Легион Видесса - Гарри Тертлдав Страница 9

За три дня до того, как видессианская армия собралась выступить из столицы, ветеран подошел к Марку и замер, как на параде. Само по себе это было отвратительной приметой. Гай Филипп терпеть не мог подобных формальностей и прибегал к ним только в тех случаях, когда намеревался сказать нечто, что Скавр заведомо не захочет слушать.

Когда трибун увидел у Гая Филиппа под глазом фонарь, напряжение, с которым он ждал начала разговора, возросло многократно. Неужели какой-то солдат оказался настолько глуп, что поднял руку на Гая Филиппа? Если это действительно так, то вполне вероятно ожидать рапорта о мертвом легионере.

— Ну?! — рявкнул Скавр, видя, что Гай Филипп все еще молчит.

— Командир, — произнес Гай Филипп и снова выдержал долгую паузу.

Марк решил, что первоначальное предположение было правильным. Но вдруг, словно открылись шлюзы, старшего центуриона прорвало:

— Есть ли хоть какая-нибудь возможность не брать с собой этих проклятущих баб? Солдаты воюют куда лучше, если их ничто не связывает. Им не приходится думать о том, какую взбучку они получат ночью, или переживать, что их мелкие паршивцы опять сожрали что-то не то и блюют.

— Мне очень жаль, но нельзя, — тут же сказал Скавр. Он знал, что Гай Филипп до сих пор не может примириться с тем, что римляне берут в поход женщин. Это шло вразрез со всеми традициями легионов и претило натуре ветерана. По мнению Гая Филиппа, женщины годились лишь для краткого удовольствия. Все, что заходило за эти рамки, было вне пределов его понимания. Но видессианские обычаи отличались от римских. Отряды наемников, служивших Автократору, постоянно брали в поход жен и подруг. Марк чувствовал, что не в силах отказать легионерам в привилегии, которой пользуется вся армия.

— Что-нибудь случилось? — наконец спросил трибун.

— Случилось?! — взревел Гай Филипп, едва не взвыв от злости и обиды. — Ничего хорошего не может случиться, пока здесь кишат эти проклятые бабы! Они переворачивают все с ног на голову. А им так нравится! Скавр, ты же видишь, засранка навесила мне фонарь!

— Расскажи, что случилось. — Марк понимал, что старшему центуриону необходимо поделиться бедой. Он приготовился выслушать горестную повесть.

— Одно чудо, сотворенное Юпитером (тьфу!), а именно — сука по имени Мирра, подружка Публия Флакка, если хочешь знать, умудрилась в пять дней увязать столько барахла, что набралось три тюка, каждый из которых может сломать спину самому крепкому ослу из всех рожденных на свете. Но она, по крайней мере, закончила возготню. И вот ее сопливая дочурка стала ныть и требовать сладкого. И пусть боги высушат мои яйца, если эта сука не разбросала уже собранные вещи по полу, пока не нашла своей соплячке леденец! Я был там и видел все собственными глазами. Ей потребовалось на этот разгром не больше двадцати минут, чтоб ее вороны склевали! Вот тогда я и заработал синяк.

От громкого рыка Гая Филиппа на стенах трескалась штукатурка. Мирра, подумал Скавр, должно быть, очень волевая женщина, если выдержала подобную фронтальную атаку. Старший центурион привык к жесткой дисциплине легионов и давно забыл, что бывают более мягкие методы убеждения. Хуже того, он был разъярен: ему бросили вызов, а он не мог даже отомстить дерзкому противнику.

— Ну ладно тебе, успокойся. Хватит об этом. — Марк положил руку на плечо старого вояки. — Ты хорошо выполняешь свои обязанности. Неужели ты позволишь тем, кому плевать на долг и порядок, вывести тебя из равновесия?

— Конечно, позволю!!! — заорал Гай Филипп.

Скавр улыбнулся. Стоицизм опять оказался бессилен помочь.

* * *

Легионеры были готовы выступить задолго до срока, назначенного Туризином. Однако одного приказа недостаточно, чтобы сдвинуть с места такую большую армию. Некоторые подразделения (в основном хаморские наемники, а также несколько отрядов видессиан) не были готовы. Более того, корабли пока не в состоянии были приступить к транспортировке солдат, несмотря на все усилия друнгария флота Тарона Леймокера. Мятеж Ономагула разорвал флот Видесса на две части, и последствия этого были все еще ощутимы.

— Леймокер хочет обратно в тюрьму. — Сенпат Свиодо смеялся, но в шутке заключалась доля правды. Друнгарий провел в заключении несколько месяцев, когда Туризин Гавр по ошибке счел его заговорщиком и предателем. Если Леймокер не сумеет окончательно убедить Императора в том, что тот ошибался на его счет, то может вполне снова оказаться в тюремной камере.

Суда всех размеров и названий, от больших остроносых транспортов, которые обычно перевозили зерно, до маленьких рыбачьих баркасов теснились в видессианских портах. Казалось, моряков в столице стало больше, чем солдат. Моряки — все до одного видессиане — заполонили харчевни и гостиницы города. Они затевали пьяные драки с наемниками. Иногда — просто ради того, чтобы помахать кулаками, иногда — не на шутку, до крови.

При известии о драках Марк поневоле вспоминал Виридовикса. Как он перенес плавание в Присту? Если бы горячий кельт только знал, сколько раз он потерял возможность подраться, сбежав из города, то, наверное, приплыл бы назад. Вспыльчивый галл никогда не упускал возможности ввязаться в историю.

Видессианские доки были переполнены кораблями, стоявшими впритык один к другому. Прибытие еще одного — купеческого судна из Кипаса, что в западных провинциях, — не стало большим событием. Однако купец привез нечто гораздо более существенное, нежели груз вина. Он привез новости, которые разнеслись по городу с быстротой степного пожара.

В римские казармы их принес Фостий Апокавк. Когда-то — еще до того, как Скавр взял его к себе в отряд — он мыкался по воровским притонам города. Там у него остались кое-какие знакомые. Апокавк ворвался в казарму возбужденный. Его длинное лицо пылало от гнева.

— Проклятье грязным чужеземцам! — выкрикнул он с порога.

Легионеры вздрогнули. Их руки невольно потянулись к мечам. Видесс был городом-космополитом и городом-ксенофобом одновременно. Слишком часто подобный крик призывал толпы к бунту. Увидев, что это всего лишь Апокавк, солдаты обругали его. Он испугал их.

— Ты что, имеешь в виду нас? — спросил Скавр.

— Что? Нет, конечно! — ответил ошарашенный Апокавк и отдал командиру честь.

Бывало так, что Фостий старается быть римлянином больше, чем сами римляне, подумал трибун. Легионеры дали Апокавку возможность, которой он никогда не имел бы на своем клочке земли, — возможность обрести свое место в жизни. И в ответ получили полную преданность. Сейчас бывший видессианский крестьянин брил бороду, как римлянин, ругался на хорошей латыни — с акцентом, правда, но вполне бегло. Апокавк — единственный из новых солдат Марка, кто носил на руке клеймо легионера.

— Эти проклятые Фосом еретики-намдалени… — начал Фостий. В некоторых случаях он все же оставался истинным видессианином.

— Солдаты Аптранда? — Трибун встревожился не на шутку. Римляне беспокойно переглянулись. Однажды им приходилось усмирять мятеж и сдерживать толпу, готовую растерзать на части людей Княжества. Эта история оставила неприятные воспоминания.