Рейх. История германской империи - Борис Соколов Страница 10

Пока же Бисмарку удавалось сгладить австро-русские противоречия. 6 июня 1873 года императоры Александр II и Франц Иосиф I подписали в Шенбрунне секретный договор, к которому 23 октября присоединился Вильгельм I. Стороны обязались проводить взаимные консультации в случае возникновения разногласий или угрозы нападения извне. Ранее, в мае 1873 года, в Петербурге была подписана русско-германская военная конвенция с обязательствами прийти на помощь друг другу в случае нападения со стороны третьего государства. Целью конвенции провозглашалось упрочение европейского мира и уменьшение возможности возникновения новой войны.

Обосновывая идею «Союза трех императоров», Бисмарк писал в мемуарах: «Географическое положение трех великих восточных держав таково, что каждая из них оказывается в стратегически невыгодном положении, как только на нее нападают обе другие державы, даже если ее союзником в Западной Европе является Англия или Франция. В особенно невыгодных условиях была бы Австрия, очутившись в изоляции перед лицом русско-германского нападения. В наименее тяжелых – Россия против Австрии и Германии. Но и Россия была бы в начале войны в затруднении при концентрическом движении обеих немецких держав к Бугу. Для Австрии в борьбе против обеих соседних империй, при ее географическом положении и этнографической структуре, обстоятельства складываются особенно неблагоприятно потому, что французская помощь едва подоспела бы своевременно. Если бы Австрия сразу же была побеждена германорусской коалицией, если бы вражеский союз был взорван путем умно заключенного мира между тремя императорами или же хотя бы лишь ослаблен поражением Австрии, в таком случае германо-русский перевес оказался бы решающим».

Здесь «железный канцлер» довольно точно предсказал будущий ход Первой и Второй мировых войн. В 1914 году Россия смогла в течение трех лет выдерживать натиск Германии и Австро-Венгрии, имея союзниками Англию и Францию. В 1941 году Германия, напав на СССР, имела своими союзниками государства, ранее входившие в состав Дунайской монархии. Однако Советский Союз в течение трех лет смог противостоять германскому вторжению, в то время как его союзники, Англия и США, вели лишь ограниченные боевые действия в Северной Африке и Италии.

Бисмарк не исключал возможности нанесения превентивного удара по Франции. Так, в конце 1873 года он говорил британскому послу Одо Расселу: «Если французы думают о реванше, то я предпочел бы довести дело до конца и объявить им войну уже завтра, а не ждать, пока они подготовятся к нападению на Германию». Мольтке же во время «военной тревоги» 1875 года заявил английскому послу, что «желает войны не та держава, которая ее начинает, а та, которая своим образом действий заставляет других начать войну», что, кстати сказать, полностью подходило для характеристики действий Пруссии в канун войны 1870–1871 годов. Однако канцлер, в отличие от фельдмаршала, слишком хорошо понимал, что новую войну против Франции Германии не дадут развязать другие великие державы. И Россия, и Австро-Венгрия, и Англия опасались, что новая победа приведет Германию к гегемонии на Европейском континенте. Демарши, предпринятые ими в 1874 и 1875 годах во время публичных угроз с германской стороны применить против Франции военную силу, это наглядно показали. Хотя, скорее всего, провоцируя кризис 1873–1874 и особенно 1875 годов, Бисмарк рассчитывал лишь добиться определенных дипломатических уступок от Парижа и прощупать позицию других держав, но не собирался всерьез нападать на Францию. В мае 1875 года Бисмарк убеждал Горчакова: «Приписывать мне агрессивные намерения по отношению к Франции равносильно обвинению меня не просто в отсутствии ума, но в идиотизме… У Германии нет никакой причины нападать на Францию… Организация французской армии не является для этого достаточным основанием». Однако Бисмарк здесь забыл об основном законе дипломатии: всякая угроза действенна лишь тогда, когда реально ее выполнение. Французы быстро поняли, что нападать на них Германия не собирается, и не пошли ни на какие уступки. Бисмарк потерпел первое в своей жизни чувствительное дипломатическое поражение.

«Союз трех императоров» подвергся суровым испытаниям в ходе русско-турецкой войны 1877–1878 годов. Тогда Англия и Австро-Венгрия стремились не допустить российской гегемонии на Балканах. Германия попыталась примирить интересы своих партнеров по «Союзу трех императоров», став инициатором созыва Берлинского конгресса для рассмотрения условий Сан-Стефанского мира между Россией и Турцией. 19 февраля 1878 года, выступая в рейхстаге, Бисмарк заявил: «Содействие миру я не мыслю таким образом, чтобы мы в случае расхождения мнений изображали третейского судью и говорили: «Должно быть так, и за этим стоит мощь Германской империи». Я мыслю его скромнее… скорее как посредничество честного маклера, который действительно хочет совершить сделку… я льщу себе, что при известных обстоятельствах мы можем с таким же успехом быть доверенным лицом между Англией и Россией, как уверен в том, что мы являемся им и между Россией и Австрией, если они сами не смогут договориться».

Но русский канцлер князь Александр Горчаков отнюдь не во всем верил Бисмарку. И на то были веские причины. Он надеялся на поддержку со стороны Германии российских планов в отношении Балканского полуострова на Берлинском конгрессе, но там Бисмарк фактически соблюдал нейтралитет. В результате против России объединилась, по словам Горчакова, «злая воля почти всей Европы» и Петербургу пришлось уступить многое из того, что было добыто кровью русских солдат. После конгресса Горчаков писал Александру III, что «было бы иллюзией в будущем рассчитывать на союз трех императоров».

Бисмарк же считал, что «из-за Балкан Германия не пожертвует ни одной костью померанского гренадера», и не хотел ввязываться в «восточный вопрос» ни на стороне России, ни на стороне Австро-Венгрии. И на итоги Берлинского конгресса он смотрел совсем иначе, чем глава русской дипломатии: «На самом деле на Берлинском конгрессе не было высказано ни одного русского пожелания, принятия которого не добилась бы Германия, иногда даже путем энергичных шагов перед английским премьер-министром… Вместо того чтобы быть за это признательным, нашли соответствующим русской политике продолжать… работать над дальнейшим взаимным отчуждением России и Германии, в чем нет надобности в интересах как одной, так и другой из великих соседних империй. Мы ни в чем не завидуем друг другу и нам нечего приобретать друг у друга, что могло бы нам пригодиться». Справедливости ради необходимо признать, что на тесный союз с Россией Германия пойти в принципе не могла. В этом случае из-за остроты русско-австрийских противоречий против них немедленно бы сложилась мощная коалиция в составе Англии, Франции и Австро-Венгрии (между этими тремя державами не было никаких противоречий), а заодно и Турции, война против которой не сулила бы никаких шансов на успех. Добиться больших уступок России, чем это было сделано в Берлине, Бисмарк при всем желании не мог, ибо это означало бы радикальным образом поссориться как с Англией, так и с Австро-Венгрией. Германская дипломатия рассчитывала, напротив, заключив более тесный союз с Дунайской монархией, заручиться по меньшей мере благожелательным по отношению к Германии нейтралитетом Англии. В конце 1870-х годов это было еще возможно, а два десятилетия спустя, с нарастанием англо-германского промышленного, торгового и военно-морского соперничества, надежды на нейтралитет Англии в любом серьезном конфликте между Германией и Францией потеряли под собой какие-либо серьезные основания.