Наблюдения, или Любые приказы госпожи - Джейн Харрис

Посвящается Тому,

без чьих советов, поддержки и любви эта книга вряд ли была бы написана

Моя миссус, она часто говорила мне «Послушай Бесси, не называй меня миссус», особливо когда ждала священника к чаю. Миссус просила называть ее «мэм», но я всякий раз забывала. Сперва забывала случайно, а после забывала нарочно, просто чтобы посмотреть какое у ней лицо сделается.

Миссус заставляла меня писать про разное в конторском журнале. Она дала мне журнал, перо и чернила в самый же первый день. «Вот что Бесси, — говорит, — я хочу, чтобы ты каждый вечер записывала события дня в этом журнале, а я время от времени буду в него заглядывать». Понятно, прежде она выяснила что я умею читать и писать. А как выяснила, вся прям так и просияла, словно потеряла пенс, а нашла аж полшиллинга. «О! И кто же тебя обучил грамоте?» — спрашивает. Я ответила, мол, моя бедная покойная матушка. Здесь я соврала, мать моя была жива-живехонька и наверняка по обыкновению мертвецки пьяна, да она и в трезвом-то состоянии только и умела, что кое-как накорябать свое имя на судебной повестке. Впрочем, она всегда была в пьяном образе, когда не спала. А когда спала, находилась в сонном беспамятстве.

Но погодите. Я забегаю вперед. Давайте-ка я начну поближе к началу.

Года эдак три-четыре назад мне явилась надобность покинуть Глазго, и я топала по Большой дороге уже часов пять, когда вдруг увидала слева проселок и указатель с надписью «Замок Хайверс». Надо же какое совпадение, ведь я пустилась в путь через всю Чортландию, чтобы поглазеть на Эдинбургский замок, а может даже получить там работу и как знать выйти замуж за молодого аристократа или принца. Мне было всего пятнадцать, будущее рисовалось в розовом свете, и я собиралась найти место в каком-нибудь благородном доме.

Вдобавок за мной вот уже битый час тащился попутчик, мальчишка из горцев, примерно моего возраста. Он возвращался от зубодера и чуть не поминутно оттягивал нижнюю губу, чтобы показать дыру от вырванного зуба. Мне до смерти надоел прилипчивый малый со своими ухмылочками и дурацкими вопросами «а куды ты идешь? а где живешь? а как тебя кличут? а не хошь поваляться со мной?» и все в таком духе. Я наврала с три короба надеясь от него отвязаться, но он пристал ко мне как лошадиный навоз к башмаку уличного метельщика. Если я замедляла шаг, он тоже замедлял, если я прибавляла ходу, он тоже прибавлял, если я останавливалась поправить шаль или поудобнее перехватить узелок, он — вы подумайте! — стоял руки в карманы и пялился на меня. Пару раз у него встал штыком, под портками видать. И ноги у него были грязнущие.

Надо признаться мое желание свернуть с Большой дороги объяснялось еще одним обстоятельством: навстречу нам ехали два верховых полицейских. Важные птицы судя по виду. Я заприметила всадников еще пять минут назад, их котелки да большие пуговицы, и сразу стала соображать, как бы эдак убраться с большака чтоб не пришлось бежать через поле и перепачкаться по уши.

Ну, я остановилась и повернулась к джоки. [1]

— Мне туда, — говорю и тычу пальцем на указатель «Замок Хайверс».

— Я с тобой, — заявляет малый. — Ты состряпаешь мне ужин. А опосля мы поделаем детей.

— Здорово придумал, — говорю, а когда он подступил вплотную ко мне собираясь поцеловать, я прихватила его за причиндалы и слегка выкрутила. — Детей поделаешь без меня. Отвали и погоняй в кулаке.

И пошла себе по проселку. Джоки потащился было за мной, но я его отпихнула, еще раз послала куда подальше и с размаху наступила на босую ногу. На том мы с ним и расстались, по крайней мере на время.

Тропа к замку, обсаженная буками, вилась вверх по склону холма. Стоял сентябрь, но необычайно теплый — к счастью для меня, поскольку верхней одежи у меня не имелось. Примерно через минуту я услыхала глухой стук копыт по земле и обернулась на Большую дорогу. Двое верховых на рысях проскакали мимо, направляясь к Глазго. Даже головы в мою сторону не повернули. Ура, воскликнула я про себя, пронесло слава тебе господи. Я всегда говорю, на глаза служителям закона лучше лишний раз не попадаться.

Благополучно избежав встречи с полицейскими, я решила быстренько глянуть на замок, а потом найти ночлег, пока не стемнело. У меня за душой было всего-навсего шесть леденцов «пармские фиалки» да два шиллинга, и одному богу было ведомо когда я раздобуду еще — так что о найме комнаты помышлять не приходилось. Но я надеялась отыскать амбар или сараюшку, где можно будет преклонить голову на несколько часов, а с рассветом продолжить путь в Эдинбург.

Не успела я сделать и трех шагов, как из-за поворота навстречу мне торопливо вышла рыжая деревенская девица примерно моих лет, в черном шерстяном платье и клетчатой шали. Она волокла за собой по земле сундучок на кожаном ремне. Несмотря на непонятную спешку она громко смеялась сама с собой точно малахольная. Самым примечательным в ней были щеки — такие шершавые и красные, словно она крепко прошлась по ним теркой для мускатного ореха. Я заступила девице путь и пожелала доброго вечера. Но она лишь расхохоталась мне в лицо и спотыкаясь пошла дальше к большаку, таща за собой сундучок. Вообще меня трудно удивить, но все же от деревенского люда ожидаешь поведения повежливей.

Дальше тропа круто поворачивала направо тянулась через поля потом снова подымалась по склону холма, и через десять минут я подошла к воротам поместного дома, окруженного редкими деревьями. Никакого замка я не увидала, зато увидала женщину, бегавшую по гравиевой дорожке и лужайке. Она носилась взад-вперед, размахивая руками и изредка хлопая в ладоши. Сперва я приняла ее за помешанную, но потом глянула за ограду и увидала, что она просто-напросто ловит свинью. Препотешное зрелище.

— Погодите, миссус, — говорю. — Я вам пособлю.

Вы когда-нибудь пробовали поймать свинью? Не такое простое дело, как вам кажется. Эта мерзавка заставила нас побегать кругами. Потом помчалась за дом, на задний двор, и мы за ней следом. Один раз я ее уже схватила, но негодная животина оказалась скользкой будто маслом намазанной и вывернулась у меня из рук. Я б навалилась на нее всем телом, но побоялась замарать красивое платье. А женщина все выкрикивала мне указания: «Живее! — вопит. — Держи, хватай!» Я поняла, что она англичанка. Англичан мне уже доводилось встречать допреж, а вот англичанок еще никогда. В конце концов мы загнали свинью в угол у курятника прогнали вдоль забора, а потом затолкали обратно в хлев и женщина с грохотом захлопнула дверь.

Пока она стояла переводя дух, я хорошенько ее разглядела. Лет двадцати семи на вид, с тонким станом, хотя в корсет вроде не затянута. Щеки разгорелись от беготни, но по лбу видать, что кожа у нее белая как сливки, без единой конопушки, ну чистый алебастр. Платье на ней шелковое, морского цвета, скорее синего нежели зеленого, и мне еще подумалось, что больно уж хорошо она одета для беготни за свиньями.