Стражи цитадели - Кэрол Берг Страница 9

Я присела на табурет возле арфы и принялась стирать паутину с потускневших струн.

— Зачем вы мне это говорите? Мы с ним едва знакомы. И хотя мне грустно слышать о его бедах, вам следует обсудить это не со мной, а с кем-нибудь другим.

С кем-то, кто не будет завидовать тому, что этот ребенок жив.

— Его мать…

Рен Вэсли взревел как вулкан, плюющийся огнем перед извержением.

— Я бы не доверил его матери смотреть за моими собаками! Она, конечно, не глупа и, когда речь идет о ее собственных интересах, прислушивается к голосу разума. Я только что говорил с герцогиней, и весьма вольно. Она жаловалась на затруднения с арендаторами и рентой.

— Я наслышана о них. Надеюсь, ее можно заставить понять важность Комигорского соглашения.

— Если она что и понимает, госпожа моя, так это насколько болезненно безденежье и насколько ее собственное положение зависит от сохранения и преумножения наследства, причитающегося ее сыну. Я сказал ей, что ей необходимо избавить себя от всех этих забот… И это, разумеется, правда. И объяснил, что вижу только одно решение.

— И какое же?

— Я сказал герцогине, что собирать ренту следует вам. — Его огромные брови вознеслись к поднебесью.

— Да вы с ума сошли! Филомена никогда на это не пойдет!

— Напротив, сударыня. Когда она открыла глаза, она уже считала это собственной идеей.

— Ну, значит, это она сошла с ума.

— Вовсе нет. Согласитесь. Мальчик несовершеннолетний, а обычаи этого дома требуют, чтобы взрослый член семьи или попечитель, назначенный королем, исполнял условия соглашения. Герцогиня считает взимание ренты делом нудным и утомительным. Она скорее перевешает арендаторов, чем станет пожимать им руки. Убедив вас остаться, она может получить деньги, не доставляя себе неудобств. Я сказал ей, что ваше знакомство с замком может освободить ее от бесчисленных забот и позволить сосредоточиться на своем здоровье.

Я не могла решить, истерически мне рассмеяться или швырнуть арфу в эти кошмарные брови, подрагивающие от удовлетворения моим замешательством.

— Я прошу прощения, что не принял во внимание дела, занимающие вас в настоящее время, но эту возможность упустить было нельзя. Я не могу думать ни о чем другом, кроме того, что мальчик будет благоденствовать под вашим присмотром.

Единственное, что не позволило мне осмеять это глупое предложение, — ощущение тепла у сердца, когда я принялась обвинять доктора в безумии. Я прикоснулась к розовому камню в палец величиной, висевшему у меня на шее. Меня предупредили, что в ближайшие несколько месяцев камень начнет излучать сияние и его неестественная холодность уступит место теплу. Завтра на рассвете Дассин должен будет привести ко мне Кейрона в надежде, что я смогу помочь вернуть ему память.

Я еще не знала, что буду делать в ожидании. Вернуться к тому примитивному существованию, которое я десять лет вела в Данфарри, было невозможно, как невозможно было, и вернуться, даже имей я для этого средства, к праздной аристократической жизни, из которой меня вырвал арест Кейрона. В минувшие месяцы я оказалась втянута в события, значимые для судеб мира, и теперь нигде не чувствовала себя как дома. Я больше не ощущала себя частью Комигора. Но если мне удастся за это время сделать что-либо полезное, чтобы предотвратить будущее запустение фамильного замка, тогда пребывание здесь окажется не пустой тратой времени. Что же касается мальчика…

— Если я и позволю втянуть себя в это безумство, что мне делать с племянником? — поинтересовалась я. — Его трясет от одного моего вида. Думать, что я — единственный человек, способный преодолеть его неестественную отчужденность…

Лоб доктора прорезали глубокие морщины.

— Авантюра, конечно же. Если он не сможет смириться с вами, придется придумывать что-то еще. Я обещал герцогине поговорить с ним.

Его последние слова прозвучали, словно вопрос. Врач резко вскинул голову, ожидая моего ответа. Я не могла придумать нового возражения.

— Вы чудовище, Рен Вэсли. Вы напоминаете мне другого человека, которого я встретила совсем недавно, тоже целителя. Он тщеславен настолько, что полагает себя вправе управлять судьбами людей и миров. Мне кажется, ни Филомена, ни ее сын вас за это не поблагодарят. Как, впрочем, и я.

Доктор Вэсли оглушительно расхохотался.

— Это будет историческая битва! Мне следует составить расписание посещений, просто чтобы быть уверенным, что вы еще не поубивали друг друга.

* * *

Итак, герцогиня Комигорская послала мне срочное сообщение с просьбой отложить отъезд и позволить ей сделать мне некое предложение. Я стояла у окна гостиной на третьем этаже, ожидая разговора, и поражалась тому, как все может измениться за несколько часов.

Из окна мне был виден Рен Вэсли, прогуливающийся по внутреннему двору. Сцепив руки за спиной, он рассматривал полуразрушенные солнечные часы, отмечавшие самый центр замка. Едва подойдя к изогнутому краю колодца, он развернулся на каблуках. Мой племянник торопливо пересек замковый двор, вежливо поклонился доктору и присоединился к нему в его прогулке. Мгновение спустя Герик остановился и решительно затряс головой, но без истерики, воплей или других неожиданных выходок. Вскоре эти двое завершили прогулку, исчезнув в арке, ведущей на фехтовальную площадку. Некоторое время спустя служанка привела ко мне доктора Вэсли.

— Вашего племянника, сударыня, крайне беспокоит ваше присутствие, — озадаченно сказал доктор. — Он снова обвинял вас в том, что вы, простите мне мою откровенность, прокляты и злобны. Повторял, что его отец выгнал вас из Комигора и у вас нет никакого права находиться здесь.

— Ну, это так и есть, он совершенно прав. Пожалуй, я…

— Когда же я сказал, что вы остаетесь здесь в интересах Комигора и здоровья его матери, Герик совершенно разумно принял это решение. Бесспорно, что-то в вас тревожит мальчика, но мне не верится, что он и вполовину так напуган, как пытается изобразить.

Чуть позже меня пригласили в комнату Филомены, где моя невестка любезно попросила прощения, утверждая, что неприветливый прием накануне был связан с тревогой из-за ее плохого самочувствия. Разумеется, ее супруг доверился мне и простил меня. В подтверждение этого она получила указ о королевском прощении, присланный по распоряжению Томаса. Если честно, сказала герцогиня, смущенно покраснев, ее очень впечатлили мои слова о чести и ответственности семьи, сказанные Герику. Когда же доктор сообщил герцогине ужасную новость, что ей следует устраниться от всех серьезных раздумий и занятий, как, например, управления хозяйством, единственной мыслью, не подпустившей к ней малодушное отчаяние, оказалась та, что, должно быть, Божественные Близнецы послали меня ей во спасение фамильной чести и наследства моего племянника.

Битый час Филомена обхаживала меня, еще час ушел на серьезные переговоры относительно моих прав, обязанностей и привилегий в этом доме. Женщина и в самом деле вполне разбиралась в вопросах, касавшихся наследства и притязаний. Мы договорились, что я остаюсь.