Железный король - Джули Кагава Страница 9

— Не теряй головы, — предостерег серьезный низкий Голос.

«Медсестра», — поняла я в полубреду. Интересно, даст ли онамне еще того же шоколадного лекарства?

— Помни, твоя работа — присматривать за девочкой. Непривлекай внимания.

— Мне? — переспросил мучительно знакомый голос. — Привлекатьвнимание? Да никогда!

Медсестра хмыкнула.

— Если вся группа поддержки превратится в мышей, Робин, ярасстроюсь. Ты же знаешь, дети смертных слепы и жестоки. Мстить нельзя, как быты ни относился к девочке. Особенно теперь. Есть более насущные проблемы.

«Это сон, — решила я. — Наверняка и вообще, чем менянапоили?»

В тусклом свете палаты два силуэта на фоне занавески двигалисьстранно и удивительно. Медсестра казалась еще меньше, чем прежде, едва ли трехфутов ростом. Вторая тень выглядела еще более необычно, нормального размера, носо странными отростками на голове... не то рога, не то уши?

Тень повыше со вздохом опустилась на стул и скрестиладлинные ноги.

— Я тоже это слышал, — пробормотал голос. — Ходят темныеслухи. При дворах беспокойно. Как будто все чего-то испугались.

— И потому ты должен оставаться ей защитой и хранителем. —Медсестра обернулась и с вызовом уперла руки в боки. — Удивительно, что ты ещене напоил ее дурман-вином. Сегодня ей исполнилось шестнадцать. Пелена спадает сглаз...

— Знаю, знаю, я как раз хотел! — Тень уронила голову на руки.— Сегодня днем займусь. Как она?

— Отдыхает, — ответила медсестра. — Бедняжка, она такрасстроилась. Я дала ей слабенькое сонное зелье — проснется, когда можно будетехать домой.

Смех.

— В прошлый раз от твоего «слабенького» зелья кое-кто двенедели проспал! А еще призываешь вести себя прилично!

— Она дочь своего отца, — заявила медсестра. — Ей неповредит.

А может, мне это только померещилось. Все вокруг менярасплылось, как будто в плохо сфокусированном объективе, и какое-то время яничего не слышала и не чувствовала.

— Меган!

Меня трясли за плечи. Я недовольно помотала головой, непонимая, кто я и где, и наконец пришла в себя.

В глаза как будто по ведру песка насыпали, ресницы слиплисьи никак не разлеплялись. Я застонала, потерла глаза и подслеповато уставилась вобеспокоенное лицо Робби. Я моргнула, и на лице друга возникла обычнаяшироченная улыбка.

— Просыпайся, просыпайся, спящая красавица, — поддразнил онменя, и я с трудом села. — Везет тебе, уроки уже закончились! Пора домой.

— А? — очень сообразительно переспросила я и опять потерлаглаза, просыпаясь окончательно.

Робби фыркнул и поставил меня на ноги.

— Держи. — Он протянул мне мой рюкзак с тяжелыми учебниками.— Тебе повезло, что я такой отличный друг. Добыл конспекты всех послеобеденныхуроков, которые ты пропустила. Да, и, кстати, я тебя прощаю! Даже не стану повторять:«Я же тебе говорил!»

Он не переставал тарахтеть, а я все никак не могла прийти всебя. Мысли путались, как в тумане.

— О чем ты? — пробормотала я, копаясь в рюкзаке. И тут всевспомнила. — Нужно маме позвонить!

Я снова упала на койку. Робби озадаченно нахмурился.

— Она должна за мной приехать! — пояснила я. — Я большеникогда, ни за что не сяду в школьный автобус.

Охваченная отчаянием, я спрятала лицо в ладонях.

— Меган, я слышал, что случилось. Ничего страшного.

— Ты спятил? — Я раздвинула пальцы и сердито сверкнулаглазами в образовавшуюся щелочку. — Вся школа обо мне болтает! Это, может, дажев школьной газете напечатают. Меня распнут за появление на публике. А тыговоришь, ничего страшного? — Я подобрала ноги к груди и прижалась лицом кколенкам. Какая несправедливость! — А у меня ведь день рождения! — простоналая, уткнувшись в джинсовую ткань. — В день рождения такого не должно случаться!

Робби вздохнул, отбросил рюкзак на пол, присел на корточкии, обхватив меня руками, притянул к себе. Я всхлипнула и, прислушиваясь сквозьфутболку к его сердцебиению, уронила несколько слезинок на плечо друга. СердцеРобби колотилось так быстро, словно он только что промчался несколько миль.

— Идем. — Робби встал, увлекая меня за собой. — Тысправишься. Никто и слова не скажет о случившемся, а до завтра все забудется. —Он улыбнулся и сжал мою руку. — К тому же тебе пора ехать за водительскимиправами.

Единственная надежда засияла в унылой черноте моей жизни. Якивнула и мысленно приготовилась вытерпеть неизбежное. Мы вышли из медицинскогокабинета.

— Держись рядом со мной, — шепнул Робби, когда мы оказалисьв многолюдном коридоре.

Возле шкафчиков стояла Анжи с тремя подружками, девицыболтали, надувая пузыри из жвачки.

Мне стало дурно, сердце бешено заколотилось. Робби стиснулмою ладонь.

— Все хорошо. Держись за меня и ни с кем не заговаривай. Насникто не заметит.

Мы приблизились к девчонкам, и я мысленно настроилась, чтоони вот-вот обернутся и станут мерзко насмехаться надо мной. Мы прошли мимо и,как ни странно, не удостоились ни взгляда, хотя Анжи как раз описывала моепозорное бегство из столовой.

— А потом она, такая, как захнычет! — Гнусавый голос Анжираздавался по всему коридору. — А я, такая, говорю: о господи, какая дурочка!Но чего ждать от глупой деревенщины? — Голос ее упал до шепота, и она склониласьближе к подружкам. — Я слышала, ее мамаша питает противоестественную слабость кпоросятам, если вы понимаете, о чем я.

Девицы разразились непристойным смехом, и я едва не кинуласьна них с кулаками. Робби сжал мою ладонь И потянул меня прочь. Он что-то буркнулвполголоса, и воздух слегка содрогнулся, словно от беззвучного грома.

Анжи закричала.

Я хотела обернуться, Но Робби потянул меня вперед,протискиваясь сквозь визгливо устремившуюся назад толпy школьников. Я успелатолько заметить, как Анжи зажала нос руками, а крики позади нас все сильнейнапоминали поросячий визг.

По дороге домой в автобусе молчали... во всяком случае, мы сРобби.

В какой-то степени это объяснялось моим нежеланием привлекатьк себе внимание, но главным образом я сидела молча потому, что мне было над чемподумать. Мы устроились в углу на заднем сиденье; я прилипла к стеклу ирассматривала пролетающие за окном деревья. Уши я заткнула наушниками, а самавцепилась в айпод и включила плеер на оглушительную громкость — в основном длятого, чтобы ни с кем не разговаривать.

Поросячий визг Анжи эхом отдавался у меня в голове. Я вжизни ничего ужаснее не слышала и отчего-то чувствовала себя виноватой в том,что приключилось с этой противной козой. В глубине души я подозревала, что этодело рук Робби, однако доказательств у меня не было, а спрашивать я боялась.Робби казался сейчас совсем другим человеком: он молчал, погруженный враздумья, настойчиво и хищно рассматривая соседей по автобусу. Мой друг велсебя странно — странно и жутко, — а я не понимала, в чем дело.