Вавилонские книги. Книга 1. Восхождение Сенлина - Джосайя Бэнкрофт Страница 9

Жесткая кожа ремня Адама натерла руку, но Сенлин все равно сжимал поводок так крепко, как только мог.

Проход действительно был длиной в четверть мили, но в остальном ничуть не напоминал фантазии Сенлина. Учитель ожидал гладких поверхностей и аккуратной дороги. Вместо этого перед ним лежал туннель, похожий на шахту. Ни обозначенных полос для продвижения, ни перил. Выходящие из башни толкались с входящими, как бараны на мосту.

Туристы, купцы, жулики и странники пихали его со всех сторон. Ему оттоптали пальцы, ссадили пятки, а локти потеряли чувствительность от тычков. Дым и сажа из редких масляных фонарей на стене обжигали глаза, как черный перец. Он не мог перевести дыхание. Дым тек вдоль железных стропил над ними, словно перевернутая река. Испуганные крики вьючных животных, упрямые вопли мужчины-погонщика и сбивчивые рыдания молодой женщины, которой стало плохо, усиливались в трубе стен туннеля, пока Сенлин не почувствовал, что вот-вот заорет и побежит.

Но бежать было некуда, и не хватало воздуха, чтобы закричать.

Картина была настолько ужасной и так расходилась с его представлениями о башне, что Сенлин, даже продвигаясь сквозь изнуряющий хаос, убедил себя, что это – аномалия, случайность. Может быть, он попал сюда в разгар ежегодного фестиваля или какое-то механическое устройство, вентилятор либо регулятор температуры, временно не работает из-за поломки. Он подумал, что это может быть вход для слуг.

После двух дней бессонной паники долгий переход и плохой воздух быстро истощили его. Когда давление тел резко ослабло и воздух немного очистился, Сенлин понял, что они наконец-то оказались внутри первого громадного кольцевого удела башни, хотя и не мог ничего разглядеть из-за тумана в глазах. Он вышел, шатаясь, полуслепой от слез в глазах, и рухнул на трясущееся колено на булыжную мостовую. И все-таки он продолжал держаться за поводок из пояса Адама, как альпинист, который, поднявшись на последний пик, не может поверить, что достиг вершины.

Впрочем, конечно, он ее не достиг. Он всего лишь нащупал дорогу к подножию башни. Здесь-то и начался его путь.

Из колодца башни черпают воду, которая славится бодрящей чистотой. Именно этот безупречный источник придает местному пиву приятный вкус, ставший сенсацией.

Сенлин проснулся в темной комнате от ужасного крика. Испуганный и сбитый с толку, он вскочил с хлипкой койки, на которой лежал без сил. Сосновые доски скрипели и прогибались под ногами, словно на старом пирсе, и воздух вонял гнилью и плесенью. Над ним, в мрачном углу комнаты, внезапно захлопала крыльями тень кровавого цвета. Сенлин вскинул руки, чтобы защититься от пикирующего красного призрака, и хрипло взвизгнул.

Большой попугай спрыгнул с жердочки, приземлился на край сбитой постели Сенлина и снова закричал, слишком пронзительно для маленькой комнаты. Птица взглянула на Сенлина, склонив голову и с любопытством моргая черными с белым ободком глазами.

Единственный свет исходил от масляной лампы с низким пламенем, которое лизало воздух, как кошачий язык. Лампа отбрасывала оранжевые отблески на стены, а те казались такими же тонкими, как покрывающие их заплесневелые обои. В помятую оцинкованную раковину капала вода из примитивного крана. Из прочей мебели был только трехногий табурет, в равной степени способный как сбросить человека на пол, так и не сбросить. Величественная птица, совершенно неуместная в подержанной комнате, крючковатым клювом ковыряла лежащее на койке скомканное коричневое одеяло.

Как долго Сенлин спал? Он не чувствовал себя хорошо отдохнувшим. На самом деле от тошноты изнеможения его желудок все еще скручивался в узел. Кажется, прошло два часа. Или четыре. Невозможно сказать наверняка.

Спустя миг Сенлин вспомнил, как попал в эту комнату.

К тому времени, когда они с Адамом вырвались из окутанной смогом норы и попали в пещеру Цоколя, Сенлин был уже ни на что не годен. Его глаза болели от паров туннеля. Руки и ноги казались неестественно тяжелыми, как будто он упал в воду полностью одетым. Он проголодался и истощился и не мог отдышаться, не подавившись сажей.

Адамос Борей помог ему устроиться в первом попавшемся жилье – и «гостиница» выглядела не намного лучше ряда брезентовых палаток. Никакого вестибюля или коридора. Двери «номеров» выходили на улицу, где толстошеий трактирщик сидел на перевернутом ящике, строгал твердую колбаску и бросал кусочки в рот. Запах копченой свинины показался Сенлину роскошным, словно запах ладана, и у него слюнки потекли, как у пса.

Будь Сенлин в лучшей форме, он бы не снимал комнату. Он бы решил, что весь ряд лачуг необходимо сжечь, а пепел – развеять. Но он слишком устал, чтобы спорить, и потому позволил Адаму арендовать комнатушку, где можно было поспать несколько часов, пока молодой гид присмотрит за его пожитками. Сенлин растекся по койке, его руки и ноги безвольно свесились по краям. Он слишком выдохся, чтобы заметить попугая на жердочке. Сон его был глубок.

Интересно, а где Адам?

Он включил кран. Трубы содрогнулись, из обмотанного тряпками колена брызнула струйка воды, а потом раковина начала заполняться. Мутная вода слегка отдавала серой, и будь Сенлин бодрей, он бы не погрузил в нее лицо с такой охотой. Омыть царапины на щеке и руке было приятно, однако, невзирая на сильную жажду, он не смог заставить себя напиться. «Путеводитель» рекомендовал соблюдать осторожность при столкновении с подозрительной сантехникой; немало отпусков было испорчено из-за единственного глотка плохой воды.

Снова выпрямившись, он понял, что намочил лацканы пиджака, а полотенца нет – только тряпка на колышке, слишком маленькая, чтобы вытереть хотя бы мышь. Его вельветовый костюм, порозовевший от пустынной глины, теперь становился красным – въевшаяся пыль превращалась в грязь. Вспомнив о смене одежды в портфеле, он повернулся, чтобы найти багаж.

Пока он стоял спиной к койке, попугай успел застелить постель. Умная птица снова пронзительно завопила, а затем, грубо имитируя человеческий голос, сказала:

– Пора уходить! Пора уходить!

– Одну минуточку! – растерянно ответил Сенлин. Воротник намок от волос, пока он рыскал по комнате в поисках портфеля.

Ему не потребовалось много времени, чтобы понять: тот исчез вместе с узлом женского шелкового белья. Потянувшись к карманам брюк, он обнаружил, что те вывернуты наизнанку. Мелочь, пенни и полпенни, пропала. Его ограбили. Его бритва и мыло, его дневник, его расческа и щетка для пальто, его льняные перчатки и носовые платки, его жилет, брюки, носки, его «Путеводитель» и билеты, спрятанные внутри. Все пропало.

В панике Сенлин ощупал пояс брюк. Многообещающая пачка банкнот на месте! Он уныло рассмеялся. Как он был умен, настаивая на потайных карманах! Впрочем, разве он и впрямь умен? Его ограбили во второй раз за считаные дни.