Крестоносец из будущего. Командор - Герман Романов Страница 9

— А ведь это объясняет его долгое отсутствие и в какой-то мере внезапное появление!

— Вы имеете в виду «духовную» великого магистра, святой отец?

— Не только ее. Святой престол еще двадцать лет назад…

Нунций не договорил и задумчиво посмотрел на купца — глаза священника приняли странное выражение.

— Ну что ж, сын мой. Ты славно потрудился во благополучие нашей матери церкви. Я отпишу о том в Лиенц. А пока тебе предстоит сделать несколько важных дел, о которых мы сейчас и поговорим…

— Ответь мне, брат, что точно означают знаки на моей груди. Ведь я ни ухом, ни рылом… Виноват! Совсем не знаю таинства этой загадочной надписи. Вернее, что она обозначает здесь.

— В самом начале идет Крест, он есть у каждого вступившего в орден. Но наносится воину, кои в ордене «служителями» именуются, только после полугода испытательного срока. Затем, если становится «посвященным», то есть опоясанным рыцарем, или даже получившими право на баннер, справа наносили знак «I». Его ставили поверху большой точки, символа «полубрата» — так называют «служителей», оставшихся на второй двенадцатилетний срок, или оруженосцев. Они имеют право на обращение «брат», но в «посвященные» не входят. То привилегия для одних только рыцарей…

— А «хранители»?

— Они ведают всеми делами и тайнами ордена. А потому их мало — девять командоров и четыре главных вершителя — три приора или магистра, и глава нашего ордена.

— Гроссмейстер?

— Так его именуют тевтоны — великим магистром, ты прав. Священники ордена имеют такие же знаки, ибо все мы воевали под знаменами ордена, только сейчас в руках обычного оружия не имеем. Я сам, в первую очередь, воин, но держать в руках меч для меня сейчас грех.

Старый рыцарь расстегнул ворот и обнажил левую половину груди — на ней чуть выше соска шли насквозь ему знакомые синие знаки татуировки I+. Отшельник потер ладонью надпись, а затем немедленно застегнул ворот и тихо сказал Андрею:

— Почти всегда рыцари, которые уже не могли держать в руках оружия, принимали духовный сан и давали обет безбрачия, целибата. Их рукополагает кардинал по благословению папы. Духовного главы ордена у нас нет, его роль выполняет сам его святейшество. Великий магистр занят только военными и мирскими делами. Вот и все наши тайны, если вкратце.

— И что мы имеем? — протянул Андрей, делая в уме нехитрый подсчет. — До Каталауна в ордене было тринадцать «хранителей», девять из которых командовали отрядами, в каждом из которых по три баннера и девять простых «копий». Так?

— Не так! Тринадцать «копий» по десять всадников, ибо все «хранители» воины.

— Хорошо. Исходя из принципа троичности, «посвященных» рыцарей 81, да 27 старших по рангу и имеющих право на баннер братьев. А также 243 «полубрата» или оруженосцев. Верно?

— Ты считаешь хорошо!

— Итого 121 «копье», или чуть более тысячи двухсот всадников. А пехота имелась?

— Нет, только замковая стража из пожилых или увечных воинов. Ими обычно командовал наиболее опытный «служитель» или оруженосец. Зато были конные стрелки, или «синие плащи», как их называют. Им давалось вознаграждение, служили они половину срока. Орденский знак на грудь таким воинам не наносился.

— Были? А что, сейчас их нет?

— Сейчас почти ничего нет. Долгих пятнадцать лет мы пытались возродить орден Креста, но так и не сумели собрать тринадцать рыцарей для капитула, тех, кто отслужил бы в ордене полный двенадцатилетний срок. Князья потому отказали, ссылаясь на наш же регламент, в покровительстве, а без замков и земель, которые мы потеряли везде, кроме Моравии и Богемии, нет ни одного командорства. И рыцари теперь обходят наше знамя, вступая только в «Братство Святой Марии». А самое плохое — это то, что не остался в живых ни один член капитула, а только они могли посвящать в рыцари наших «полубратьев».

— Так сколько же сейчас рыцарей Креста?

— Два «баннера» в моравских и богемских замках, в них всего пять «копий». Я тоже имею право на флаг, вот только у меня нет «копий», кроме моего. И то без рыцаря, — священник тяжело вздохнул. — Я уже не воин. Со мной всего семь орденцев, на «копье» не наберется. Оруженосец Болеслав и пятеро воинов в здешнем замке, у самого Белогорья. Грумуж у родных, трое «синих» тоже, они из здешних селян. Больше никого тут нет.

— Ты баннерный рыцарь, а у тебя нет «копий»? — удивился Андрей.

— Здесь нет, — поправился старик. — Я хотел передать свой флаг брату Карлу… Но он погиб. В Словакии совсем худо. У нас остался только один замок у «Трех дубов», там «копье» брата Вацлава и десяток «синих». Угры опустошили страну, словаки бегут либо в горы, но там не выжить, либо сюда.

— А Замостье?

— Совсем забыл, память плохой стала, — покаянно произнес священник, но бросил на Андрея хитрый взгляд. — Брат Иоганн сейчас там замок держит, а брат Стефан томится в подвале у пана Сартского. Вот и все наши силы, едва с сотню воинов наберем, — священник тяжело вздохнул и понурил голову.

Новоявленный командор чувствовал себя не лучше — он никак не ожидал, что положение настолько скверное. А потому предложение бежать отсюда в Краков было весьма разумное, и он бы его принял без раздумий, если бы не одно но…

— А почему ты здесь живешь?

— Я получил в схватке с паном Сартским тяжелую рану, правая нога была изувечена, и потерял в том бою последнее село ордена по ту сторону от Запретных земель… — Старый рыцарь еще раз тяжело вздохнул, до сих пор переживая за свое давнее поражение от самого злейшего врага ордена, и надолго замолчал.

Андрей подождал и решил сам заговорить:

— Но ведь пан Сартский сюда явится рано или поздно. Ты думаешь, что он пощадит священника?

— Меня он убьет, это точно! Но я погибну в нашем орденском плаще и с оружием в руке. На пороге этого дома… Или на коне в сшибке… А это лучшая участь для крестоносца!

— Ты же говорил, что здесь нет оружия?!

— Говорил, что у меня в руках его нет. В этом я не обманывал. А в доме оружие есть, но о том ты не спрашивал.

Священник тяжело встал, опираясь на стол, медленно подошел к грубо сколоченной полке и достал пару предметов, которые могли хорошо послужить в деле отнимания жизней. Андрей их узнал — короткий шестопер, увесистую булаву и кистень на длинной рукояти с большим, не зубастым шаром на толстой цепи.

— Кровь не желаешь лить? — поинтересовался Андрей, припомнив из истории особенности вооружения воинов-клириков. — Но ведь ими запросто убить можно, переломав кости.

— Это если желаешь убить! А я не хочу. Но покалечить можно запросто. В стычке или бою этого достаточно.

— А если от такого удара умрут?

— То грех не на мне, если Бог ему исцеление не даровал, грешному, что на бедного священника ордена руку поднял. То волк, что в шкуру овцы заблудшей нарядился.