Поводырь - Андрей Дай Страница 9

А что? Вполне логичный ход. Ждали-пождали сообщников в условленном месте, сообразили, что фортуна повернулась к бедолагам задом. А приказ-то остался. Куда денется потерпевший, едва-едва ускользнувший от верной смерти? Конечно, в ближайшую почтовую станцию – место, по мнению столичного молодого повесы, надежное и безопасное.

И что бы я сам сделал на месте разбойничьего атамана? Во-первых, я бы уж точно не стал посылать троих самых бестолковых. Понятно – их не жалко, все-таки окажись у отважного губернатора, сдуру в одиночку путешествующего по просторам дикой Сибири, охрана. Только ненадежно это. Я же ленивый. Уйдет – гоняйся за ним потом вдоль тракта. А если увидит кто?! Зачем мне свидетели? Нет, ни мне, ни им свидетели не нужны. Значит, грамотная засада. Даже десяток фузей образца Отечественной войны двенадцатого года, залпом, гарантированно подавит любое сопротивление.

Но случилось непоправимое – я сглупил. Потеряны трое бойцов, внезапность и следы удачливого немчика. Куда Герман свет-Густавович делся – уже выяснили. Что же дальше? Буран. Вся Усть-Тарка по домам сидит, поближе к теплым печным бокам. Полицейский, даже если он есть в этой Богом забытой дыре, за воплями ветра выстрелов не услышит. В станции – я же местный, мне это точно известно, – кроме Дорофея Палыча и Матрены, только этот скользкий тип – новый Томский начальник… Ухмыляюсь, собираю пяток самых отмороженных злодеев с пистолями и длинными ножами – и идем грабить почту. Voici et tout [7]. Через часок цель мертва, а о банде Караваева слава гремит по всей Сибири. Шутка ли, самому барону фон Пфейлицер-Франку в лицо плюнуть! Государственную контору ограбить! В кассе у молодого коллежского регистратора хоть рублей десять да найдется – народу в оправдание. Для большинства сибиряков червонец ассигнациями – бешеные деньги.

И вряд ли ближайший подручный атамана глупее меня. Дурня уже давно отловили бы и запечатали в самую глубь сибирских руд. Так что жаль, у меня нет второго «адамса». Пусть я и не Брендон Ли, и стрельбе с двух рук не обучен, но курок нажимать – невелико искусство. В узком коридоре спрятаться особо негде. Дело решило бы количество выстрелов, а не спецназность с ниндзюшностью.

– Генерал-то не почивает еще? – Тяжелые шаги крупного и уверенного в себе человека оборвались низким, шаляпинским басом. – Ты бы, мил друг Дорофеюшка, глянул, что ли. Негоже с побудки знакомство зачинать…

Могли ли тати быть знакомы с хозяином станции? Да легко. Раз в этих краях промышляют, почтовые дворы – самое лучшее место для планирования налетов. Купцы ведь тоже здесь проезжают и на чай с печенюшками останавливаются.

Пальцы на ребристой рукоятке револьвера побелели. Знаю, что плохо. Мастера стрельбы говорят, нужно вообще пистолет двумя пальцами держать. Большим и указательным. Нежно. И курок жать пла-а-а-авненько… Ага. Когда руки дрожат так, что ствол по столешнице снизу постукивает, только о «плавненьком» думать!

– Чего тебе, любезный? – кашлем скрыв волнение, поинтересовался я, едва кудрявая голова Палыча показалась в двери.

– Поспрошать, ваше превосходительство. Может, нужно чего?

Ваше превосходительство?! Герина память подсказала, что это обращение к военным и чиновникам в чине генерал-майора или действительного статского советника. А я ведь не представлялся. И чином не хвастался. Стрелять или пусть живет?

Понадеялся. Подумал: если это нападение, так он все равно из коридора никуда деться не успеет. А если нет? Нехорошо начинать службу на новом месте с убийства ни в чем не повинного маленького чиновника.

– Как там мой возница?

– А и жив еще. Чего ему сделается? Лошадок прибрал, повечерял да и спит уже.

Почудилось, что ладонь, отодвигавшая молодого почтаря от двери, величиной с лопату. Моргнул. Обрадовался. Все-таки меньше. Всего лишь со среднюю книгу. Но все равно – очень большая.

– Позволь-ка.

Скрипнули сапоги. Цокнули подковки. Медвежья ладонь смахнула с головы мохнатую папаху с алым верхом. Блеснули под расстегнутым волчьим полушубком натертые салом ремни портупеи, перетягивающие грудь такой ширины, что Арнольд нервно курит в стороне. Картину «Три богатыря» видели? Там центровой – Илюша Муромский. Вот его, только облаченного в явно казачий мундир, я и увидел.

Свободный ход курка выбран. Не поклонись этот гризли, не начни говорить – одним богатырем на Руси стало бы меньше.

– Здоровеньки булы, ваше превосходительство! Вот вы где! А мы-то весь тракт облазили. Вас высматривали. Казаки мы. Командующий первою сотнею сотник Безсонов Астафий Степанович, Двенадцатаго коннаго полка Сибирскаго казачьяго войска. Со мною два десятка наисправнейших воинов. Другие-то вдоль дороги до самого Каинска сидять, вас ожидаючи.

Глупо было бы спрашивать у сотника удостоверение личности. Пришлось поверить на слово. И нужно сказать, как-то это легко у меня, прожженного циника и даже параноика, вышло. Смею надеяться, в людях я немного разбираюсь, а Безсонов на грабителя с большой дороги вовсе не смахивал.

– Рад вас видеть, сотник. Размещайте людей, позаботьтесь о лошадях и возвращайтесь. У меня скопилось много вопросов… – И поспешил добавить в спину так и норовившего смыться Дорофея: – А вас, господин коллежский регистратор, я попрошу остаться!

А чем я не Мюллер? Генерал? Генерал. Немец? О, еще какой. Даже по-хранцуски парлять обучен. Третьим по курсу в Императорском училище правоведения был. Это вроде Высшей партийной школы и юридического факультета университета в одном флаконе. Латинский и французский языки. Этикет. Греческий, правда, незадолго до поступления Геры в этот светоч знаний заменили на естествознание. Но, судя по обрывкам его рассуждений, с таким же успехом могли и спиритизм преподавать. Естественные науки в этом веке еще выше плинтуса не приподнялись. Зато на специальных курсах проходили энциклопедию законоведения – начальный курс права, затем права церковное, римское, гражданское, торговое, уголовное и государственное, гражданское и уголовное судопроизводство, историю римского права, международное право, судебную медицину, полицейское право, политическую экономию, законы о финансах, историю вероисповеданий, историю философии в связи с историей философии права. Что-что, а параграфов и прецедентов в голову моего подопечного вкачали, как в Аль-Каиду денег. Только вот выходило, после анализа ответов на самые распростейшие вопросы, что с законами в моей теперь родной Российской империи совсем плохо. Такой бардачина с законами, что юридические консультанты олигархов двадцать первого века от зависти слюной бы изошли. Всегда находилось уложение, указ или постановление Сената, полностью противоречащее предыдущим постановлениям, указам или уложениям. И это не могло не радовать. Во-первых, мне, случись что, адвокат был бы не нужен. И во-вторых, то, что я собирался совершить, лучше всего делать в мутной воде и при слабой власти.

Конечно, слабой. Чем сильнее власть, тем больше порядок. А уж в сфере юстиции и подавно. Исполнители не должны отгадывать и бегать по любому поводу на самый верх. Они должны точно знать: кого, за что и куда. А в отношении особо упертых даже и наоборот: куда, за что, кого. В моей же ново-старой Родине легко могло получиться, что тебя в острог, а ты на них в суд за клевету и навет. Те к царю, а он это что вапче за тип? Тут ему кто надо на ушко шепнет – мол, милый парнишка, верноподданнически вас просит… И все! Суд закончен, ты в кабаке с фужером шампани, а злобные бяки, клеветники и наветчики – в Туркестане, абрекам лекции о пользе турнепса читают.