Командор - Алексей Волков Страница 97

Не было у нас и привилегированных буфетов, секретарей, охраны, депутатской неприкосновенности и массы других привычных благ. Зато имелись тухловатая солонина, ром, должность замыкающего и ежесекундная опасность получить пулю в спину. Нападение было одинаково вероятным как спереди, так и с тыла, и в последнем случае Лудицкому пришлось бы принять на себя первый удар.

Каких-либо шансов в серьезной схватке у нас не было. Мой напарник для боя совершенно не годился, да и я не мог назвать себя воином. Оставалось надеяться, что на архипелаге живут не только пираты, и при встрече нас не обязательно ждет атака без предупреждения.

Вечером, когда я в одиночестве курил трубку возле затухающего костра, ко мне подсела Мэри.

– Почему ты меня сторонишься, Валера? – без лишних предисловий спросила она.

– С чего ты взяла? – вопросом на вопрос ответил я. Только сцен ревности мне и не хватало! – Я ведь должен заботиться о всех вас. И пока не имею права выделять кого-нибудь. Сама понимаешь, какими могут оказаться последствия.

– А когда наступит это «пока»? Ну, дойдем мы до города, а что потом? Ты станешь работать, чтобы кормить всю ораву? – в голосе Мэри прозвучала неприкрытая горечь. – Знаешь же, что ничего не получится. Мы ведь не на Востоке, и в любом случае гарем тебе не по карману. И даже ради собственного блага ты должен как можно скорее расстаться со всеми, а себе оставить лишь одну.

– И что ты предлагаешь? Бросить всех на Лудицкого, а самому смыться с тобой? Ты сама понимаешь, о чем просишь? А я обещал командору, что стану заботиться о вас и, насколько это в моих силах, постараюсь сдержать слово.

– Не надорвись, – ехидно предупредила меня певица. – Кабанов и то ограничился лишь двумя.

– Сергей заботился обо всех, – напомнил я. – А его личная жизнь никого не касается. Кстати, на его поступках она абсолютно не отражалась. Гарем, как ты говоришь, мне сто лет не нужен – мне и тебя хватает, – но как-то пристроить я обязан всех. А как это сделать – ума не приложу. Да, ты права: я не вельможа, чтобы содержать два десятка служанок. Но что-то я должен сделать!

– А мне ты ничего не должен? Или как трахать – так пожалуйста, а остальное – извините?

– Да при чем здесь это? – я начал закипать. – Тебе я, кажется, ничего не обещал. Когда все утрясется, можем, если захочешь, пожениться – если тебя не смущает, что в нашем времени у меня осталась жена и я стану двоеженцем. Но ни положения, ни достатка обещать тебе не могу.

– Ты делаешь мне предложение? – деловито уточнила Мэри. – Я тебя правильно поняла?

– Да, – со вздохом согласился я. – Делаю. Но пожениться мы сможем, лишь когда я буду уверен, что и остальные женщины не пропадут. Не раньше. Хочешь, чтобы это случилось быстрее, – помогай. А пока все настолько шатко… – Я смолк и принялся выколачивать погасшую трубку.

– Знаешь, со мной уже давно никто не говорил таким тоном, – объявила Мэри.

– Каким тоном? – не понял я.

– Тоном хозяина, – уточнила певица. – Как будто ты имеешь на меня какое-то право.

– Не нравится?

– Что ты! Как раз наоборот. – Мэри прильнула ко мне, но тут из темноты появился Лудицкий и с места в карьер принялся жаловаться на положение, в которое мы попали по милости его бывшего телохранителя.

– Только не забудь, что благодаря Кабанову мы вообще живы, – оборвал я разошедшегося советника.

Он замолчал и долго сидел, уставившись на тлеющие угли. Мэри несколько раз незаметно дергала меня за рукав, предлагая уйти, но у меня не было сил для любовных утех, и я предпочел остаться. Обидевшись, Мэри наконец ушла, бросив на прощание весьма выразительный взгляд, но и он оставил меня равнодушным.

Большую часть ночи я не спал, охраняя спящих, и лишь под утро растолкал Лудицкого и пообещал спустить с него шкуру, если он прозевает опасность. Потом я позволил себе заснуть, а на рассвете меня разбудил голосок Марата Ширяева. А там легкий завтрак и снова в путь…

Во второй половине дня мы увидели в отдалении небольшой городок. В числе наших немногочисленных пожитков имелись матросский костюм для Лудицкого и камзол для меня. Чтобы не рисковать, я переоделся, подвесил к бедру шпагу, заткнул за пояс длинноствольный пистолет, спрятал в карман «макаров» и в одиночку отправился на разведку.

Мое появление в городе осталось незамеченным. Он жил своей жизнью, в гавани стояло несколько разномастных судов, и никому не было дела до мужчины, неторопливо расхаживающего по пыльным улицам.

Мы оказались во владениях англичан, что было и хорошо, и плохо. Хорошо, потому что я знал язык. Плохо… Сэр Джейкоб тоже ведь был англичанином. Но все-таки городские жители – не шайка морских грабителей, большинство даже ходило без оружия, и после долгих блужданий я снял в трактире на окраине, подальше от порта, две комнаты для моих спутниц.

В отличие от моего, их появление произвело фурор. Шляющиеся по улицам моряки явно стосковались по женскому обществу, и пока мы добирались до трактира, многочисленным заигрываниям и откровенным намекам не было числа. В итоге моим подопечным пришлось запереться в комнатах. Лишь мы с Лудицким спустились в общий зал договориться с трактирщиком об ужине.

– Не желает ли сэр взять меня в долю? – деловито поинтересовался краснорожий и толстый трактирщик.

– В какую долю? – Я как раз выложил перед ним стопку монет и пригубил поставленный передо мной бокал отвратительного пива.

– Благородный сэр решил подыграть человеческим страстишкам, – ухмыльнулся трактирщик. – Дело, прямо скажу, прибыльное. Моряков здесь полно, а что надо морскому бродяге? Выпивку да бабу. Но со мной, коли сговоримся, вам будет намного легче. Я и все местное начальство знаю, и портных подскажу. Баб-то приодеть не помешает. А уж несколько комнат я вам охотно выделю, сэр. За скромную мзду…

Мне захотелось, блин, выплеснуть пиво прямо в эту отвратительную рожу, и я едва сдержался. Любой скандал в нашем положении мог оказаться губительным.

– Так что скажете, сэр? Вы не беспокойтесь, я все устрою. И согласен работать всего за сорок процентов.

– Я подумаю, – уклончиво ответил я, решив, что главное сейчас – выиграть время. В гавани полно кораблей, так неужели ни один из них не пойдет в Европу?

Было уже поздно, чтобы идти в порт и подыскивать подходящее судно, поэтому я счел за благо удалиться вместе со своим, все время порывающимся что-то сказать, напарником в отведенную для нас комнату.

– У него ужасный акцент, и я не все понял, но мне кажется, что трактирщик предложил что-то нехорошее, – сказал Лудицкий, когда мы смогли уединиться.

– Сперва предположил, а потом предложил, – усмехнулся я. – Он принял меня за сутенера, собирающегося открыть здесь публичный дом. И предложил войти в долю, предоставив комнаты в своем трактире.

– Да как он посмел! – возмутился Лудицкий. – Я этого так не оставлю! Я буду жаловаться!