Русская нация. Национализм и его враги - Сергей Михайлович Сергеев

* * *

Светлой памяти Анны Алексеевны Коваленко

РУССКИЙ НАЦИОНАЛИЗМ НЕ ПОБЕДИЛ В РОССИЙСКОЙ ИМПЕРИИ, ПОТОМУ ЧТО СЛИШКОМ СИЛЬНЫ БЫЛИ ЕГО ПРОТИВНИКИ: ВЛИЯТЕЛЬНЫЕ НЕРУССКИЕ ЭТНОКОРПОРАЦИИ, ИЗВЕСТНЫЕ ПРЕДСТАВИТЕЛИ РУССКОЙ ПОЛИТИЧЕСКОЙ И ИНТЕЛЛЕКТУАЛЬНОЙ ЭЛИТЫ И, ЧТО ГЛАВНЕЕ ВСЕГО, САМА РОССИЙСКАЯ ВЛАСТЬ, ВИДЕВШАЯ В РУССКОМ НАЦИОНАЛИЗМЕ ЧУТЬ ЛИ НЕ ГЛАВНУЮ УГРОЗУ УСТОЯМ ИМПЕРИИ.

Эта книга продолжает, развивает и конкретизирует отдельные темы моей предыдущей работы «Русская нация, или Рассказ об истории ее отсутствия» (М., Центрполиграф, 2017), вызвавшей, к радости автора, весьма значительный читательский резонанс. Здесь собран ряд текстов, опубликованных ранее в различных изданиях (прежде всего в журнале «Вопросы национализма»), на основе которых были сделаны многие важные выводы «Русской нации». В первую очередь это статьи о национализме декабристов, русско-немецком и русско-польском этноконфликтах в Российской империи, полемике Владимира Соловьева и Константина Леонтьева против русского национализма. Все эти сюжеты присутствовали в «PH», но здесь они представлены с гораздо большей полнотой и соответствующим справочным аппаратом, за отсутствие (вынужденное, по соображениям объема) коего в «PH» автору пеняли многие просвещенные читатели.

Но это не значит, что новая книга адресуется только тем, кто уже прочитал «PH», она имеет вполне самостоятельное значение. Ее тема: почему в Российской империи не победил русский национализм? Был ли он слишком слаб или, напротив, слишком сильны были его противники? А противников у него имелось немало. Это и влиятельные нерусские этнокорпорации, и многие известные представители русской политической и интеллектуальной элиты, и, что главнее всего, сама российская власть, по крайней мере, до Александра III видевшая в русском национализме чуть ли не главную угрозу устоям империи. Собственно, с тех пор ситуация в нашем Отечестве мало изменилась, поэтому, думаю, большинство текстов этой книги вызовут самые злободневные ассоциации. Такова специфика России – недавнее и давнее прошлое в ней не просто продолжает жить, но и является одним из определяющих факторов ее бытия.

Завершить это краткое предисловие мне бы хотелось искренней благодарностью шеф-редактору издательства «Центрполиграф» Дариме Олеговне Хвостовой, при высокопрофессиональном и благожелательном участии которой в этом издательстве выходит уже вторая моя книга.

26 июня 2017 г.

Что такое нация и национализм? С последним (по крайней мере, в общих чертах) все более-менее ясно. Это идеология (и вытекающая из нее практика), главной ценностью которой является нация как единое целое. Но зато с самой нацией дело обстоит самым запутанным образом. На сегодняшний день в науке существует бесконечное множество полярно противоположных концепций ее понимания, из которых для нас особый интерес представляет следующая дихотомия: примордиализм и конструктивизм.

Примордиализм (от английского primordial – изначальный, исконный) настаивает на органичности происхождения наций, видя в современных нациях продолжение многовекового развития древних или средневековых этносов. Примордиалисты не едины: одни трактуют нацию как биологическую популяцию, другие – как территориально-экономический союз, третьи – как духовно-культурную общность, но все они согласны с тем, что в ее основе лежит некая объективная реальность – кровь, хозяйственные связи, язык, «народный дух», «Божий замысел», – которая в тех или иных формах реализуется на разных ступенях исторического процесса.

Конструктивизм, характерное дитя постмодернистского сознания, появившееся на свет в середине 1960-х гг., тоже весьма разнообразен, но все его представители сходятся в том, что нации – не природные (или духовные) данности, а социальные конструкты, возникшие на рубеже XVIII–XIX вв. и не являющиеся непосредственными наследниками древних или средневековых этносов. Наиболее последовательный конструктивист – английский исследователь Эрнест Геллнер договорился до того, что не нации порождают национализм, а, наоборот, последний сам «изобретает нации». С его точки зрения, нация не имеет подлинной реальности, она лишь фикция, идеологический фантом, создаваемый властными, экономическими и интеллектуальными элитами. Это, конечно, очевидная нелепость, и потому подавляющее число конструктивистов старательно отмежевывается от геллнеровского радикализма. В умеренном и сбалансированном виде конструктивизм изложен в знаменитой книге американца Бенедикта Андерсона «Воображаемые сообщества». Андерсон не утверждает, что нации – фиктивные образования, они «воображаемы», как и любые другие большие группы людей, где каждый индивид физически не может воочию увидеть всех ее остальных членов и потому неизбежно вынужден их «воображать». Нации конечно же «реальны», но их «реальность» не носит онтологического характера, она изобретается в процессе человеческой деятельности с определенными практическими целями. Нации – способ упорядочивания социума, порожденный Новым временем (прежде всего массовым распространением книгопечатания), а их связь с досовременными этносами изобретена интеллектуалами для упрочения общественного единства и стабильности. Ныне в мировом научном сообществе конструктивизм явно занимает ведущие позиции.

В главном (в признании объективности существования этносов и преемственности наций по отношению к ним) я, безусловно, солидарен с примордиалистами. Тем не менее закрывать глаза на весьма серьезную критику ряда положений примордиалистов со стороны конструктивистов – невозможно. Прежний, «наивный» примордиализм сегодня придется полностью отдать в вотчинное владение мобилизационной публицистике, в научном дискурсе он неуместен. Нельзя уже писать о нации так, как это делали, например, Н.А. Бердяев («нация есть мистический организм, мистическая личность») или С.Н. Булгаков (нация – «творческое живое начало», «духовный организм, члены которого находятся во внутренней живой связи с ним»). Нельзя делать вид, что не было гигантских рукотворных усилий по формированию современных наций со стороны интеллектуалов и правительств.

Напомню хотя бы несколько фактов, чтобы не быть голословным. Якобы «народный кельтский эпос» «Песни Оссиана» был, как известно, придуман в 1760 г. шотландским поэтом Джеймсом Макферсоном, а ключевые для становления чешского национализма Краледворскую и Зеленогорскую рукописи (в составе последней – «культовая» поэма «Суд Любуши») талантливо сфабриковали филолог Вацлав Ганка, поэт Йозеф Линда и художник Франтишек Горчичка в 1817–1818 гг. Основополагающий сербский миф о Косовской битве (1389) творился несколькими поколениями сербских литераторов во второй половине XVIII – первой половине XIX в. Подлинные же исторические источники дают совсем иную картину: в них ничего не говорится о подвиге Милоша Обилича; князь Лазарь не был верховным правителем Сербии, которая тогда находилась в состоянии раздробленности; Вук Бранкович, чье имя сделалось нарицательным обозначением предателя, вовсе не предавал Лазаря и т. д.