Расплетающие Cновидения - Анастасия Парфенова Страница 95

На коленях лежит гитара или что-то очень на неё похожее, пальцы рассеянно перебирают струны.

И голос. У него такой чудесный, хрипловатый и в то же время богатый обертонами голос… Как старый бархат.

Одинокая птица, ты летишь высоко

В антрацитовом небе безлунных ночей.

Повергая в смятенье бродяг и собак

Красотой и размахом крылатых плечей.

У тебя нет птенцов, у тебя нет гнезда,

Тебя манит незримая миру звезда,

А в глазах у тебя — неземная печаль.

Ты сильная птица, но мне тебя жаль…

Чёрный ангел печали, давай отдохнём,

Посидим на ветвях, помолчим в вышине.

Что на небе такого, что стоит того,

Чтобы рухнуть на камни тебе или мне?

Одинокая птица, ты летаешь высоко,

И лишь безумец был способен так влюбиться:

За тобою вслед подняться, за тобою вслед подняться.

Чтобы вместе с тобой… разбиться,

…с тобою вместе… Разбиться.

Отшатнулась от чужого воспоминания, опалённая огнём и яростью. Да как он смеет, этот риани!

Птица, значит, «…нет гнезда»!

Убью ублюдка! Только вот какого из двух? А обоих оптом!

«Что на небе такого?..» Виршеплёт… Менестрель. Тоже мне пьяница выискался. Придурок…

Я сползла по стене, уже не пытаясь удерживать всхлипы. Сергей устроился рядом на корточках, демонстрируя полное отсутствие сочувствия. Старый арр, похоже, в одинаковой степени не любил и Аррека (низшие арры вообще, как я заметила, от своих аристократических братьев не в восторге), и меня (а за что ему меня любить?). Нянчиться с нашими разбитыми сердцами он определённо не собирался.

Я не знала, что делать с этим смертным. С одной стороны, он, вне всякого сомнения, мой риани. Однако при этом Сергей плевал с высокой башни на весь этикет, выработанный за тысячелетия сосуществования принципиально различных существ в состоянии спаянности сознаний. А именно: в чужие мысли не лезть, если залез — вида не подавать. Мне отчаянно не хватало изощрённой, порой даже жестокой вежливости Дельвара и Л’Риса. Мне вообще не хватало их. Где-то глубоко внутри, лишь слегка затянутые плёнкой изменения, кровоточили и гноились раны, вызванные потерей двух таких близких существ. А ещё глубже — ещё раны. Из тех, что не затянутся никогда…

За пару десятилетий потерять пятерых риани. И двух мужей. Растём, однако…

Я хлюпнула носом, обиженно посмотрев на невозмутимого человека.

— Так лучше, — упрямо попыталась утвердить свою позицию.

— Дура, — констатировал Сергей, переходя на ты. И тут же поправился. — Два дурака.

— Почему два? — мгновенно взвилась на защиту своего ненаглядного. — Это было моё решение. И я его намерена придерживаться.

Арр вздохнул.

— Точно дура. Ты что, действительно думаешь, что Аррек бы тебя отпустил, если бы сам не хотел уйти? — Это было как удар в солнечное сплетение — жёсткий, подлый. Я задохнулась, пытаясь многоуровневым изменением вытравить обиду и ощущение предательства. Значит, всё-таки не стерпел измены… А ты чего хотела, девочка? Спасти мужа. Вот и спасла. Радуйся!

Тебе остаётся только радоваться…

А Сергей тем временем продолжил.

— И что вас так тянет друг друга спасать? Что ты, что он… Будто можно кому-то помочь, раздирая любовь на мелкие кусочки…

— Да он-то тут при чём? — Я почти кричала. Нет, услышал бы кто со стороны — разговор двух психов.

— Да при том же, что и ты. Всё защитить тебя пытается… от себя самого.

— Этот… Этот смертный думает, что сможет мне повредить?

Вновь задохнулась, на этот раз от возмущения. Сергей закатил глаза, и я задумалась. Вспоминая. Анализируя.

Сдаваясь, махнула рукой.

— Я Аррека действительно боюсь. Очень, — вынуждена была наконец признать очевидное. — А мой страх обычно куда умнее меня самой. Значит, он действительно опасен.

Я озадаченно опустила уши, а арр-лорд издевательски расхохотался, покачиваясь на носках.

— Сказать, что дарай-лорд, у которого ген-карта на тридцать один процент совпадает с картой Ольгрейна арр-Вуэйн, всего-навсего «опасен», это всё равно что сказать, что Джессандра Гордая была всего-навсего мутантом.

— А кем была эта… Джессандра?

— Не важно. Золотая моя, твой ненаглядный не просто опасен. Если ты будешь продолжать устраивать ему нервотрёпку вроде сегодняшней, то кончится всё твоей скорой и бесславной кончиной. В лучшем случае — по тому же сценарию, что и у Лаары. Но скорее всего тебя возлюбленный пришибёт собственноручно.

Это что, должно было убедить меня вернуться к мужу?

— Учту.

— Умница. А теперь на счёт «три» взяла себя в руки, подобрала сопли и пошла отдавать приказы. Мне надо попасть в генштаб этого вашего оливулского флота как можно быстрее. Три!

Я сама не поняла, когда успела встать на ноги, когда начала создавать портал к Оливулу. Ауте, да где этот человек научился так командовать?

Теперь стало немного понятнее, почему Нефрит перед смертью попросила его (насчёт «приказала» у меня уже никаких иллюзий не было) «приглядеть» за мной и за всей Ойкуменой. Этот и вправду приглядит.

Ауте, с кем же я связалась?

Традиции — это то, на чём держится любая армия. Так мне сказал Сергей, когда пытался объяснить, почему мы после долгих часов всяких бюрократических проволочек должны пристыковываться к флагману на катере, вместо того чтобы приказать поднять защитные экраны и просто туда телепортироваться.

— …Просто представь, что в разгар схватки внутрь генштаба портировалась десантная группа противника. Оно тебе надо?

— Мы не десантная группа противника. — «Что бы ни думали по данному поводу оливулские генералы. Или, если на то пошло, рядовые».

— Если опускать защитные экраны всякий раз, когда кто-то хочет попасть внутрь, процедура станет рутиной. И любой, даже посредственный, диверсант сможет её продублировать без особых проблем.

— Мы не «кто-нибудь»! К твоему сведению, я — императрица этих двинутых. Могли бы сделать исключение! Это попахивает оскорблением, причём намеренным.

Терпение арр-лорда было просто безграничным. А ещё он умел без труда делить внимание между тремя постоянно выводящими данные мониторами и одной демонстрирующей дурной характер девчонкой, что и делал в данный момент. С этакой рассеянно-добродушной иронией, которая в Арреке довела бы меня до белого каления. Теперь вопрос на засыпку: почему тогда я так отчаянно желала увидеть на этом месте именно Аррека?

Нет, лучше не отвечайте.

— Почти в любом другом флоте это было бы оскорблением, согласен. Но оливулцы — это оливулцы. Почему, ты думаешь, такая миниатюрная империя умудрилась заполучить славу одной из сильнейших? Воинский долг — для них это свято. Они не просто впитывают верность воинскому долгу с материнским молоком. Это наследуется гораздо раньше. И потому, если в любом другом месте «исключение» означает именно визит большой шишки, то здесь это слово можно расшифровать как «только в самых экстремальных ситуациях». Экстремальная же ситуация в нашем случае начнётся где-то часов через двадцать, а не сейчас. И, честно говоря, я предпочитаю именно такой расклад. — Пауза. — Хотя, учитывая, что это именно твой визит, наши бравые генералы (не говоря уже о рядовых) в данный момент получают колоссальное моральное удовлетворение от того, что их традиции позволяют им это. Так сказать, совмещают приятное с необходимым.