Сезон зловещих грёз - Трейси Бенгхарт Страница 9

– Я пойду с Эврой. Ты нужен маме здесь, Дьюард. И ты нужен Молли.

Мама встала и собрала миски. Ее маленькая фигурка словно сжалась еще сильнее. Я уже чувствовала себя достаточно сильной, чтобы подняться, достаточно сильной, чтобы помочь. Я забрала тарелки из ее рук.

– К утру буря должна закончиться, – тихо сказала она. – Если ты уедешь к полудню, то до наступления темноты вы успеете пройти достаточно много.

Я хотела возразить, сказать, что на ферме полно работы, что мне надо помогать рубить дрова и разносить сообщения. Что мне надо тренироваться с Хаганом драться на ножах. И что завтра я планировала увидеться с Тэм. Но в этом не было никакого смысла. Это не первый раз, когда воля короля заставляет жизнь человека измениться.

Мы с Хаганом провели вечер, собирая вещи. Я поднималась и спускалась по лестнице из его комнаты в свою, успокаиваемая тихими звуками разговора мамы и Дьюарда в гостиной. Мама штопала мою любимую пару носков, чтобы я могла взять их с собой.

На втором этаже дома было четыре комнаты – кухня, гостиная, спальня Дьюарда и Хагана, а также мамина спальня. Все они окружали гигантский центральный очаг, который обогревал каждую из них. Моя комната была самой большой, она располагалась на чердаке. Но крыша резко заострялась и позволяла помещаться только в центре комнаты, вокруг каменной трубы. Тесные помещения под карнизом использовались для хранения вещей.

Проходя по каждой комнате и собирая вещи, которые могли понадобиться в нашем путешествии, я поймала себя на том, что задерживаюсь. Моя рука скользила по любимой книге сказок мамы, цеплялась за толстую шерстяную ткань куртки Дьюарда. Я взяла одну из его старых рубашек и запихнула ее в свою сумку, как будто всей моей одежды – обносков моих братьев – уже не было достаточно. Жаль, что я не могла запихнуть в сумку его самого. Я хотела, чтобы мне не нужно было уходить.

Было уже поздно, ярко светила луна. Я забралась в мамину кровать и свернулась рядом с ней калачиком. Ее руки окутали меня своим теплом, ее дыхание покрыло мой лоб, и я начала шептать о своих страхах и тревогах в мягкую впадинку ее горла. Ее сердце сильно билось у меня в ухе.

На протяжении этой последней ночи мой мир оставался прежним.

Я выпустила дикого зверя.

Я не хотела этого. Не так.

Я накинула простыни, чтобы защитить руки и лицо. Взяла самые крепкие ленты, какие только нашла, чтобы связать его. А оно все бросалось на меня, снова и снова.

Оно. Принц Кендрик. То, чем он стал.

В моей комнате пахло потом, гнилью и животным страхом.

Часы тянулись медленно. Я могла только ахать и молиться.

– Оставь меня в покое, мне нехорошо! – прокричала я через дверь, когда Сибилла пришла, чтобы помочь мне лечь в постель. Я рыдала, кости ломило – магия высасывала из меня всю силу, заставляя болеть мышцы и кости. Но последний ее вздох смог скрыть рычание и нечеловеческие вопли существа.

О Боже, что я наделала.

Каким-то чудом, спустя несколько часов я уже спускалась по заброшенным задним коридорам замка, борясь со зверем за каждый шаг. Моя магия создала неестественную тишину, и наша бушующая битва напоминала какую-то злобную пантомиму. Стражники у маленьких задних ворот не остановили меня – может быть, у меня получилось их заколдовать, а может, они не видели меня из-за бушующей над головой бури. Я едва могла разглядеть собственные ноги, уже скользкие от грязи.

Я не понимала, где заканчивается моя воля и начинается магия. Мой разум превратился в водоворот хаотического отчаяния. Я потеряла связь с землей под ногами, логику и все те амбиции, которые руководили моей жизнью. Все, что я могла делать, это двигаться вперед, шатаясь в темноте.

В этот ужасный сон.

Я думала о том, что мне следовало бы убить зверя. Но я не смогла. У меня не было ни сил, ни магии, ни воли. Ничего не осталось.

Я не знала, что делать.

Одна ночь, и мой мир безвозвратно изменился.

Озеро на Плачущей реке замерзло, став ровным и молочно-белым, словно огромный слепой глаз. На его берегу я увидела фигуру человека, которого сразу узнала, даже спустя все эти годы. Он обернулся на звук моих хрустящих по снегу ботинок. На нем была его любимая шляпа из потертой мягкой кожи, такая же любимая и уютная, как и он сам. Его голубые глаза светились, словно пламя свечи, и глубокие тени вырисовывали под ними полумесяцы.

– Отец?

Мой голос – голос ребенка, который потерялся и ищет утешения.

– Это горькое время года, – сказал он голосом более жестким и холодным, чем я помнила. – Горькое, как кровь.

– Отец, что происходит? Как работает магия ясновидения? Что мне делать?

В своем собственном голосе я слышала тоску и страх. Я так сильно скучала по нему.

– Я тоже скучаю по тебе, моя девочка. – странный блеск в его глазах погас. Мгновение я не видела ничего, кроме моего отца и его нежности. – Ты достаточно сильна для всего этого, и ты должна продолжать оставаться сильной. И внимательной.

По ледяному голубому небу проплыло облако и отбросило на его лицо тень. Я услышала, как позади него кто-то закричал, посмотрела туда и увидела, как кто-то свернулся клубком на другом берегу озера. Мне надо ему помочь? Я сделала шаг, и мир раскололся надвое. Озеро содрогнулось, опустилась тьма, земля под моими ногами начала дрожать.

– Эвра, помни, кровь не может лгать.

Голос отца трескался как стекло, как ломающийся лед. Я больше не могла разглядеть его в вихре снега, молний и теней. Горло сдавили рыдания. Я горевала о нем, я злилась из-за него. Этого момента, этого сна – его недостаточно.

Незнакомец на другом берегу озера снова закричал.

Я проснулась с открытым ртом и горлом, горящим так, как будто все эти крики были моими. Но ворочающаяся и вздыхающая рядом мама явно не проснулась. Я взяла стоящую у кровати свечу и еле-еле, трясущимися руками, зажгла ее. И снова я пожелала, чтобы магия создала искру. Я шептала эти слова, щелкала пальцами. Пожалуйста, магия, пожалуйста. Но мама права. Магия ясновидения, похоже, так не работает. После нескольких попыток я зажгла ее с помощью спичек, и небольшой мерцающий огонек начал отбрасывать на кровать плещущие тени.

– Эвра? – пробормотала мама, не открывая глаз.

– Спи, мама, – прошептала я в ответ. Я вышла из комнаты, прихватив с собой свечу, и села на скамейку на кухне. Чтобы успокоиться, я сжала кулаки и стала вглядываться в пламя свечи. Дыши. Просто дыши. Сначала у меня получались лишь неглубокие, поверхностные вздохи. Но несколько глотков маминого кулинарного спирта помогли облегчить чувство жжения в груди. От тлеющих углей исходило тепло, но мои пальцы все равно покалывало от холода.