– Разумеется. Капитан Адлер надеялся, что с уменьшением поставок хрусталя стоимость его собственных запасов увеличится. Так получилось, что я знаю наверняка о задании по саботажу шахт на моем острове, которое она получила от Адлера. Ее действия – непосредственная причина бедствий на Востоке.

Слышны вздохи удивления, один из которых – мой. Он только что обвинил меня во всем – всем, – что пришлось пережить Островам. Как он смеет? Я отчаянно хочу защищаться, но держу рот на замке. Все, что я скажу, будет использовано против меня. Если я рассержусь, это воспримут как доказательство моей жестокой натуры, если заплачу, это подтвердит мою слабость. Так что пока мое лучшее оружие – молчание.

Теперь король качает головой, как бы с недоверием, хотя видно, что он доволен подобным заявлением.

– Так она и есть причина всех мучений, которым якобы хочет положить конец? Выходит, нет пределов ее низости.

Никто не спрашивает Пьера, откуда он что-то знает «наверняка», и не просит предъявить хоть какое-нибудь доказательство в подтверждение сказанного. Его просто отпускают.

У короля в запасе еще множество свидетелей вроде него. Люди, обремененные властью, которые врут о том, какие безнравственные делишки я им предлагала после того, как стала Гадюкой: дополнительный хрусталь в обмен на их преданность, убийство врагов за обещание поддержки. Взятки, которые они запросто могли принимать от Адлера, но на которые никогда не согласилась бы я. Чем больше я их слушала, тем вернее убеждалась в том, что эти люди виновны во всех вышеуказанных преступлениях против короны, так что король просто заставил их таким образом признаться, пригрозив иначе засадить в тюрьму. Очень похоже на то, что он сам решил расправиться со мной вместо того, чтобы воспользоваться бесконечными предложениями оскорбленных сторон прикончить меня.

Но когда на меня начинает жаловаться посол Четвертого острова, мне становится труднее его выслушивать, потому что я ощущаю свою ответственность. С тех пор как Адлер спалил остров, чтобы наказать меня, там больше ничего не растет. Все волшебство, теплившееся в земле, полностью испарилось, и остров умер. Это правда, которую мне тяжело выносить, поскольку один уголок острова я любила так сильно, что не пожалела бы ничего, лишь бы восстановить весь островок в его прежней красе.

Посол обвиняет меня. Обвиняет в том, что пожар на остров принесла моя вражда с отцом, мол, я мечтала захватить власть Гадюки. Я прокляла эту землю и убила сотни невинных.

Король, конечно же, решил не замечать тот факт, что Адлер предал его, поэтому в итоге меня рисуют злой дочерью, которая настолько охвачена жаждой власти, что убила человека, по-прежнему считающегося моим отцом.

Настоящая дьяволица.

В этот момент король объявляет перерыв, чтобы предложить присяжным роскошное застолье. Меня возвращают в камеру, где мне не остается ничего, кроме как оценивать ход событий.

Один из вопросов, который я хотела прояснить для себя во время суда: кто мои враги? Легко предположить, что сегодня их еще прибавилось, и можно сделать вывод, что все присяжные охотно подпишут мой смертный приговор. Они все у короля в кармане. Но я подозреваю, что большинство из тех, кто давал показания, не имеют ничего против меня – они просто спасают собственные шкуры.

Если бы Торин очнулся и снял с меня все эти обвинения, я уверена, что мнение в поддержку смертной казни было бы не таким единодушным. Расправиться со мной подобным образом – смелый ход, и потому я боюсь, что король пойдет на все, лишь бы Торин не пришел в себя.

О, лишь бы он проснулся, лишь бы выжил!

К тому моменту, как тюремщик со стражниками возвращаются, чтобы препроводить меня обратно в импровизированный зал суда, я готова к любому новому выпаду короля. Я могу противостоять лжи. День и так уже кошмарнее некуда. Разве может быть хуже?

Однако тюремщик не один. Рядом с ним, явно изнывая от мерзкого окружения, идет король. В столь грязном месте он выглядит неестественно чистым, кожа у него бронзовая от солнца, волосы умаслены. И вместе с тем он не в состоянии скрыть победоносного выражения. У меня сжимается сердце.

– Оставь нас, – обращается король к тюремщику.

У того разочарованно вытягивается лицо, но он с поклоном удаляется.

Король и я смотрим друг на друга через решетку с одинаковой ненавистью.

– Знаешь, – говорит король, намереваясь дотронуться до решетки, но вовремя передумывает, – а ведь я бы сдержал слово.

Я невесело усмехаюсь:

– Вы бы отреклись?

Он улыбается и качает головой:

– Нет, этому не бывать никогда. Я про то, что женился бы на тебе. Помнишь, как ты приходила ко мне за помощью? Я бы сделал тебя своей королевой, и всех этих неприятностей можно было бы избежать.

– Тогда бы Адлер до сих пор терроризировал Острова и пришел бы по вашу душу.

Король бросает на меня недобрый взгляд:

– Вместо него пришла ты. И за моим сыном.

Я нерешительно пытаюсь найти в его лице намеки на правду.

– Что вы имеете в виду? Я же вам уже сказала, что не имею к тому, что случилось с Торином, никакого отношения.

– Ты такая же лгунья, как и твой папаша. Как только ты заручилась королевским союзом, который был тебе так нужен, ты попыталась убить принца, и я нисколько не сомневаюсь, что следующим на очереди был бы я, если бы тебя не схватили.

Мысли пускаются галопом. Он искренне верит в то, что я виновна. Он не подставляет меня. Он меня наказывает. Если это так, то я тоже ошибалась. Убийцу подослал не он. А значит, я понятия не имею, откуда он взялся.