Нити зла - Крис Вудинг Страница 96

Повисло напряженное ожидание, которое чувствовали даже неразумные звери. Они кружили на месте, огрызались друг на друга, царапали безжалостный камень. Разгорались стычки. Винтовки смолкли.

В сумерках сверху было не очень хорошо видно, но у кого-то нашлись подзорные трубы… Люди смотрели вниз и ждали.

Никто не смог бы с уверенностью сказать, был ли тот гхорег первым или же его просто первым заметили. Он вдруг исчез прямо у них на глазах. Провалился под землю.

Искаженные почувствовали, что творится что-то неладное. Потом земля проглотила еще одного, на этот раз фурию, успевшую издать сдавленный визг.

— О боги, — прошептала Номору. Она укрылась рядом с Джугай. — Вот будет месиво.

А потом ужас охватил весь каньон. Искаженные исчезали, просто проваливались под землю, будто под их ногами разверзалась пропасть. Сначала их всасывало по одному, потом пропадать стали по двое, по трое… и вот уже десятки чудовищ исчезали в мгновение ока. Нахлынула новая волна паники: визг, вой, рев… В смятении чудовища бросались друг на друга. Скренделы, самые разумные из всех искаженных хищников, карабкались на стены ущелья, но камень был слишком гладким. Каньон стремительно пустел. Дно его с равным удовольствием поглощало живых и мертвых.

Тем, у кого были подзорные трубы, заметили движение у самой поверхности земли. Нечто с молниеносной скоростью двигалось от одной жертвы к другой. Даже в темноте стали видны багровые пятна, проступавшие на песке — земля пресытилась кровью и не могла уже удержать ее всю в себе. Искаженные метались на скользких от крови своих собратьев камнях в тщетной попытке спастись от неведомых существ, кишевших под ними. Из-под земли взметнулись пучки щупалец, опутали скренделов, которым удалось заползти на некоторую высоту, и втянули их в песок. Это произошло в мгновение ока — с той же скоростью хамелеон ловит языком москитов.

Когда опустилась густая тьма и Ария немного поднялась над горизонтом, в каньоне снова воцарилась тишина. О том, что порченые были здесь, говорил только влажный блеск на дне ущелья, где кровь погибших постепенно впитывалась в землю.

Джугай присвистнул. Он слышал всякое об этих местах с тех пор, как впервые попал в Разлом, и знал, что в легендах немало правды: несколько человек погибло здесь, наглядным образом подтвердив самые мрачные предупреждения. Но он и понятия не имел о невероятной прожорливости лиа-кири — земляных демонов.

Сверху к ним сбежала женщина.

— Они повернули назад, Джугай, — задыхаясь, сказала она. — Они отступают.

Люди с радостными возгласами обнимались и поздравляли друг друга. Джугая хлопали по плечу и спине. Он ухмылялся.

— Ну вот, теперь, думаю, в Провал немногие сунутся. Отличная работа, молодцы.

Он позволил им порадоваться и поздравить друг друга, прежде чем отдал приказ возвращаться. Они это заслужили. Сегодня по армии ткачей нанесли серьезный удар, но это означало только то, что в следующий раз они будут намного осторожнее. Либера Драмах уничтожила сотни порченых, но для многочисленного врага это не слишком серьезная потеря. Как бы там ни было, а ткачи — плохие тактики и потому угодили в ловушку, которую легко обошел бы опытный полководец. Но они безумны, а значит — непредсказуемы, и это делает их еще опаснее.

Джугай перехватил взгляд Номору. Она одна не веселилась с остальными. Он понял, что она думает о том же, о чем и он. Они выиграли короткую передышку, но настоящая битва произойдет в Провале. И вполне возможно, что победа достанется не им.

После бойни в каньонах око Нуки встало и зашло снова, и теперь уже Иридима правила бал на небосводе. В сотне миль от Провала Кайку и Тсата стояли на западном берегу реки Зан. Они укрылись в тени рощицы тумиси. Этим деревцам каким-то чудом удалось спастись от источаемой ближайшим колдовским камнем заразы. Ночь была тихой и теплой, и только прохладный ветерок беспрестанно шелестел в листве.

За рекой стояло чудовищное сооружение, средоточие жизни в пойменной долине. Прошло много недель с тех пор, как они впервые увидели эту похожую на металлическую личинку махину. От нее исходил жирный смрад, она стонала и скрежетала, со скрипом ворочались по сторонам тяжелые колеса. К ней жались сооружения поменьше. Их назначение для Кайку и Тсаты оставалось столь же загадочным. Какие-то всполохи то и дело ярко освещали изнутри металлические ребра, их сопровождал жуткий рев; с лязганьем приходили в движение цепи, гремели о гигантские зубья и вороты, подобно сухожилиям, натянутые между зданиями. Еще какие-то механизмы нестройно громыхали, а потом замирали снова.

С этой стороны можно было рассмотреть жерла двух труб, проложенных под землей от махины до берега реки. Над гладкой поверхностью Зана виднелись черные, забранные решетками рты.

Кайку напряженно рассматривала сооружение. Она его ненавидела. Ненавидела за непонятность, чуждость, неестественный грохот и гнусную вонь. Оно извергало яд. Более того, она ненавидела его за то, что оно держало ее здесь, не давало вернуться к друзьям, домой, когда Провал в такой опасности. Она, конечно, не могла быть с ними — не успела бы… но, наверное, стоило хотя бы попытаться, а она этого не сделала, и на душе скребли кошки.

Но, по-видимому, от Тсаты она подцепила проклятое охамбское мышление, этот чудной альтруизм и приоритет общих потребностей перед личными желаниями.

В ночь, когда разразилась лунная буря, когда пал барьер и войско порченых двинулось на восток, она смотрела на эту орду и ничего не желала так сильно, как отправиться следом за ней. Конечно, они двигались слишком быстро — не догнать… Но даже если Кайку удалось бы попасть в Провал вовремя, она стала бы всего лишь одной из тысяч обреченных. Прежняя Кайку все равно отправилась бы следом — это было заложено в ее природе.

Но она не отправилась. Кайку знала, о чем думает Тсата, и, к своему великому удивлению, думала о том же. Пойменная долина теперь почти опустела, осталась лишь немногочисленная стража. И грех было бы не воспользоваться такой оплошностью врага. Не добраться до колдовского камня.

Тсате даже не пришлось ее уговаривать. Такой возможности могло больше не представиться. Вне зависимости от исхода битвы на востоке, они в долгу перед друзьями и должны использовать выпавший шанс.

И они направились в шахту ткущих.

— Смотри, — прошептала Кайку. Глухой рокот вырвался из недр сооружения. Раздался громкий лязг, и трубы извергли поток омерзительной жижи. Под напором ее верхние и нижние половинки решеток распахнулись. Поток не иссякал несколько минут. В Зан падали обломки камней, органические отходы и что-то еще, неразличимое в лунном свете. Все это река унесет на юг, к водопаду. В конце концов рев воды утих, поток превратился в ручеек, и решетки снова захлопнулись — исчезло давление. В глубине махины раздались еще два глухих удара, и потом все звуки, кроме мерного журчания реки, стихли.

Кайку и Тсата выбрались из рощицы и поползли через заросли высокой травы к воде. Берега Зана были вполне плодородны: растительность здесь не знала недостатка пресной воды и представляла собой вполне сносное укрытие. Кайку и Тсата на четвереньках проползли вверх по реке до длинного искореженного бревна, перекрученного посередине. Они прикатили его сюда прошлой ночью, когда готовились к рейду. Дерево оказалось довольно слабым, они повалили его без труда, накинув на макушку веревку и пригнув к земле. После этого руками ободрали ветки и получили отличный «плот», на котором собирались переплыть реку.