Молодые и сильные выживут - Олег Дивов Страница 9

– Или вот еще вопрос… – не унимался Гош.

– Хватит! – крикнул Борис. Снизу раздался громовой рык – это вскочила на ноги и раскрыла пасть Белла.

– А вот такой вопрос, – издевательским тоном сообщил Гош. – Позируя художнику Миллеру, он сказал: «Я совершил в этой жизни немало славного и никого не сделал несчастным. Не подписал ни одного смертного приговора. Бывал мал, бывал велик». Ну? Время.

Борис, держа руки на отлете, пытался задом взгромоздиться на парапет. Белла медленно надвигалась на него, выразительно скрежеща когтями по асфальту.

– Может быть, я все-таки не буду ходить и трепаться? – миролюбиво осведомился Гош. – Может, я лучше буду… Ну, хоть на заставе сидеть? А когда понадобится – по мере сил отвечать на конкретные вопросы. Белла! Отставить! Фу! Фу, я кому сказал!

Белла попятилась, не сводя глаз с Бориса. Тот глубоко вздохнул, уселся на парапет и взъерошил рукой волосы.

– Худо с тобой, как я погляжу, – заметил он. – Весьма худо.

– Угу, – кивнул Гош. – Слыхал про такую монгольскую сельскохозяйственную газету – «Социализм Худа Ашахуй»?

Борис фыркнул и отвернулся.

– Слушай, что мы с тобой, как ученицы младших классов, препираемся?! – возмутился Гош. – Чем занят твой комитет?

– Не «мой комитет». Наш комитет. – Некоторое время Борис для солидности молчал, глядя в сторону, но потом все же смилостивился: – Мы занимаемся учетом и распределением всех ресурсов, включая людские. Обеспечиваем санитарный контроль, следим, чтобы не было мародерства. У нас централизованная система поиска, складирования и раздачи продуктов. Есть полицейские силы. Есть отдельная служба, которая занимается техникой – ремонт машин, наладка оборудования. К зиме откроем больницу.

– Школа есть?

– Для кого? У нас средний возраст – тридцать. Приблизительно, никто же не знает толком, сколько ему лет.

– Я неправильно выразился. Ты сам хочешь, чтобы я провоцировал людей шевелить мозгами. Так почему бы не организовать что-то вроде психотерапевтической группы? Будет народ собираться и вместе потихоньку вспоминать.

– Они и так вспоминают.

– Только они все травмированы своими воспоминаниями, – покачал головой Гош. – И дальше будет только хуже. Ты хочешь управлять сумасшедшим народом? Невелика радость.

– Я никем не хочу управлять, – отрезал Борис.

– Не надо ля-ля, – попросил Гош. – Кандидат наук, а туда же, пытается мне очки втирать. Сколько людей в городе?

– Тебе-то что?

– Несколько тысяч?

– Допустим.

– Все они у тебя посчитаны, ты стараешься селить их компактно и пресекать любые самовольные действия, так?

– А ты чего хотел?! Как мы еще можем тут выжить, если не принимать мер?! Если каждый будет шляться сам по себе?!

– Ладно, остынь, – попросил Гош. – Хватит. Ты не против, если я тихонько покатаюсь сегодня по городу и присмотрюсь, что к чему? Обещаю – никаких эксцессов. Я буду тих и скромен.

Борис неприязненно скривился.

– Вдруг у меня толковые идеи появятся? – предположил Гош.

– Черт с тобой, – процедил Борис. – Если что – пеняй на себя. И к вечеру, будь добр, найди где залечь. Ночью у нас…

– Комендантский час, – подсказал Гош. – Я уже понял.

– А утром приезжай ко мне, – проигнорировал замечание Борис. – Разберемся.

– Ладно. Ну, пока. – Гош повернулся к машине и поманил за собой Беллу. Собака нехотя оставила Бориса и затрусила к «Хаммеру».

– Слушай! – позвал Борис. – Так кто это был все-таки?

– Кто? – не понял Гош.

– Который «бывал мал, бывал велик»?

– А-а… Суворов, – бросил через плечо Гош, открывая Белле дверцу.

– И ты не помнишь, кто был в прошлой жизни? – усомнился Борис.

– Не-а! – усмехнулся Гош. – А вот еще вопрос… Да не дергайся ты! Есть в мозгу такой орган, называется гиппокамп. Если по-простому, то это коммутатор. Посредник между оперативной памятью и долговременной. Он решает, что именно ты из оперативной памяти запишешь на винчестер. И наоборот, от него зависит, что ты можешь вытащить из запомненного. Также считается, что гиппокамп принимает решения, исходя из эмоциональной значимости информации. То есть фамилию чемпиона мира по боксу ты скорее всего запомнишь. А чемпиона мира по плевкам в длину – вряд ли. Конечно, если он не в тебя плевал. Гиппокамп отправит в долговременную память информацию обо всех привычках твоей женщины. О том, как выглядел человек, ударивший тебя по морде. И так далее. Теперь вопрос. Какую задачу ставили заказчики перед разработчиком вируса, частично блокирующего функцию гиппокампа? Почему у большинства пораженных срезало именно ту информацию, которая наиболее близка к сердцу? Хотя при этом мы помним, как едят, ходят, умываются и так далее?

– Не все помнят, что надо умываться… – пробормотал Борис.

– Ты подумай над этим, ученый, – посоветовал Гош. – Сдается мне, была война. Конечно, совсем не похоже, чтобы нас в ней победили. Но кого теперь завоевывать нам?

С этими словами Гош сел в машину и уехал. Борис проводил его напряженным взглядом и неодобрительно покачал головой.

* * *

Полдня Гош колесил по городу, наблюдая за его новой жизнью, вспоминая и удивляясь, снова вспоминая и удивляясь вновь. Иногда он натыкался на фуражирские команды (несколько парней с оружием, пара грузовиков, десяток грузчиков), занимающиеся организованным разграблением магазинов и складов. Несколько раз мимо на бешеной скорости проносились стаей дорогие спортивные машины. А однажды дорогу перебежала странная оборванная компания с туго набитыми мешками. Следом за ней катил, лениво постреливая в воздух, облепленный камуфлированными автоматчиками БТР. Похоже, в хозяйстве Бориса не все обстояло так уж гладко. Кое-кому здесь на лампочку Ильича и водоснабжение было явно наплевать. «Прижмет вас Боря, – подумал Гош, наблюдая, как один из оборванных мародеров запнулся, упал, растерял вещи, бросился собирать их, ползая на коленях, а на него с БТРа прыгнули несколько человек и принялись деловито пинать ногами. – Ох, прижмет… Боря у нас начинающий Пиночет, вы уж попомните мое слово. Будет вам лампочка и сливной туалет, будет вам за это и диктатура. Эх, куда же бедному крестьянину податься?!»

Гош выехал на Можайское шоссе, намереваясь рассмотреть поближе следы артобстрела, о котором рассказал Борис. В паре километров за Триумфальной аркой его внимание привлек странный знак. Это был огромный щит, с которого оборвали рекламу и написали на белом поле красным вкривь и вкось: «Свободная зона». Корявая стрелка показывала направо. Под щитом стоял джип и загорали трое с автоматами.

– Привет! А это что значит? – спросил Гош, притормаживая.

– А-а, новенький… Туда нельзя.

– Почему? – делано удивился Гош, кладя руку на карабин.