Тамплиеры. Книга 2. След варана - Варвара Болондаева Страница 9

— А я просто напьюсь самого лучшего иерусалимского вина и хорошенько высплюсь.

Что касается рыцаря Гуго де Пейена, то, как только стало понятно, что с наскока город не взять, и тяжелая конница понадобится нескоро, граф Этьен де Блуа направил его к одной из катапульт, взамен убитого сержанта. Оруженосцы Эктор де Виль и Роже пошли за своим господином прикрывать плетеным щитом рабочих, таскавших камни. Стрелы и дротики летели как ураган. Пущенные вверх стрелы набирали высоту и падали вниз, тяжелея с каждым дюймом и с легкостью пробивая кольчуги. Дротики же, прицельно выпущенные из баллист, если настигали жертву, то прошивали её насквозь, вместе со щитом и доспехом.

Задачей катапульты, к которой прикрепили Гуго, было прикрывать берфруа Готфрида Бульонского и пытаться поразить закрепленные на крепостной стене орудия. Сколько их там, и насколько удачны удары, было сложно судить — усиливавшийся дым мешал обзору. Зато стало ясно, что одна из мусульманских катапульт настроилась именно на них — камни падали все точнее. Несколько раз в Гуго хлестнули каменные брызги, сильно ударило осколками в плечо и бедро, поцарапало локоть. Камни попадали в массивные колоды-основания катапульты, отчего одна из них почти расплющилась в щепки.

В этом изнурительном жгучем аду под нещадным солнцем прошел день. Быстрый палестинский день, и, как обычно, резко и густо стемнело. Трудно было сказать, на чьей стороне была сегодня удача — раненых и убитых воинов, разломанных и разбитых машин, обожженных, сгоревших, расплющенных камнями и прошитых стрелами людей и с латинской, и с мусульманской стороны насчитывалось немало. Сотни монахов, рыцарей и простолюдинов — мертвых или тяжелораненых — остались на поле брани.

Изрядно потрепанные и обожженные осадные башни и метательные орудия было приказано оттащить на безопасное расстояние, насколько позволяли скалистые овраги Кедрона за спиной, и поставить охрану — мусульманские лазутчики с легкостью могли их подпалить. Всю ночь ремонтировали и латали. Шкуры поливали оставшимся уксусом, набивали доски на разломанные и обгоревшие колеса башен, перекрывали навесы таранов. Стучали топорами и молотками.

Гуго де Пейен был в числе тех, кто вернулся в лагерь. От усталости он даже не мог говорить. Доспехи снимать побоялись. К счастью, оруженосцы Роже и Эктор де Виль тоже вернулись живыми. Смертельно уставшими, но живыми. Прихрамывающие слуги Нарсис и Морен приковыляли позже. Оба несли мешки — среди раненых и убитых соотечественников было что взять. У Нарсиса напрочь обгорели ресницы и брови. Оба перепачкались сажей и прокоптились насквозь — черные, как неверные мавры на стенах.

Крепостной слуга Сильвен, которого Гуго благословил штурмовать стену, пришел самым последним, один, неразговорчивый и угрюмый.

— Простите господин, мы носили раненых из-под стен.

— А что с нашим Леоном?

Сильвен покачал головой:

— Сгорел заживо. Сарацины облили смолой. Еще утром — один из первых.

— Упокой Господь его душу.

Все перекрестились. Маленький отряд рыцаря де Пейена стал еще меньше. Из двадцати выехавших из Труа человек с ним остались только двое. Когда три года вокруг одна смерть, ничто тебя не удивляет. Даже когда гибнет привычный слуга или близкий друг. Ну, разве что немного тошно.

Эктор нарезал кинжалом холодного мяса и разломил оставшийся черствый хлеб — половинка ячменной лепешки. К счастью, в бурдюке была вода, за день окончательно протухшая. Гуго прочитал молитву, сели есть. Всем поровну, все — братья Христовы.

— Что ж, Господь не дозволил нам войти в Святой Город. Значит, мы не достойны сегодня. — Будем молиться и ждать.

Насколько хватило сил, хором прочитали «Pater noster» и «Ave Maria».

Гуго в доспехах повалился на лежанку, только лишь дав своим оруженосцам расшнуровать и снять шлем. Руки и ноги гудели. Казалось, пудовые камни давили на плечи и грудь, голова нещадно кружилась. Стоило закрыть глаза — начинала качаться земля, и все вокруг кружилось в безумном хороводе — крики, шум, гомон, летящие камни и стрелы, разбитые черепа и куски мозга, трупы и живые, сарацины и франки, лужи теплой крови, дым и гарь…

Вряд ли в эту томительную ночь кому-то из мусульман или крестоносцев удалось действительно поспать. Отдыхали по очереди. Большинство же вовсе не сомкнуло глаз. Все боялись и ждали.

Гуго де Пейен очнулся оттого, что далеко за Иерусалимской стеной пели петухи. Старательно, задорно и голосисто. Судя по бархатно-черному небу — только лишь первые или вторые. Размытый лунный свет едва освещал лагерь. Где-то поблизости монотонно стучали молоты и топоры, кто-то стонал, кто-то чинил доспехи и перевязывал раны. Работали в темноте, боясь стрел сарацинов. Чуть в стороне храпели слуги.

Одежда, пропитавшаяся потом насквозь за долгий день битвы, теперь холодила. Конечности затекли, особенно натруженные руки. На кольчуге и шлеме осела роса. Можно было даже её облизать, чтобы увлажнить горло. За время похода многие научились собирать росу и, хоть немного, утолять жажду. От холода и тревоги Гуго не смог больше заснуть. Он лежал на спине, пытаясь шевелить онемевшими кистями, чтобы разогнать кровь.

Небо над головой было здесь совсем не таким, как в далекой родной Шампани. Знакомые созвездия сильно смещены, словно съехали с небосвода, и казались совсем иными. Рыцарь подумал, что, может быть, когда-нибудь потом, когда перестанет литься кровь и святые места будут доступны для каждого христианина, он покажет это небо Тибо, своему любимому сыну.

Незаметно небо стало сереть, и тут же весь лагерь засуетился. Забряцали доспехами и мечами группы людей, возвращаясь на свои позиции. Мимо одну за другой пронесли осадные лестницы, починенные за ночь.

Вновь помолились — Гуго неукоснительно соблюдал молитвенное правило и принуждал к этому слуг. Быстро собрали остатки еды. Ночью к Эльпийскому источнику по дороге в Дамаск и к источнику Апостолов, что повыше Вифании, были посланы отряды. Теперь из мехов разливали воду. С дурным привкусом, задохнувшуюся в бурдюках воду — залог жизни и сил.

Гуго прильнул к кружке губами и жадно выпил, ёкая кадыком. Едва хватило, чтобы заглушить жажду. Казалось, окажись сейчас в руках ведро, он и его осушил бы залпом.

— Почем сегодня вода?

Роже осуждающе покачал головой:

— Не сбавляют даже перед боем. Опять серебряный денье — за какую-то жалкую пинту.

— Правильно делают, напоследок. Бог даст, бесплатно отопьемся в Иерусалиме.

— Напоследок в три шкуры дерут… Господин, хлебните еще воды. Она вам нужнее…

Этой ночью под покровом темноты натруженные руки сервов совершили еще одно важное дело. Учитывая неудачи предыдущего дня, было приказано окончательно засыпать и разровнять ров на пути движения берфруа. Бросок должен был быть молниеносным.

Протрубили к сбору. В этот раз Гуго взял с собой не только оруженосцев, но и оставшегося слугу Сильвена. Рвавшихся поскорее грабить Иерусалим слуг Нарсиса и Морена он отпустил вновь занять свои места на первом этаже башни.