В интересах государства. Возвышение - Алекс Хай Страница 93

— Нет! Это полный бред! Он бы никогда…

— Тихо! — я сжал его руку со всей силы. — Держи лицо, Сергей. Сейчас не время для слабости. Ты понимаешь, что все это означает?

Младший Воронцов, казалось, вообще ничего не слышал. Он тупо пялился в одну точку где-то за моей спиной, в остекленевших глазах читался ступор.

— Да чтоб тебя… — я врезал ему пощечину. — Соберись! Ты наследник! Веди себя как наследник!

Удар подействовал эффективнее слов. Серега дернулся, но его взгляд обрел осмысленность.

— Поклянись, что это правда.

— Слово дворянина. Сам видел. К сожалению, больше, чем хотелось.

Лицо Воронцова ожесточилось, но он смог обуздать эмоции и лишь коротко мне кивнул.

— Ольга, Михаил, прошу вас быть моими гостями этим утром, — сухо обратился он к нам с сестрой. — И мне срочно нужно сделать несколько звонков поверенным нашей семьи.

***

За последние сутки я освоил искусство сна во всех мыслимых и немыслимых позах и обстоятельствах — по-другому прикорнуть просто не было времени. Зато теперь я начал понимать Корфа. Полагаю, вредный характер и некоторую грубость усугубил хронический недосып в сочетании с конскими дозами кофеина.

Потому что к концу следующего дня я сам ненавидел все и всех и был готов убить за возможность поспать на горизонтальной поверхности.

Но хрен мне.

Сначала мы с Ольгой помогали Сереге разобраться с его статусом, пока князь пребывал в заключении. Часть вопросов от имени старшего Воронцова могли решать поверенные, а что-то было доверено самому Сергею. И парень чуть пальцы не переломал о телефонный диск, пока выяснял, что к чему.

Параллельно я смог достучаться до Бестужева и сообщить о трупе Шувалова. Через час на берегу уже орудовала бригада, а меня вызвали на ковер. Егорушка привез из Ириновки нормальные вещи для меня и забрал Ольгу домой.

А я отправился на Петропавловку.

И теперь, после пятой чашки самого дерьмового кофе в мире, я был готов убивать голыми руками.

— Еще раз, — Бестужев ходил кругами по кабинету, непроницаемый купол вибрировал инфразвуком, мои глаза слипались. — Зачем ты обратился за помощью именно к Радаманту?

— Еще раз объясняю, — устало ответил я. — Затем, что моей сестре угрожал беглый аспидовец, а вы были заняты. У меня, знаете ли, нет корочки и права командовать всеми вашими дознавателями! Я вообще у вас в штате числюсь номинально! Решал проблему как мог.

Бестужев наконец-то перестал кружить и уселся за стол напротив меня.

— Мне доложили, что ты очень живо интересовался жизнью этого Шувалова. Подноготную искал. Даже заказал одному журналисту расследование… Это, знаешь ли, вызывает вопросы. Я должен понять, кого убивали — аспидовца или личного врага.

Я обхватил голову руками. Господи, когда это закончится? Радамант, сучий он потрох, умудрился ко всему прочему крепко меня подставить.

— Шувалов мне с самого начала не понравился. Да еще он начал лезть в дела моей семьи. Нужно было перестраховаться и понять, что он за фрукт, поэтому я обратился к Андрюшину в частном порядке. И да, я просто не мог убить его сам таким способом. После того, что случилось на маскараде, я пуст. И Шувалов это откуда-то знал, раз решил встретиться со мной наедине. А Радамант воспользовался ситуацией и утолил жажду мести. Он ведь предупреждал, что будет убивать каждого аспидовца.

— И ты заручился его поддержкой, зная об этом, — скорее утверждал, чем спрашивал, Бестужев.

— Да. Потому что другого варианта в тот момент я не видел. Мне нужно было спасать сестру.

— Которая оказалась вне опасности.

— Я этого не знал. Тогда — не знал. И не мог связаться с Сергеем Воронцовым — он установил блок. У них там, оказывается, был романтик Сескарском маяке.

Бестужев придвинул к себе пепельницу и вытащил из пачки последнюю сигарету.

— Понять не могу, — закурив, он выдохнул тонкую струйку дыма в сторону, — скажи мне, Михаил Николаевич, вокруг тебя всегда такая концентрированная жопа? Я изучил твое дело — такого количества невероятных событий на единицу времени я еще не встречал. Всего пару лет работаешь, а уже…

Я устало пожал плечами.

— Честное слово, я не специально. Да, Шувалова мне прибить хотелось, но не моглось. И можете прочесть мою память — я уговаривал его не бежать, а сотрудничать.

— Память тебе Корф считает, это не моя специализация, — отрезал Бестужев и стряхнул пепел уже в похожую на ежа пепельницу. — Но непременно считает, я об этом позабочусь. Ты мне симпатичен, Михаил Николаевич, скрывать не буду. Но чем дальше, тем больше вопросов у меня вызывает твое присутствие во всем этом балагане. Иногда мне начинает казаться, что тебя намеренно заслали, чтобы еще сильнее запутать происходящее…

Он не успел закончить мысль. Дверь допросной распахнулась, и охранник впустил Корфа. Одним быстрым жестом Пистолетыч снял купол и помахал перед собой рукой, разгоняя дым.

— Допрос окончен, — сказал шеф. — Соколов, идешь со мной.

Бестужев удивленно поднял брови.

— Вальтер Макарович, мы еще не…

— Позже продолжите. Михаил, на выход.

Они оба замолчали, глядя друг на друга. Я понял, что общались ментально — судя по тому, как поникли плечи Гавриила Петровича, повод забрать меня был веским. Я поднялся со стула и хрустнул шеей — затекло все тело.

Корф тут же кивком велел мне выметаться. Мгновением позже в голове раздался его голос.

“Сейчас едем ко мне. У тебя будет полчаса, чтобы привести себя в порядок. Потом — в Екатерининский дворец”.

Я застыл посреди коридора.

“Куда, простите?”

“На кудыкину гору!”, — огрызнулся Корф. — “В летнюю резиденцию, ты не ослышался. Срочное совещание”.

“Хм. А я там зачем?”

“Понятия не имею. Но мне доложили, что император желает говорить с тобой лично”.

Корф решил лично сесть за руль. Я устроился на переднем пассажирском и понял, что совершил ошибку. Несмотря на то, что автомобиль тайного советника был не по статусу скромным, в салоне все было отделано куда фешенебельнее, чем снаружи.

Я утонул в мягчайшем кожаном кресле, и на меня немедленно нахлынула волна сна, которой сейчас было невозможно сопротивляться. Глаза слипались сами собой, веки стали свинцовыми и опустились, дыхание выровнялось, и я провалился в сладкую дрему.

Почему-то перед глазами начали всплывать события прошедших суток — как меня настиг зов Шувалова, как я тайком выбирался из больницы, как убеждал оступившегося графа сотрудничать… Когда в памяти всплыло перекошенное от ужаса и боли лицо Шувалова, я распахнул глаза и с воплем подпрыгнул на сидении.