Сварог. Летающие острова - Александр Бушков Страница 99

– Есть такое обыкновение у авторитетов… Так что твой мост –не обязательно натуральный мост, соединяющий берега реки. Это может оказаться иулочка, звавшаяся в незапамятные времена Мостом Кожевников, и деревня, икакое-нибудь урочище с местным прозваньем Чертов Мост…

– Как хотите, а к доске для шакра-чатуранджа я и близко неподойду, – заявила тетка Чари. Шедарис положил ей руку на колено:

– А я постараюсь остановиться подальше от генеральских чинов– даже не на полковнике для пущей надежности…

Паколет жалобно воззвал:

– Объясните вы мне, где много съедобного мяса без костей!

– Да на кухне, – сказал Шедарис. – У особыпознатнее, где мясо отборное…

– Не пойдет, – хмыкнула Мара. – Любой знатныйчеловек ест и рыбу, и птицу, так что кости все равно будут…

– Бабка не говорит, что там совсем нет костей, – сказалШедарис. – Она говорит, что мяса без костей там много. Точно, кухня.Может, даже дворцовая. А тебе бы я посоветовал: как только встретишь человека ссолнцем в гербе – в геральдике частенько встречается, – на всякий случайприканчивай его первой или уж гляди в оба. Да, и у Горрота солнце на флаге,черное, правда…

– Учту, – сказала Мара. – Ну-ка, руку убери!

– Да я так… – буркнул Шедарис, но руку убрал с рукояткипистолета.

– Что вы там? – вскинулся Сварог.

– Есть такое поверье, – старуха безмятежно скрестиларуки на груди. – Мол, если убить колдунью, предсказанное и не сбудется.Только это опять-таки – смотря чем убивать, когда как… Спасибо, деточка.

– Не за что, – сказала Мара. – Я не из добротыдушевной. Просто отчего-то чувствую, что ничего у него не вышло бы.

– Это точно, – многозначительно кивнула старуха.

Шедарис уставился в пол, бормоча:

– Да болтают, понимаете ли…

– Капрал! – грозно сказал Сварог. – Я тебя, матьтвою…

– Скажи деточке спасибо, что остался жив, – без всякойзлобы сказала капралу старуха. – Не сердитесь на него, граф, деложитейское. Научится когда-нибудь прежде думать, а уж потом хвататься за оружие…Между прочим, светает.

– Нет, у меня ты генералом точно не станешь, – пообещалШедарису Сварог и встал. – Собирайтесь. – Когда все направились кдвери, обернулся к старухе. – Вам, может, деньги нужны?

– Вы ж мне уже дали, – усмехнулась старуха. –Прощайте, граф. Я, право слово, хотела как лучше. Всегда полезно предупредить,хоть предостережение и видится туманным… Как смогла. А там, впереди, вас и всамом деле ждали.

«Когда ж это я давал ей деньги?» – подумал Сварог. И понялвдруг.

– Готов спорить, если мы вдруг вернемся, дома уже не найдемна этом месте? – просил он.

Старуха медленно кивнула. Глаза у нее были зеленые. Цветавесенней яркой листвы. Сварог ощутил не страх, а легкое стеснение, непредставляя, что еще сказать и как держаться. Он торопливо поклонился, вышел ив два прыжка сбежал по ступенькам, услышав настигший его, словно бы ставшийбесплотным и удивительно напоминавший шум крон под ветерком молодой девичийголос:

– Не все, что в лесу, нравится лесу…

Он прыгнул в седло, крутнул плеткой в воздухе, давая сигналвыезжать со двора. Небо из неуловимо-серого становилось неуловимо-синим, мирсловно рождался заново, стоял тот волшебный миг рассвета, когда нет ни мрака,ни света, ни ночи, ни дня, но любоваться этой красотой было некогда. Еще иоттого, что непонятное обычным людям и неописуемое обычными словами неудобствов спине, ощущение тяжелого взгляда в затылок прямо-таки вопило: Арталетта уже вседле…

Подметив, что Шедарис с помощью довольно неуклюжих маневровостался в арьергарде, а рядом с ним держится Бони, Сварог бросил Маре поводсвоего заводного коня, подскакал к обоим заговорщикам и сказал:

– Значит, улучить момент, вернуться тихонько… А?

– Так ведь не нами придумано, что если прикончить такую вотвещунью… – мрачно сказал капрал. Бони решительно кивнул:

– Меня старики учили, как делать…

– Соколик ты мой, а про Лесную Деву тебе твои старики ничегоне говорили? – спросил Сварог. – Ну-ка, рысью марш, герои!

Вскоре впереди открылась большая ложбина. По ее дну струилсябыстрый ручей, а подъем и спуск оказались довольно крутыми, коням поневолепришлось перейти на шаг. Сам Сварог именно здесь и устроил бы засаду. Сторонойне объедешь – чащоба. Он пропустил всех вперед, огляделся. Никто, конечно, неувидел того, что открылось ему – а он видел словно бы черные клочья дыма, всееще реявшие меж желтыми стволами сосен на фоне росной паутины, над изящнымилистьями папоротника. Здесь их поджидало Зло, ушедшее с рассветом. Не следовалотерять времени, однако он все же спрыгнул с коня, сделал несколько кругов,пригибаясь к самой земле. И в одном месте, где не росла трава, отыскал-таки навлажной песчаной почве смазанный четырехпалый след, напоминавший птичий, толькоогромный. И сразу вспомнил Ямурлак, мертвого верхового ящера с нелепо задраннойчетырехпалой лапой – похожа… Открытие оказалось бесполезным – все равно никто,даже Гаудин и Карах, не знали, что это за твари, откуда берутся, зачем приходяти куда уходят потом…

Стоя рядом с камнем, он напряг слух. Сквозь ставшийоглушительным птичий гомон где-то далеко, на пределе восприятия, пробивалсяглухой ритмичный перестук копыт – кони шли полным карьером.

Он вскочил в седло. Достал кожаный мешочек и покопался в немдвумя пальцами. Наследство бабки-гусятницы оказалось не столь уж и большим –колдуны передают свои знания всерьез только лежа при смерти, а если сложитсяиначе, тебе достанется пара подручных мелочей… Очень полезных, правда, вдороге. Там лежал маленький клубок желтых ниток, две красные ленты, одна синяя,большой моток бечевки и грубо вырезанный из черного камлота силуэт – так рисуютдети, то ли собака, то ли волк, ясно лишь, что это не корова и не крокодил. Ккамлоту был плотно приметан белыми нитками волчий зуб.

Ленты не годились – Сварог не нашел бы в душе сил ни поджечьэтот лес, ни затопить его водой. Он взял за хвост волка, швырнул через правоеплечо левой рукой. Что бы там ни завладело Арталеттой и ее людьми, под нимисамые обычные кони, все прекрасно получится…

Он негромко произнес, как учила старуха:

– Дует ветер от Камня Блуйгне, от Крепости Королей, несетветер жизнь неживому, острые зубья к зубу, пламя глаз и шерсть черного цвета,цвета смерти и печали, чтоб сверкнули клыки, как семью семь печалей, ивонзились, как тридцать три тоски, чтобы сверкнули глаза, как семью семьневзгод…

И подхлестнул коня. Конь отчаянными скачками взобрался напесчаный склон. Сварог оглянулся и успел еще увидеть, как из папоротникаподнимается черная спина громадного волка. И подумал, что заклятье, должнобыть, ужасно древнее, сочинено в забытые эпохи, когда цветом смерти и печалейне считался еще белый…