Все меня называют ведьмой - Людмила Сиволобова Страница 9

Мимо пробегала младшая сестра Алёнка. Остановив её, я тихим голосом спросила:

– Откуда цветы?

Она добродушно улыбнулась щербатым ртом и, гордясь собой, ответила:

– Их нашла я, на полянке недалеко от озера. Правда чудо?!

– Да, уж, – не отрывая взгляда от белых цветов, согласилась я.

Тут уже невольно задумалась над словами Анны: может она права? Даже как-то не по себе стало: неужели действительно ведьма?

Кто-то с силой толкнул входную дверь, так что она шарахнулась о стену. Послышалось шарканье ног, скрип стула и жалобное позвякивание банок с вареньем. Чертыханья донеслись до меня из соседней комнаты, за которыми последовал горестный вздох мамы. Вот и отец вернулся. Теперь уж мне точно покоя не видать.

– Мать! А что у нас за представление было? Полдеревни судачит, будто в моей семье ведьма завелась! – заговорил отец, а я напряглась всем телом.

Тут из другой комнаты раздался голос неугомонной сестры:

– И правильно говорят! Это не Радка, я так всем и рассказала.

– Так это ты слухи разносишь?! – громыхнул отец. – Да как у тебя язык повернулся болтать такое о Раде?! Ежели ещё раз услышу, не обижайся! Пока я здесь хозяин, не позволю, чтобы из моего дома мусор выносили! – шарахнул он ладонью по столешнице, и банки снова угрожающе звякнули. – Татьяна, угомони свою дочь, а не то я сам пропишу ей «успокоительное»!

– Но, папа… – начала было возмущаться Анна.

– Так! Ты мне ещё перечить будешь?! – повысил голос отец.

Раздались торопливые шаги и еле слышный шёпот мамы, которая пыталась внушить что-то сестре.

– Рада, иди сюда, дочка, – позвал отец.

Неспешно встав с кровати, потупив взгляд, я медленно вышла к нему. Подошла вплотную и ждала, что будет дальше. Отец приподнял мой опущенный подбородок своей большой загорелой рукой и спросил:

– Дочка, ты что-то натворила?

Я увидела перед собой безмерно уставшего человека с потухшим взором и ранней сединой в кудрявых волосах. Густые тёмные брови, карие глаза и глубокие морщины вокруг них, крупный с горбинкой нос. Неопрятная щетина скрывала нижнюю половину лица.

– Нет, ничего, папа.

– Тогда не опускай глаз, раз тебе нечего бояться. Пускай другие прячутся, а моя дочь должна ходить с высоко поднятой головой. Так всегда говорила твоя прабабка, и ещё одно…

Договорить он не успел – на кухню влетела запыхавшаяся Анна с очередными обвинениями.

– Ты зачем украла мой золотой крестик?!

Опешив от неожиданности, я только растеряно смотрела на неё и молчала.

– Отдай! А то хуже будет!

– Он мне ни к чему, да и не знаю я, где ты его положила, – ответила я.

– Крестик лежал на тумбочке, а туда заходила только ты. Больше никто не возьмёт. Верни, по-хорошему прошу!

– Зачем он мне? Не брала я чужого, тем более твоих вещей.

Но она не унималась, продолжала кричать. Тогда отец собой заслонил меня от сестры.

– Анька! Прекрати обвинять Раду. Уйди, не доводи до греха.

Лишь бы прекратить перебранку, я сорвала с шеи шнурок, на котором болтался крестик, и кинула его на стол со словами:

– Не знаю, кто взял твой. Вот, возьми мой на замену. От золота лишь зло и раздор.

Она явно не ожидала такого поворота и растеряно смотрела на лежащий на столе крест. Затем опомнилась и протянула руку со словами:

– Зачем ведьме крест? Она же в Бога не верит, – ухмыльнулась она и взяла его.

На пороге появился Митя, таща за собой упирающуюся и ревущую в три ручья Алёнку.

– Вот, смотрите, что я у неё нашёл.

В протянутой ладони брата лежал крестик Анны. Увидев свою вещь, она накинулась на и без того плачущую сестрёнку.

– Ах ты, поганка мелкая! Вы только посмотрите на неё! Украла и ещё ревёт! Ну, я тебе сейчас задам, чтобы в следующий раз знала, как чужое брать!

Сказав это, она попыталась вытащить малявку из-за спины Мити. Но брат не дал ей ударить Алёнку, перехватил руку.

– Коль сама виновата, незачем на других пенять. Убирать надо свои побрякушки, чтобы потом на невинных людей в следующий раз напраслину не наводить, – сказал он и отпустил её.

Вся бледная от злости, сестра круто развернулась и опрометью выскочила с комнаты, напоследок хлопнув со всей силы дверью.

Все безмолвно застыли, не решаясь что-либо сказать. Потом нас ждал сюрприз, даже два. Сначала отец молча прошёл в их мамой спальню и вышел оттуда с коробочкой. Он обратился ко мне со словами:

– Рада, раз ты отдала ей без сожаления свой оберег… – взглядом показал он в сторону ушедшей Анны. – Я давно хотел тебе подарить одну вещь, которую мне оставила родственница с тем условием, что когда-нибудь я отдам её своей дочке.

Он протянул мне открытую коробочку, в которой лежал серебряный перстень в виде бабочки с усыпанным зелёными камешками крылом. В ажурных лапках бабочка держала такой же камешек, только большего размера.

– Это кольцо принадлежало моей прабабушке, она его никогда не снимала с пальца. Лишь когда умирала, подозвала меня к себе и отдала. А золото действительно приносит одно зло.

Я, как зачарованная, смотрела на кольцо. Мне казалось, что оно само просится на палец. Оно оказалось удивительно легким и, к моему огорчению, слишком большим. Но отец и эту проблему решил – взял разорванный шнурок от крестика, продел его сквозь перстень и повесил вместо кулона мне на шею со словами:

– Носи его, дочка. Оно старинное и принесёт тебе счастье. Не обращай внимания на все сплетни и слухи, они просто завидуют. Ты у меня вырастешь красавицей, – сказал он и впервые по-отечески обнял и поцеловал в щёку, слегка уколов её колючей щетиной.

А вот мама не разделила всеобщей радости и восхищения. Она раздражённо хмыкнула, заявив:

– Надо же… не пропил эту железяку. Я-то думала, его и в помине уже нет. Твоя прабабка тоже была ещё той «знахаркой», и Радка, видно, в неё пошла. Кому, как не ей, носить эту ведьмину вещицу. Видно судьба у неё такая, пошла в тебя и эту твою… – Тут она осеклась, всплеснула руками, будто сболтнула лишнего, и тяжело присела на ближайшую табуретку.

Отец нахмурился и сказал:

– Вовсе это не железо, а настоящее серебро и камешки не простые – изумруды. Я ум свой пока ещё не пропил. Так что, Рада, береги перстень, память обо мне будет. А теперь, дети, выйдите на улицу, погуляйте, нам с вашей мамкой поговорить надо наедине.

Мы все заторопились во двор. Последнее, что я расслышала, была фраза отца:

– Ну, вот, Татьяна, теперь мы одни. Говори, что собиралась. Хватит недомолвками бросаться, рассказывай…

Наша троица молча уселась на крыльце, и лишь Алёнка порывалась пойти обратно к родителям, но Митя её остановил: