Жена из другого мира - Анна Замосковная Страница 9

Браслет на руке потяжелел. Я вновь ощупала его в поисках скрытого замка. Но украшение не желало выдавать свою тайну. Я с ненавистью посмотрела на затянутую туманом сторону, с которой еле выбралась. В белой дымке что-то двигалось, быстро приближаясь к мосту.

Покачиваясь в двуколке, я никак не мог отделаться от сладких фантазий о борьбе безмагих Сомсамычевых с моими волшебными подарками, хотя пора уже было готовить речь для научного собрания.

Впереди замаячил тринадцатипролетный мост с острова длоров к городу. Солнце подкрасило розовым светом слюдяное покрытие Башни злых духов. Она красиво блестела, невольно приковывая взор.

И так вдруг захотелось, как в сопливом детстве, забраться на смотровую площадку на самом верху и окинуть взглядом столицу, Великое озеро и поднятый с его дна остров. Когда был ребенком, казалось, что земля внизу – чудо, полное загадок, оставленных первыми главами родов самым любопытным и упорным потомкам. А сейчас остров длоров воспринимается просто самым элитным районом… в который понаехали всякие коммерсанты.

Сплюнув, стегнул ониксовую химеру вожжами, она быстрее стала перебирать шестью когтистыми лапами, гордо вскинула восьмиглазую рогатую голову и оскалила зубы. Когти зацокали по магическому покрытию моста.

Я лениво скользил взглядом по окаменевшим химерам-стражам в пролетах: моя выглядела страшнее. Но это естественно, первые главы рода делали просто охранников с удобными шипами, когтями, хвостами и прочим, а я уже старался их по внешнему эффекту превзойти, брал лучшее, добавлял еще более лучшее. И химера у меня получилась такая, что несколько человек, столкнувшись с ней в ночном тумане, даже описались.

Правда, если вдруг подраться надо, моя химера путалась в лапах и длинных когтях. Но ведь пугала!

В груди появилось тянущее ощущение, будто на меня кто-то смотрит. Поднял глаза на надвигавшуюся Башню злых духов. У перил смотровой площадки что-то шевельнулось. Я отвел взгляд, невольно улыбаясь, – сам был молодым, лазил туда, хотя родители запрещали.

Подъезжая к зеву башенной арки, накинул магический щит и придержал химеру: я в детстве обливал проезжающих водой, а то и краской.

Меры предосторожности оказались напрасными, сверху ничего не сбросили. Может, там даже не мальчишка, а какой-нибудь проснувшийся злой дух.

Когда я уже съезжал с моста, на башне душераздирающе завопили. Точно дух!

Обхватив себя руками, я брела по набережной и весело напевала:

– Я сошла с ума, я сошла с ума! Мне нужно домой. Мне нужно домой. Я сошла с ума. Я сошла с ума…

Идиотская песня уходить из головы не желала. Впрочем, она лучше воспоминаний об алом призраке, выскочившим на меня из пола смотровой площадки. И ладно бы просто выскочил: заорал так, что я сиганула в воду. Повезло, что глубины хватило не покалечиться и берег рядом.

И браслет. Опасливо посмотрела на него и почесала кожу вокруг. Когда оказалась в ледяной воде, он стал теплым, и вслед за ним потеплела вода, течение подхватило меня, вытолкнуло наверх. Пришлось сделать всего пару гребков, и я оказалась у схода набережной под мостом.

Или мне все это почудилось с перепуга?

Я уже ни в чем не уверена. Даже в том, что сейчас, несмотря на мокрую одежду, мне тепло.

Маленький чистильщик обуви, увидев, как я поднимаюсь по сходу, оставляя после себя лужи речной воды, уставился на меня, словно на призрак.

Собственно, на меня все смотрели так.

В общем-то, понимаю: одевались здесь в стиле века так девятнадцатого, и тут вся такая красивая я: джинсы, майка, кроссовки. Волосы лохматые. Как бы первыми официальными властями, с которыми я близко познакомлюсь, работники сумасшедшего дома не оказались.

Вспомнила, как с сумасшедшими обращались в том же девятнадцатом веке. Лучше пусть сразу пристрелят.

Опять запахло пирожками, желудок заныл. Огляделась: злополучная башня моста уже скрылась за домами. Удивительно, вроде на голодный желудок (только воду из колонки пила, стараясь не думать о холере) намотала уже километров двадцать, а до сих пор бодрячком. И после всех блужданий и купаний даже горло не болело. И температуры, кажется, нет.

А прохожие все косились. Пусть я не понимала их речи, но язык жестов и мимика подсказывали, что они удивлены, шокированы, разгневаны. Особенно женщины, их прямо передергивало от моего вида. Они краснели, бледнели, показывали на меня пальцами. Ну просто как старушки у моего старого дома. Мне широкие и явно неудобные подолы их платьев тоже против шерсти, но я же не кривилась.

Хорошо еще, что даже самые разгневанные не осмеливались подойти. Они и недовольство выражать в лицо не решались: кучковались и перешептывались друг с другом. Спорили.

Некоторые увязались следом, точно волки за раненой добычей.

Всеобщее внимание привлекал браслет. Смотрели на него как-то… Словно на бриллиантовое ожерелье на оборванной нищенке, и эти взгляды пугали. Если на меня нападет несколько человек, никакая двоечка не спасет. А браслет-то не снимается… За руку стало откровенно боязно.

Но как спрятать браслет, если у майки рукава короткие? Денег купить что-нибудь для маскировки не было, лопухов или иных похожих по размеру листьев поблизости не росло.

Оглядываясь в поисках хоть какого-то прикрытия для браслета, заметила на углу пухленького торговца пирожками. А еще у мужчины была бумага, в которую он свои жирные сочные пирожки заворачивал для чинных покупателей.

Пирожки…

Желудок бился в конвульсиях, слюна чуть не капала. Выложенные на раскладном прилавке пирожки манили. Даже не заметила, как сделала несколько шагов в их сторону и протянула руку с браслетом. На пальце блеснуло обручальное кольцо.

Золотое!

Стянув его, рванулась к вытаращившемуся торговцу.

– Пирожки! Пирожков мне! – отчаянно повторяла я, указывая на пирожки и протягивая кольцо: должен же мужик понять, что я предлагаю натуральный обмен.

Но он только пялился. Осторожно через прилавок глянул на мои джинсы и снова на руки.

А затем взял несколько умопомрачительных, убийственно вкусно пахших пирожков, завернул их в большой лист бумаги и протянул мне. Схватив сокровище трясущейся рукой, прижав к груди, я протянула кольцо. Мужчина замотал головой и замахал руками. Попробовала предложить снова – ни в какую.

Неужели проникся моим несчастным видом?

– Спасибо, – выдохнула я и, рефлекторно напялив кольцо на палец, побрела прочь.

Руки так тряслись, что пирожки едва не вывалились.

А вкус… У них был непередаваемый вкус. Они оказались с чем-то вроде капусты, но черного цвета, и такие, что я пальцы прикусывала.

Севшая на хвост толпа человек в тридцать напрягала. Тем более район, до которого я добрела по набережной, выглядел явно беднее расположенного у большого моста.