Князь Диодор - Николай Басов Страница 9

Диодор уже и сам понял, что так-то не следовало, а нужно было спросить ее, мол, что да как?.. Армейская выучка подвела, если кто-то в лагере так голосил, то первым делом следовало вооружиться, уже потом спрашивать… Чем вызван крик и по какому поводу?.. Штука-то была в том, что частенько спрашивать было некого, следовало самому разбираться, поэтому князь и бросился к оружию. Он заговорил хрипло после сна:

– А где шашка моя? Я же вчера, когда к кнюзю Авериту ходил в библиотеку, со мной шашка была.

– К библу… теку? А-а, так это ты книжницу так назвал… – девица, оставив в покое одежду, принялась наливать воду из большого кувшина в фаянсовый таз, чтобы князь умылся, всмотревшись при этом в здоровенное, не по комнате, зеркало отличной венецкой работы, тонкое и прямое – на загляденье. – Нет, князюшка, про шашку твою не знаю, а саблю вон, как ты приказал, на кресло решила вешать, неужто не так?

– Раньше надо было, а то в Приказе с простой шашкой не знал, что и делать, – ответил князь. – А теперь уходи, не видишь что ли, мне умыться нужно?

– Так умывайся, я же не про то…

– Убирайся!

Девица медленно, чтобы князю стало еще и неловко, осмотрелась, усмехнулась странно, вышла все же и осторожненько прикрыла дверь. Лишь тогда князь понял, что переполох, который она устроила, был таким же деланным, вызывающим, и возможно, на что-то намекающим, о чем сам князь не хотел и догадываться.

В большую трапезную для гостей князь вошел уже хорошо умытый, выбритый так, что кожу саднило, и за неимением своей шашки, которую забыл, видимо, в библиотеке Аверита, с саблей на боку. Он уже догадался, что прибыл кто-то из людей, которых обещал послать с ним в Парс княжич Выгота, и потому-то при оружии. Не следовало появляться перед подчиненными без оружия, даже здесь, в дружеском доме князя Аверита.

Он осмотрелся мельком и… остолбенел. Потому что посередине огромной гостевой трапезной стоял тот самый восточник, которого князь уже видел, когда они со Стырем подъезжали к Миркве, который одержал архаровцев и подсказал расстояние. А еще он, кажется, представился, вот только князь не очень-то запомнил длинное, как его сабля, имя… Все же князь вспомнил.

– Здравствуй, Дерпен ог-Фасм дин Каз.

– И ты будь здрав, князь Диодор род Кастиан Ружеский, – отозвался восточник низким и спокойным голосом.

Он был все же очень большим, даже не очень-то вмещался в эту горницу, чтобы не сказать иначе – он просто не мог вместиться ни в одно привычное человеческое нормальное жилье. Ему следовало быть только в степной кибитке, или в шатре на две-три дюжины людей, или на коне под ясным, южным, степным же небом.

Девица, которая пробудила князя, вдруг высунулась из двери, посмотрела на всех, снова усмехнулась, показав неровные, но здоровые, молодые зубы, и исчезла. Дерпен чуть шевельнул плечами.

– Князя пошла звать. И чего она так-то причитала, когда я вошел?.. Едва разделся, она – в крик.

– Чумная она какая-то, – отозвался Диодор, – не обращай внимания.

– Нет, она очень красивая, – вдруг со странной смесью восхищения и смущения высказался Дерпен.

– Ладно тебе… Лучше вот что, сядем-ка в уголке, пока слуги завтрак собирают, да подождем князя Аверита за разговором. Откуда родом?

Но ни сесть, ни поговорить им не удалось. В трапезную стали входить слуги, каждый нес что-либо из еды, иногда на довольно больших и красивых блюдах, словно князь Аверит задумал не завтракать, а ранний пир закатить. И восточник замкнулся, не стал ничего рассказывать, лишь зыркал на каждого входящего, будто ждал, что в двери враг какой-нибудь должен появиться. И Диодор догадался, Дерпен не очень-то привык к мирквацкому обхождению, вот и опасается, что не сможет правильно князя приветствовать, или чем-нибудь еще невольно, по незнанию неучтивость выкажет. А это было бы для него неприятно… В общем, он был слишком напряжен, чтобы разговаривать даже о самых обыденных вещах.

Завтракать уселись все вместе. За столом напряженность не исчезла, наоборот, укрепилась и стала непреодолимой. Дерпен почти ничего не ел, лишь пригубливал иногда огромную кружку с крепчайшим бульоном, в котором плавал разваренный до кашицы лук. Кто догадался подать ему такую восточную кружку, Диодор терялся в догадках. Князь Аверит мучился от вчерашнего и тоже ел мало. Жевал какой-то ревень с горохом, иногда отламывал кусочек курицы, но и нежнейшее мясцо, едва отведав зубом, откладывал с кривой гримасой. А еще на столе была вареная и печеная рыба, и что-то из дичи в виде жаркого, так что Диодор и не сумел догадаться, чем же это могло оказаться, и пропасть соленых огурцов и капусты.

Сам он ел гречневую кашу, залитую отличным топленым молоком, да на тарелку для закусок положил себе блинчик, в который была завернута какая-то вкусная рыбка. А потом важно вошла княгиня Настена, почти в парадном платье с высоким воротом. За ней следовала девушка с красными следами недавней пощечины, она отворачивала лицо, стеснялась, но дело свое исполняла молодцом, и подол княжеского халата уложила, чтобы Настене было удобно сидеть, и еды княгине быстренько положила без указаний… Лишь тогда Диодор понял, что они втроем, как простолюдины, наполнили тарелки сами, не ожидая ни слуг, ни приглашения князя. Вот это и была та неучивость, которую, как ни странно, проявил не гость Дерпен, а он сам, князь Диодор.

Эта идея, должно быть, отразилась на его лице, потому что Аверит вдруг, впервые за все утро, улыбнулся.

– А я уж и не знал, прочесть ли мне молитву?.. Ты, князюшка мой, не хмурься, я ведь не слишком набожен. Читаю за столом, только если похмельем не страдаю, и за ужином, конечно, когда день кончается. – Повернулся к Дерпену. – Ты крещен ли, гость ранний?

Тогда лишь разговор попробовал было наладиться, да снова не вполне удачно. Дерпен признался, что он – выкрест в первом поколении, что взят еще мальчишкой в плен, но потом, как вступил в службу, долго воевал на востоке.

– Ага, – не вполне по-княжески заключил Аверит, – тогда можно было бы молитву, и даже должно… Но уж как вышло.

Княгина ела мало, вернее, совсем не ела. Лишь иногда кивала, видимо, раздумывая о чем-то, и все чаще поглядывала на Диодора. Он ей определенно не нравился, или она опасалась, что теперь, как он появился в ее доме, что-то из налаженного порядка могло расстроиться, сделаться неудобным для нее, или неправильным по ее представлениям.

И все же она была красива, в этом князь Диодор решил ей не отказывать. И была в ней еще какая-то сила, возможно, характер был у нее не вполне моложавый, а скорее выдержанный, твердый, настойчивый, свойственный людям уже зрелым и опытным, вынесшим обо всем собственное, неколебимое представление. К тому же, она вела дом, и судя по всему, неплохо, удобно для князя Аверита вела.

Вот только крашеной она была не по времени, и не ела… Почему-то князь подумал, что скорее всего, она уже наелась в опочивальне. Диодор слышал, что теперь такая манера у изнеженных-то барынь пошла, в постели завтракать, хотя, если по чести, очень изнеженной Настена не выглядела. В общем, Диодор решил, что понять тут все равно ничего невозможно, а потому следовало думать не о ней, а о том, что делать дальше.