Сказание о страннике - Дэвид Билсборо Страница 99

«Наконец-то!» — подумал Гэп. Похоже, сегодня он все-таки поднимется на самую высокую точку Сайне-Трегвы!

Наверное, там будет обсерватория, вроде тех, о каких ему рассказывал Финвольд, расположенных на самых высоких горах Кваладмира: некий зал с механизмами для небесных предсказаний... Или тронный зал, где он увидит настоящего короля страны вэттеров, зловещего прокаженного, чьи зловещие чары держат в повиновении весь Фрон-Вуду... Или это будет клетка с гигантской птицей... Келья пророка... Алтарь безжалостного, многорукого божества...

Гэп осознал, что запашок горелого мяса, который он почувствовал ранее, усилился.

Их вели все выше и выше, и наконец они добрались до широкой арки. Пройдя под аркой, люди ступили в открытый зал, выдолбленный в камне на вершине скалы. В каждой из четырех стен было по широкой арке. Вонь стала почти нестерпимой; теперь к ней примешивался сильный запах розовых лепестков, жженных на древесном угле. У обоих путешественников защипало глаза.

Несмотря на отсутствие крыши, внутри недоставало света, а густой дым от стоящей у стола жаровни отнюдь не способствовал хорошей видимости. Внутри толпились вэттеры — все в длинных одеяниях из белых птичьих перьев, и все вовлечены в какое-то действие, совершающееся на столе...

...Ой.

Гэп застыл как вкопанный, его бросило в жар, в холод, окатило волной ужаса. Ибо, судя по всему, вэттеры свежевали и варили одного из своих соплеменников.

Пожилой вэттер лежал на столе, распоротый от шеи до крестца; кожа была сорвана с костей, а грудина расколота надвое и распахнута, как дверцы птичьей клетки. Большую часть внутренность уже удалили и разложили по стоящим тут же горшочкам. Завязанная узлом веревка, которую использовали для удушения жертвы, все ещё свисала с шеи.

Один из мясников с тошнотворным хрустом каменным ножом принялся разделывать череп жертвы. Как и его коллеги, он работал почти с благоговением, бережно. Пока один медленно, отточенными движениями, выворачивал кости конечностей из суставных сумок, другой тщательно соскабливал с них последние кусочки мяса, докладывая в горшки. Двое занимались готовкой, целая группа извлекала костный мозг. Все это выглядело, как поточная линия: фабрика по переработке вэттеров.

В парализованном сознании Гэпа всплыло употребленное гигером слово: каннибалы.

— А-а! Хал, Силва, хал, Р'рааднар! — раздался знакомый голос, и из густой пелены зловонного дыма выступил Энглариэль. Сайнен отошел от группы угрюмых вэттеров, облаченных в длинные мантии из перьев. Каждый держал в руках по горшочку и макал туда что-то вроде хлебной палочки. Сайнен предложил такие же горшочки гостям, указав на боковой столик, заставленный корзинками с хрустящими «гренками», разными соусами, кувшинами с соком и каким-то блюдом из риса и древесных лягушек.

— Надеюсь, ты нагулял аппетит, малец, — шепнул оруженосцу Мафусаил. — Завтрак ждет...

* * *

Таков обычай, пытался уговорить себя Гэп. Всего лишь местный обычай. Этот вэттер совсем старик, все равно он одной ногой был в могиле, а тут выживают лишь сильнейшие. Закон Фрон-Вуду: вкалывай, пока не свалишься, — или тебе помогут.

— ...члены семьи, — переводил Мафусаил, когда они с Гэпом присоединились к празднику. — Не самая приятная смерть, но все-таки лучше умереть так, на руках у родных, чем в когтях дикого зверя.

Слова наёмника звучали утешающе, однако аппетита не прибавляли — понял Гэп, обмакивая хрустящую гренку в соленое, свекольного цвета варево.

Наконец пиршество закончилось, и большинство вэттеров, с почтением поклонившись сайнену, потянулись к выходу. Одному из них — Гэпу сказали, что это старший сын покойного — перед уходом презентовали свежесодранную кожу отца (то ли дома на стену повесить, то ли чтобы надеть во время ритуального танца, который должен был состояться ночью).

Судя по всему, возникли кое-какие сложности, — жертву пришлось долго уговаривать. Но так уж случилось, что на этот день выпадал очень важный праздник и, чтобы умилостивить духов, позарез требовалась жертва.

Вообще-то, с учетом всех обстоятельств, и жертва, и его сын держались неплохо.

Теперь в зале помимо людей остался лишь Энглариэль и несколько вэттеров — его «приближенных»; все расселись вокруг стола, где совсем недавно лежали останки.

Сайнен водрузил на голову какой-то шлем. Для вэттера он был великоват (как минимум на размер); ловко пришитая подкладка немного исправляла дело, но все равно шлем выглядел до смешного нелепо. Такие, с забралом, были у пеладанов в ходу ещё в позапрошлом столетии — однако этот переделали согласно вэттерскому вкусу: сверху нахлобучили череп какой-то большой, гребнистой рептилии (с прорезями для глаз на случай, если будет опущено забрало).

Энглариэль достал топор и торжественно возложил его на стол.

«Ой, — в смятении подумал Гэп. — Дело плохо».

Это оружие многое повидало на своем долгом веку. Массивный топор из неведомых краев, отлитый из похожего на свинец металла, формой повторял челюсть джага. Такой же древний, как и шлем, топор поблескивал, натертый медвежьим жиром.

Другие вэттеры тоже вытащили оружие, совсем не похожее на «джагский» топор — чудные грубые мачете, с виду — сплошная режущая поверхность, никаких рукоятей. Обоюдоострый тесак с овальным отверстием для пальцев на одном конце. Судя по виду, оружие было изготовлено с необычайным мастерством, причем не из металла, а из кости — а именно, наточенных лопаток йордисков, заклятых врагов вэттеров.

Встреча постепенно приобретала вид военного совета, и Гэпу это совсем не нравилось. Он присутствовал на многих собраниях в Винтус-холле и знал, как долго они могут тянуться. Он даже пожалел про себя, что не попросил добавки — подкрепился бы тушеным вэттером.

Вообще-то, если Гэпу все-таки, самую малость, что и нравилось, — так это нежданное ощущение собственной важности. До сих пор роль оруженосца на военных советах сводилась к «подай-принеси». Теперь же его выслушают — и, возможно, даже прислушаются.

Однако как бы с ним ни считались, нельзя позволять ни во что себя втягивать, нужно спешить домой.

— Зилва, скажи ему, что нам пора, — торопливо прошептал юноша на ухо товарищу. — Не хватало ещё тут застрять.

Мафусаил, явно не разделявший его опасений, лишь кивнул в ответ.

— Энглариэль, — не дожидаясь начала заседания, обратился он к сайнену и принялся что-то ему говорить на полгском диалекте. Гэп не понял ни слова.

— Я просто объясняю, что мы оба с безграничной признательностью благодарим вождя за гостеприимство, — чуть позже сказал наёмник, — и что наше пребывание здесь было верхом блаженства, но завтра утром мы отправляемся в Умерт.

«Умерт! Ты ничего не путаешь? Я в Умерт не собираюсь!»

Гэп бросил взгляд на вэттеров, стараясь понять их реакцию. Все шло наперекосяк. Как ни странно, Энглариэль, судя по его ответу, был вполне удовлетворен услышанным.