Иосиф Григулевич. Разведчик, "которому повезло" - Нил Никандров

ПРЕДИСЛОВИЕ

По-разному оставляют свои следы на земле люди ушедших поколений. Про одних не скажут «ни камень, ни крест, где легли», короткая память о других отмечена только надгробиями, убогими или помпезными — все равно. Третьи живут в своих творениях, материальных или духовных. Но благодарная память народов особо выделяет своих сынов, жизни и деятельности которых посвящаются самостоятельные книги и исследования. Из этих работ судьба плетет нескончаемый венок славы в виде книжной серии «Жизнь замечательных людей».

Сегодня в него вплетается повествование об Иосифе Ромуальдовиче Григулевиче, блестящем представителе бурного, грозного, героического двадцатого века.

Разведчик-нелегал, который стал послом иностранного государства в Италии и Ватикане, мог бы стать героем сериала, замешанного на авантюрном триллере, приключениях и эпизодах крутого боевика. Радом с ним потерялся бы знаменитый фильм «Семнадцать мгновений весны», сотворенный авторским воображением, замечательными актерами и одухотворенный чудесной музыкой. Биография Григулевича победила бы, потому что она состоялась в реальной жизни.

Крупный историк, автор более 30 книг и многих статей вызывал растерянное недоумение своих коллег по академическому цеху своей продуктивностью. Божья отметина не на каждом лбу ставится. Завистники распускали слухи, что И. Григулевич создал теневой цех, где батраки от науки горбатятся от зари до зари, строча бесчисленные книги, статьи, рецензии, очерки, выступления. Но те, кто знал всех тогдашних специалистов по истории Латинской Америки и католицизма, только посмеивались над злопыхателями. Наша историческая наука может только гордиться, что на ее тогдашнем однообразном холмистом ландшафте вдруг выросла могучая вулканическая гора.

Мне судьба подарила 30 лет близкого знакомства, почти неотличимого от дружбы, с Иосифом Григулевичем. Хотя разница в возрасте была не так велика — 15 лет, я неизменно называл его не иначе как Дон Хосе, а он по-отечески обращался ко мне «Коля», даже когда мне было под шестьдесят. Мы оба были разведчиками (в разное время) и профессиональными историками. Это роднило нас. Только у меня, как говорят, «труба была пониже и дым пожиже». Зато я был счастлив, поскольку уровень доверия между нами был выше, чем с большинством людей из его окружения.

Как-то за праздничным столом в его квартире на Кутузовском проспекте я спросил его напрямую, насколько правдоподобны слухи о том, что он был коста-риканским послом в Италии и был награжден орденом Мальтийского креста самим папой римским. Дон Хосе улыбнулся, вышел в соседнюю комнату и через минуту вернулся. На его груди висел окруженный слухами и мистикой Мальтийский крест. «Почему же вы, создав такое блестящее прикрытие, проработали всего года два?» — не унимался я. Он вздохнул и, тяжело выдавливая из себя слова, сказал: «Это не мое решение и не моя вина. В воздухе не пахло никакой опасностью. Каким-то очень высокопоставленным людям пришло в голову отозвать часть разведчиков-нелегалов. Была ли это глупость или дурь с двойным дном, осталось для меня загадкой». В 1953 году в Москве погоду определяло дело Берии, в верхах партбюрократии слышался хруст ломаемых костей. А в народе метко говорят: «Паны ссорятся, а у холопов чубы трещат». В такой обстановке «бесследно» исчез посол Коста-Рики в Италии, Ватикане и Югославии Теодор Кастро, а в действительности наш разведчик-нелегал Григулевич (оперативный псевдоним «Макс»), который, бросив все, неся в корзиночке полугодовалую дочь Надежду, а в кармане Мальтийский крест, пересек австрийскую границу, чтобы добраться до ГДР.

Дон Хосе был великолепным рассказчиком. Он гипнотизировал аудиторию, и никто из слушавших его не мог наверняка ответить, что в его рассказах было правдой и где начинается художественный вымысел. В кругу профессиональных разведчиков не принято расспрашивать друг друга о работе. Табу накладывает специфика службы, ставшая особой этикой. Но в кругу офицеров, давно ушедших в отставку, нет-нет, да и вспомнятся наиболее врезавшиеся в память эпизоды. Одна из баек Дона Хосе мне показалась чудесной миниатюрой.

«Однажды сразу после войны молодой нелегал получил по радио приказ Центра привести в исполнение смертный приговор в отношении нашего военного преступника — пособника фашистов, бежавшего в США и проживавшего в отеле в Нью-Йорке. Приказ не обсуждается — он выполняется. Разведчик приобрел оружие и выехал в Нью-Йорк, изучил обстановку и даже посетил свою будущую жертву. Они вместе погоревали о горькой участи вынужденных эмигрантов.

В определенный им самим день исполнения приговора разведчик зашел в кафе и, заглянув в утреннюю газету, ошалел от бросившегося в глаза заголовка: «Вчера в отеле N. покончил с собой г-н X., выдачи которого настойчиво добивались Советы». Не веря своим глазам, разведчик помчался в отель, где получил полную информацию о происшедшем. Обычный случай: страх, депрессия, алкоголизм. Обескураженный, разведчик вернулся на свою базу, где его ждала телеграмма из Центра: «Поздравляем с успехом операции и высокой государственной наградой». Он в ответ доложил о своей непричастности к случившемуся и о правде, как она была. Через день пришла депеша: «Мы понимаем, что на Вас сказывается нервное перенапряжение. Вам предоставляется двухнедельный отпуск в курортном месте по Вашему выбору. Конец связи».

Шли годы. Дон Хосе уже был маститым ученым, членом-корреспондентом Академии наук, в глубине души он все-таки был готов в любой момент взяться за выполнение любых практических государственных заданий. Но аппаратчики со Старой площади молчали. Однажды, рассказывал Дон Хосе, ему позвонил очень важный чин «оттуда, сверху», и попросился на конфиденциальный разговор. Григ — а его звали и так — немедленно согласился. Сердце его затрепетало. А вдруг… А если… Тем более что важный чин выразил желание приехать на квартиру к нему. Они долго сидели, говорили обо всем, «вокруг да около», а Григ все ждал, когда же визитер перейдет к делу. Наконец тот, посопев от натуги, сказал: «Иосиф Ромуальдович, все знают, что у Вас денег куры не клюют от многочисленных гонораров, Вы не одолжите тысяч этак 50—60 на кооперативную квартиру для внебрачной дочери, а?» Возникла гоголевская немая сцена. Иллюзия умерла.

Но когда Дону Хосе уже перевалило за 70, а я к тому времени занимал пост заместителя начальника советской разведки, в нем однажды снова проснулся дух разведчика. Он вызвал меня на разговор и ошарашил предложением: «Видишь ли, Коля, через две недели через СССР в Японию будет проезжать господин N. (это был крупный известный политический деятель). Его самолет сделает техническую остановку в Новосибирске. Я бы мог вылететь туда и случайно встретиться с ним в VIP-зале аэропорта. Ваша задача (т.е. разведки) задержать самолет еще на час под предлогом устранения маленькой неисправности, а я за это время завербую его, опираясь на наше с ним общее прошлое. Успех гарантирую на сто процентов».