Странники между мирами - Владимир Ленский Страница 9

Затем, когда с делами было покончено, Калюппа выставил на стол сладкие пироги с лесной ягодой и кувшин мутного пива домашней варки. Трагвилан отведал угощения и нашел его приятным.

— Нам ведь для вашей милости не жалко, — сказал Калюппа, улыбаясь и засматривая управляющему в глаза. — Я вот день и ночь думаю, как бы угодить нашему господину.

Трагвилан чуть шевельнул лицом, как бы сомневаясь в истинности сказанного, но больше ничем своих чувств не выразил.

— Скажем, женщины, — продолжал Калюппа. — Иные годятся для одного, иные — для другого, но есть ведь такие, что на вес золота.

— Совершенно верно, — сказал Трагвилан безразличным тоном. Было очевидно, что женщины его не интересуют.

— Взять мою дочь, — сказал Калюппа. — Семнадцать лет, а как вышивает! Красивая, скромная и очень трудолюбивая.

— Говори прямо, — зевнул Трагвилан. — Я устал.

— Говорю прямо, — засуетился Калюппа. — Я ведь ей добра желаю. Я отец ее, а она у меня младшенькая, самая красивая, самая ласковая доченька. Обидно, если такая достанется в жены крепостному дураку. Что ждет ее? Отцовское сердце изболелось...

— Прямо говори, без обиняков и «отцовских сердец», — повторил Трагвилан. — Говорю тебе, устал я.

— Дочка моя — рукодельница. Ей семнадцать лет. Вот бы господин Адобекк, положим, купил ее за хорошие деньги, а потом преподнес в дар кому-нибудь при дворе... Хоть бы и самой... — Тут деревенский староста понизил голос, дурея от собственной дерзости: — Хоть бы и ее величеству королеве! Говорят, королева ценит хорошую вышивку...

— По-твоему, мужланка стоит того? — спросил Трагвилан, зевая так, что челюсти хрустнули.

Калюппа быстро придвинул к нему толстую глиняную кружку с пивом.

— Я покажу ее работы, — предложил он. — Если ей поучиться у хороших мастериц, да не домашними нитками работать — она такие вещи начнет делать! Я ведь ее берег от тяжелой работы, у нее пальчики тонкие, ловкие...

Он захлебнулся и замолчал. Молчал и Трагвилан. Наконец управляющий сказал:

— Я спать буду. Завтра все покажешь. И работы, и девицу. Там и решим. Если ты не врешь, получишь хорошие деньги. А если врешь, — тут он допил пиво и потер ладонями усталое лицо, — то ничего не получишь.

И улегся на хозяйскую постель, где сразу же провалился в сон. А Калюппа с женой всю ночь просидели за столом, строили планы и мечтали.

Эйле ни о чем не подозревала. Она была счастлива и потому слепа. Когда отец велел ей принести свои вышивки и показать их господину управляющему, она охотно подчинилась. И похвала ей была приятна, а к тому же она думала, что отец хочет продать несколько поясов и полотенец.

Трагвилан осматривал вышивки очень внимательно, тёр их пальцами, слюнил — пробовал на прочность краски, изучал изнаночную сторону — аккуратно ли сделана, а после перевел взгляд и на саму мастерицу. Девушка стояла перед ним, мило краснея, перебирала ногами — волновалась.

Трагвилан поднял руку, взял ее за волосы. Густые, здоровые, с ярким блеском.

— Покажи пальцы, — приказал он.

Девушка протянула к нему ладонь. Он бегло осмотрел ее. Да, и пальцы такие, как говорил староста, — ровные, гибкие.

— Шестьдесят золотых, — сказал Трагвилан Калюппе.

Тот даже задохнулся. Поднес руки к горлу, выпучил глаза. Слезы брызнули на загорелые щеки деревенского старосты. Так много!

Жена переглянулась с ним. Ее глаза дико блестели, в них мелькал то страх, то восторг: их девочка будет жить при дворе самой королевы! Сбылось!

А Эйле еще ничего не поняла. Спокойно улыбаясь, она проговорила:

— Господин, вы слишком дорого оценили мою работу. Это простая деревенская вышивка.

— Не работу, — коротко бросил Трагвилан, — тебя. Собирайся. Поедешь со мной.

Эйле чуть отступила назад.

— Куда я поеду? — удивленно спросила она.

— Со мной, — повторил Трагвилан. — Бери только корзинку с нитками, иглы и краски. Твои кувшины запечатываются? Пусть отец даст воска.

— Сейчас, — заспешил Калюппа. — Будет воск.

Эйле повернулась к нему и спросила недоумевая, почти спокойно, потому что так и не поверила в услышанное:

— Ты что, продал меня?

— Да, да, — сказал Калюппа сердито. — Продал. За шестьдесят золотых. Ты же слышала господина. Иди, собирайся.

Эйле закричала и выскочила из комнаты.

— Что там? — нервно спросила мать.

— А, ничего, — ответил Трагвилан. — Пусть себе побегает. К вечеру утихомирится. Приготовь-ка мне обед посытнее и собери в дорогу перекусить.

Но Эйле не успокоилась и домой не вернулась. К середине дня, когда девушка так и не появилась, Трагвилан сказал:

— Собери погоню. Если к ночи ее не доставишь, накажу.

И опять улегся отдыхать на хозяйской кровати, а Калюппа побежал отрывать мужчин от работы и направлять их на поиски своей непослушной дочери.

* * *

Деревенские видели, как Эйле, захлебываясь от слез и быстрого бега, хватает Радихену за руки и что-то торопливо говорит ему, и как бледнеет Радихена, и как он, ни слова не проронив, бежит прочь с поля, а Эйле торопится за ним.

Конечно, все кругом знали, что этот парень крутится возле старостиной дочки, только, полагали мужчины, без толку это. Староста никогда не отдаст Эйле за пастушьего племянника. Радихена — нищий, живет в хибаре, работает без любви к земле, просто чтобы прокормиться. На господском поле его другие заставляют, а на своем еле-еле ковыряется.

Поначалу решили, что молодые люди повздорили и теперь сладко мирятся. У Радихены еще будет разговор с прочими за то, что бросил работу. Еще и бока ему намнут. Так решили крестьяне и вернулись к своим делам.

Но спустя пару часов прискакал сам господин Калюппа и начал кричать, что дочку его похитили, украли, присвоить захотели, а господин Трагвилан ждет, пока ее вернут домой, и обещает хорошо заплатить за помощь. Тут многое сразу прояснилось, и сразу же нашлись охотники разыскивать беглецов.

Радихена и Эйле бежали, не останавливаясь, пока Эйле не заплакала от усталости и не повалилась на землю. Давно остались позади и ручей, и выпас, и даже лес на соседнем холме.

— Нельзя отдыхать, Эйле, — говорил ей Радихена, беспомощно топчась возле девушки. — Нас с тобой сейчас уже ловят.

Она только посмотрела на него и не ответила. Тогда Радихена взял ее на руки и понес дальше. Она обнимала его за шею и всхлипывала, и он чувствовал прикосновение ее тоненького горячего тела.

А потом кругом захрапели лошади, и чьи-то руки стали отрывать от него спящую Эйле, а самого Радихену, которому без Эйле стало очень холодно, бросили на землю и начали топтать и бить. Только он этого уже не чувствовал. И когда он пришел в себя, стояла холодная ночь без звезд, и Эйле нигде не было.