Восход солнца - Эрин Хантер Страница 9

Остальные воители плотным кольцом обсту­пили избранников, все поздравляли их и давали разные ценные советы. Казалось, каждый Грозо­вой кот был готов сорваться с места, чтобы своими когтями порвать в клочья вероломного убийцу, и лишь Львиносвет не находил в себе никакого же­лания мстить за смерть Уголька.

Совсем недавно он был искренне рад тому, что с Грозового племени снята тень подозрения. Но те­перь от радости не осталось и следа. Что хорошего it гом, что все племя с такой готовностью поверило и виновность Сола? В этом отчетливо проявилось присущее всем лесным воителям врожденное не­доверие к чужакам, рожденным и живущим вне племени и без воинского закона.

«А если я тоже чужак по крови? Значит, они и от меня отвернуться, когда узнают?»

Воробей не тронулся с места, когда все племя, словно обезумев, с возбужден­ными воплями носилось по поляне.

—  Я боюсь! — донесся до него писклявый голос Шмелика. — А вдруг этот Сол придет в лагерь и унесет нас?

Он услышал, как мать лизнула малыша в ма­кушку и проурчала:

—  Не бойся, мой маленький. Сол сейчас отсюда далеко-далеко.

—  А еще нас день и ночь охраняют сильные и храбрые воители, — добавила Ромашка. — Не­ужели ты думаешь, что твой папа позволит кому- нибудь тебя тронуть?

Заметно повеселевший Шмелик радостно заво­пил:

— Нет! Крутобок самый сильный!

       Воробей вздохнул. Порой жаль, что он распрощался с детством и слепой верой в могущество Грозовых воинов!

С каждым днем Воробей все сильнее ощущал ледяное дыхание приближающейся беды. Его со­племенники были охвачены страхом, злобой и по­дозрениями; их чувства со всех сторон накатыва­ли на юного целителя, заставляя его вздрагивать, словно от ударов. У Воробья кружилась голова, словно еще недавно твердая земля предательски убегала у него из-под лап.

Он услышал, как Кисточка тяжело поднялась с земли и, покряхтывая, проскрипела:

—  Если убийца Уголька искал неприятностей, он своего добился. Я вам так скажу — этот кот сунул нос в осиное гнездо, когда поднял лапу на одного из наших воинов!

«И рано или поздно он будет больно укушен...»

Впрочем, Воробью сейчас не хотелось думать о судье убийцы.

Принюхавшись, он уловил запах проходившего мимо Львиносвета, однако брат даже не остано­вился, чтобы перекинуться с ним парой слов.

—  Эй! — окликнул его Воробей. — Идешь ис­кать Сола?

—  Да, — коротко бросил брат.

Воробью мучительно хотелось с ним поговорить как раньше: начистоту, без всяких недомолвок. Но с той страшной ночи, когда они узнали тайну Бел­ки, это стало невозможным.

Неловкое молчание было прервано появлением Остролистой.

—  Ты не рассказывала нам, что видела Сола, — холодно заметил Воробей.

Он был слеп, но ясно представил, как сестра пренебрежительно дернула плечом.

—  Я не придала этому значения!

—  Все равно, — печально вздохнул Львиносвет. — Ты должна была сказать. Ты же знала, что Сол дол­жен помочь нам исполнить пророчество.

—  Какое пророчество? — зло фыркнула Остро­листая. — Нас это больше не касается — и никогда не касалось!

—  Но когда ты встретила Сола, ты этого еще не знала!

Воробей поморщился, слушая их перебранку. Какой смысл спорить о пустяках, когда сейчас важнее всего один-единственный вопрос: верят ли они в то, что Уголька убил Сол?

«Хорошо, что я не иду с ними. Не желаю всю дорогу выслушивать препирательства!»

Голос Листвички прервал его невеселые мысли.

—  Воробей, вот ты где! Помоги мне собрать тра­вы для патрульных.

—  Иду.

Он встал и направился прочь, оставив Льви­носвета и Остролистую продолжать свою глупую перепалку. Протиснувшись сквозь ежевичный по­лог, Воробей почувствовал резкий запах трав пут­ников.

—  Я уже достала все необходимое, осталось только по кучкам разложить, — сказала Лист­вичка.

Воробей был рад возможности отвлечься, но ра­бота не заняла много времени, поэтому вскоре он снова вышел на поляну со свертком трав для Еже­вики.

К этому времени коты немного успокоились и начали разбредаться по своим палаткам.

Сильный аромат трав заглушал все остальные запахи, поэтому Воробей не сразу нашел Ежевику, сидевшего вместе с Белкой возле кучи с добычей.

- Мне так жаль, что тебя не будет с нами, — услы­шал он негромкий голос кота, которого еще совсем недавно считал своим отцом. — С тем давним походом у нас обоих связано столько воспоминаний!

В голосе Ежевики слышалась какая-то скрытая тоска, словно он грустил об ушедших счастливых днях и сожалел о чем-то невозвратном.

—  Мне бы тоже очень хотелось пойти, — еле слышно вздохнула Белка. — Но я еще не готова к долгому путешествию. Если бы не эта рана...

—  Ни о чем не тревожься, — ласково перебил ее Ежевика. — И не думай о Соле. Ты же знаешь, что я всегда буду с тобой и сумею тебя защитить.

—  Я знаю, — вздохнула Белка.

Воробей насторожил уши. Можно подумать, Белка когда-нибудь нуждалась в защите! Да рань­ше она бы уши оторвала тому, кто посмел такое предположить...

Но теперь в ее голосе не было и следа былой уверенности. От Белки исходили волны такой му­чительной вины и безысходного отчаяния, что Во­робью на миг стало ее жалко.

Протиснувшись между Белкой и Ежевикой, он положил перед глашатаем сверток с травами.

—  Вот, — буркнул он. — Травы путников. Съешь нее и как следует отдохни.

—  Спасибо, Воробей.

—  Вот ты где, Ежевика, а я повсюду тебя ищу! — раздался бас Крутобока, и крупный кот в два прыж­ка очутился возле кучи. — Огнезвезд поручил мне вы поднять обязанности глашатая, пока тебя не будет. Вот хотел посоветоваться с тобой насчет пограничных патрулей.

—  Конечно, — с готовностью отозвался Ежеви­ка, поспешно проглатывая травы. — Что тебя интересует?

—  Видишь ли, мне кажется, некоторые коты все еще тревожатся насчет племени Ветра...

Голоса Крутобока и Ежевики стихли в отдале­нии. Воробей повернулся, чтобы направиться в свою палатку, но Белка его остановила.

—  Воробей, я хотела бы поговорить с тобой...

—  Нам не о чем разговаривать, — резко отве­тил он.

«И я не желаю знать, что ты хочешь мне ска­зать!»

Резко обогнув воительницу, которую еще со­всем недавно любил как мать, он вернулся в свою палатку. На душе было пусто, словно у него в гру­ди открылась зияющая яма. Слишком долго он верил в то, что пророчество обещает ему великую судьбу и делает особенным, а теперь ему пред­стояло до конца дней оставаться обычным цели­телем.