Три легенды - Михаил Кликин Страница 9

И это ты сам…

У подножья холма его встретил Дварф:

– Привет, Урс! – издалека крикнул он и радостно замахал рукой.

– Привет, – Урс добежал до соседа и остановившись, стал покачивать головой из стороны в сторону, хрустя шейными позвонками, разминая бугры мышц.

– А где дрова? – спросил Дварф, обшарив взглядом мускулистую фигуру Урса и внимательно оглядев собаку.

– Какие дрова? У дома, конечно.

– А ты из леса ничего не принес?

– Нет. А что я должен был принести?

– Дрова. Мне Кречет сказал… У дома, говоришь? А! Слушай, Урс, давай я тебе их поколю.

– Так я их еще неделю назад все расколол.

– Да? – Дварф явно расстроился. – А больше нет?

– Больше нет. Куда мне больше? На зиму хватит.

– А я поколоть хотел. Люблю колоть! Ты любишь колоть, Урс?

– Да, – Урс кивнул. – Ну, ладно, сосед. Некогда мне. – Он хлопнул Дварфа по плечу и побежал вверх по склону, к избам, к колодцу с холодной водой.

Дварф проводил его взглядом, затем обернулся на лес, откуда выбежал Урс, о чем-то задумался, глядя на деревья. Потом улыбнулся по-детски и стал неторопливо подниматься к деревне, волоча за собой топор, словно плуг.

Вигор проснулся оттого, что кто-то плескался у колодца, громко фыркая и отдуваясь. «Урс», – определил Вигор и перевернулся на бок, поглубже зарывшись в подушку.

Он еще долго лежал под одеялом в некоем полусонном оцепенении, слушая звяканье цепи, стук душки ведра, плеск воды и звучное фырканье соседа под окнами. Потом Урс ушел, и воцарилась тишина. Только просительно и негромко мычала корова у Би на подворье, да время от времени хрипло кукарекал петух.

Вигор вроде бы не спал, но проснуться окончательно все никак не мог. Под одеялом было тепло, уютно. Даже суставы почти не болели. И отсутствующая рука, убаюканная постельным теплом, перестала зудеть. Вигор знал, что стоит только ему подняться, опустить ноги на пол, как тотчас маленькие буравчики вгрызутся в плечо, в локоть, и вернется привычная боль, незлобивая, какая-то мягкая, домашняя, грызущая скорее для порядка, чтоб не забыли о ней, чтобы берегли, кутали в тепло, нежили…

Вигор решительно откинул одеяло правой рукой – левой не было, только короткая культя торчала багровым обрубком из плеча, – и закряхтев от предчувствия боли, опустил босые ноги на пол. Опершись на спинку кровати, он поднялся, замер на какое-то время, медленно раскачиваясь и приходя в себя, хлопая слепыми спросонья глазами, двигая седыми зарослями бровей, морщиня лоб. Странная фигура – худой до болезненности, однорукий, восково-бледный. Массивный лысый череп на тонкой соломинке шеи, оттопыренные уши, мочки которых, отягощенные большими металлическими кольцами, почти достают до плеч…

Наконец Вигор окончательно очнулся и прозрел.

– Эх! – сказал он громко и притопнул ногой. Все-таки, несмотря ни на что, ему нравилось жить.

В деревне только Би держала скотину. Корова, коза, дюжина куриц во главе с петухом – вот и все хозяйство. Но у остальных и того не было. Только небольшие полудикие огороды и еще садик с десятком сохнущих одичалых яблонь у Кречета за домом. Сидеть бы всей деревне на одних овощах, если бы не Би. Молоко, сыр, яички, а по-праздникам и курятинка разнообразили меню деревенских дедов, а уж они всегда чем могли помогали Би. Дров из леса привезти, поколоть, воды наносить, огород вскопать – всегда пожалуйста…

Би вышла на крыльцо, неся в руке ведро с пойлом. Подошла к массивным воротам двора, поставила ведро на землю, убрала подпирающую ворота палку, с усилием потянула за железное кольцо. Неохотно разошлись тяжелые створки, отворились со скрипом. Брызнули из темноты двора на свободу куры, разбежались по изумрудной траве, принялись царапать почву ногами, выискивая, выклевывая не то насекомых, не то какие-то корешки. Конечно, надо бы было их раньше выпустить, едва только солнце встало, но пришел этим утром Дварф с топором, взялся колоть дрова, и Би как-то забыла открыть двор, проветрить его, выпустить томящихся птиц.

Она бросила курам горсть овса, и сразу заквохтал петух, подзывая несушек к зерну, делая вид, что и сам клюет, кружа на месте, тряся бородой, шаркая крыльями по земле.

Би вошла в загон к корове, подставила к ее морде ведро с пойлом. Корова, пуская пузыри, выпила густую жидкость и длинным языком стала собирать со дна ведра комья вареного картофеля и разбухшего зерна. Вылизав все до крошки, она глянула на хозяйку черными грустными глазами и просительно потянулась к ней.

– Ну-ну! Не дури! – сказала Би, ладонью отстраняя мокрую морду.

Би сходила в дом и принесла ведро под молоко. Сунув корове подсоленую хлебную горбушку, она ласково похлопала животное по мослистой спине, и присев на корточки, принялась за дойку. Зазвенели, забились белые струйки, пахнуло парным молоком.

– Поздно доишь, – сказали за ее спиной. Не оборачиваясь, Би по голосу узнала гостя.

– Доброе утро, колдун, – бросила она через плечо, не прекращая работы.

– Какой я тебе колдун? Сколько раз говорил, а ты все заладила – колдун, колдун, – Вигор вышел из-за ее спины, встал возле коровы, опершись на свою длинную клюку. – Безрукий колдун, все равно, что безногий путешественник. Звала бы меня по имени, как все. А то придумала тоже – колдун…

– Не идет тебе твое имя. Вигор. Нет. Не подходит. Колдун ты. Хоть и без руки.

– Тьфу, баба! – раздраженно сплюнул на земляной пол старик. Недовольно колыхнулись кольца в ушах. – Как с тобой говорить!

– Не серчай, ладно. Так уж я. Шучу.

– Шучу, – проскрипел Вигор, передразнивая женщину. Он еще раз плюнул на пол, ткнул посохом в землю. Постоял немного, наблюдая, как из кулаков Би брызжут в ведро тонкие струйки молока и спросил:

– Ланс не выходил? Не видела?

– Нет, а что?

– Вчера вечером его не было? У тебя? Не было. Как в обед ушел, так и не показывался. Верно ведь? Надо бы дойти к нему. Как бы чего… – Вигор не закончил фразу, но Би все отлично поняла.

– Сейчас, сейчас. Закончу только. А сам то что? Боишься?

– Скажешь тоже! – оскорбился Вигор. – Да я! Ну… Так… Боязно, конечно. Немного… Не по себе, если там… что…

– Ладно, сейчас иду… Уйди, ради бога, не стой над душой.

– Может помочь чего?

– Да что ты поможешь? Сам наверное не намного Ланса младше, а все в помощники набиваешься.

Вигор ухмыльнулся:

– Младше! Скажешь тоже! Я тут самый старый. А Ланса я годов на тридцать постарше буду.

– Ладно тебе, – рассмеялась Би. – Столько не живут!

– Что я, вру по-твоему? – возмутился Вигор.

– Иди уж!

– А-а! Баба! – старик еще раз колупнул землю посохом и, покачивая головой, ушел на улицу.