Плач Абалона - Джейн Уэлч Страница 9

– Что такого тебе сегодня утром сказала Морригвэн, что ты так выбежал из комнаты? – выкрикнула она быстро, будто долго ждала возможности задать вопрос. – Кроме того, конечно, что опять велела тебе не трогать Некронд.

Ее тон заставил Каспара закусить губу и притормозить коня. Чтобы прийти в себя, он ослабил поводья, и Огнебой опустил голову.

– Если будешь так со мной говорить, не скажу. Брид звонко засмеялась. На миг Каспару показалось, будто туман рассеялся, и солнце поцеловало снег золотым летним лучом.

– Ну, пожалуйста, Спар!

Он взглянул на Брид повеселее.

– Вот что она мне дала. – Юноша полез рукой под туго схваченный на груди плащ и достал из-под кожаной куртки плоскую косточку.

Брид протянула руку. Пальцы у нее побелели от холодного северного воздуха. Она посмотрела на косточку и мрачно спросила:

– Только эту?

– Нет, еще одну, – серьезно ответил Каспар. – Терновник, руну Страйф. – Сущность этой руны была ему хорошо известна.

– Понятно, – сказала Брид. – Ничто хорошее не достается легко. Ни любовь, ни удача, ни даже просто счастье. Если это чего-то стоит, значит, за него приходится бороться. Даже за саму жизнь.

Каспар ощутил за этими словами искреннее чувство и подумал о сложных отношениях между Брид и его дядей. Ах, если бы Брид не предпочла ему Халя, насколько проще ей было бы жить!

Дева снова посмотрела на руну, которую держала в руке.

– Я еще не учила тебя ее значению. Морригвэн тебе объяснила?

Каспар покачал головой. Брид перевернула костяшку.

– Эту руну никогда не используют для письма, и редко – для предсказаний. Она священна. Руна волка, ее значение – дикая и жестокая сторона жизни.

– Морригвэн просто сказала, что она может указать мне путь.

– Могла бы сказать и больше. В сочетании со Страйф эта руна может означать, что ты должен опасаться всего жестокого – возможно, диких зверей Иномирья, которыми управляет Некронд. Но ты ведь не задержался послушать, верно? Увидел Май и сбежал.

– Я не сбежал, – резко возразил Каспар. Хорошо, что Пип был слишком занят спором с Броком, чтобы услышать слова Брид.

Он оглянулся через плечо, заметив, как неудобно парнишке сидеть на сером мерине. В последнее время Пип вдруг стал, очень быстро расти, и в результате сделался неуклюжим. Очевидно, что сын дровосека многое получил в наследство от отца и станет крупным и сильным мужчиной. Вот сестра его, Май, пошла в мать – маленькую и легкую, а Пип уже выше Каспара. Волосы у него темно-русые, прямые, взгляд – острый, и не было такого мужчины, с которым Пип боялся бы встретиться глазами.

Как и старый Брок, Май с Пипом были одними из немногих людей в Торра-Альте, выживших после последнего натиска ваалаканцев, так что Пип, осиротевший сын бедного дровосека, быстро вошел в жизнь крепости. Он оказался удивительно полезен (если только он не чинил кругом беспорядок), всегда с готовностью помогал на конюшне и в кузнице, только вот в колодезной комнате работать не любил: почти всю осаду ему пришлось трудиться в духоте у печей, так что до сих пор, три года спустя, руки у него были в желтых пятнах от долгих месяцев, проведенных за чисткой котлов от выпаренной из воды серы. Когда прибыли новые рекруты, Пип немедленно понял, как приятно быть одним из немногих имеющих опыт гарнизонной жизни. При каждой возможности он оказывался рядом с Каспаром, особенно если это означало помогать ему в организации тренировок лучников. Правда, сам Пип с луком обращался не лучше, чем любой парень из окрестных деревень.

До того, чтобы растягивать длинный боевой лук Торра-Альты, Пип еще не дорос, так что обычно как и сейчас носил за спиной короткий охотничий, щедро изукрашенный накладками из слоновой кости. Для простолюдина это было слишком дорогое оружие, но Пипу подарил его Каспар, когда ему самому лук стал не нужен. Он предпочитал другой, простой, сделанный из драконьей кости и падуба драгоценный подарок старой шаманки. Где-то позади, завыла собака. Пип тут же взял в руки лук и стал угрожающе размахивать им.

– Что это? Неужто волки могут подойти так близко к замку?

Брид рассмеялась и легким касанием каблуков, раз вернула лошадь мордой к крепости.

– Нет, конечно.

Вой перешел в пронзительный визг, и Каспар расхохотался.

– Это Трог! Выбрался наружу.

Белый пес бежал к ним со всех ног, время от времени подпрыгивая над туманом. Увидев, что отряд остановился и ждет его, Трог успокоился и пошел вразвалочку, свесив на сторону длинный мокрый язык.

– Эй, Трог, как же ты сбежал из караулки? Придется тебе вернуться. Брид журила пса, но на лице у нее сияла широкая улыбка. Вечно ты нас задерживаешь, да?

– К тому же охотник из тебя никакой, – добавил Каспар.

– Эй, не груби моей собаке! – рассмеялась Брид.

– Да ведь правда же. Когда надо подкрадываться к добыче, он как залает, как завизжит – все олени тут же разбегаются. А на кабанов бросается, словно ненормальный. Не знает, что ему по силам, а что нет. Сколько раз мне его приходилось выручать! Трог, ты ни на что не годное животное.

Услышав свое имя, пес задрал уродливую морду и весьма самодовольно оскалился.

Через три мили Каспару пришлось посадить белого терьера, недостойного потомка офидийских змееловов, на седло позади себя: Трог успел ободрать лапы о мерзлую землю и слишком устал, чтобы идти дальше.

– Сам теперь видишь, надо было тебе сидеть у очага и не высовываться, – сказал ему Каспар. Пес удовлетворенно засопел, развалившись на спине у Огнебоя и мотая головой из стороны в сторону. Дорога шла теперь среди деревьев, в небо тут и там взлетали стаи испуганных птиц. Отряд приближался к Кабаньему Лову.

– Вроде раньше тут не было столько ворон и грачей, пробормотал Пип. Орлы да, кречеты сколько угодно. От самого Лова было видать, как они кружатся над утесами Желтых гор. А ворон я чего-то не помню.

– И воронов тоже, согласилась Брид. Наверно, неподалеку лежит какая-то падаль.

Огромный ворон медленно описывал круги над долиной, скрытой за стенами ущелья. Постепенно черная птица собирала вокруг себя сородичей, и небо потемнело от их крыльев. Должно быть, они ждали, пока какое-то несчастное животное умрет, чтобы спуститься и обглодать его до костей.

Каспар почувствовал себя виноватым. Он боялся, что ему непонятно как удалось помочь им пересечь границу, облачить в плоть их зловонные души, и теперь у него перед глазами стояли чудовища, когда-то кишевшие в диких горах.

Вот уже три года каждую ночь его преследовали страшные сны. Кошмарные твари с еще зияющими ранами на телах выбирались из Яйца, и Каспар чувствовал, как они ненавидят людей, родичей тех, кто их убил. Он мог управлять чудовищами, но боялся их. Может, во сне он невольно высвободил зверей, заточенных в Некронде?.. От этой мысли юноша вздрогнул.