Империя Наполеона III - Андрей Смирнов Страница 10

Таким образом, Луи-Наполеон делает вывод — после 1815 года французское общество сбилось с пути, потеряло дорогу. И лишь одно имя Наполеона навевало славные воспоминания. Опираясь на народ, он смог добиться всего, ибо в союзе вождя и нации заключается истинная сила государства. Только Наполеон смог покончить с хаосом и придать демократии цивилизованный вид на основе синтеза старого и нового, успокоить кипящее ненавистью общество, покончить с раздором партий. Более чем кто-либо император Наполеон способствовал приходу царства свободы, спася духовное наследие революции и уменьшив опасения, которые она вызывала. Он защитил революцию от контрреволюционного перерождения путем утверждения принципов 1789 года во Франции и по всей Европе {73}.

После того как Луи-Наполеон стал президентом Республики, его политические оппоненты критически отзывались о его трудах. Витиеватость слога и набор устаревших грамматических конструкций выдавали в нем иностранца. И, видимо, по этой причине — неясности изложения и отсутствия четкости его политические работы поднимались на смех. Так, Ремюза называл их «наполеоновским безумием», Эмиль Оливье «мечтами», а Прево-Парадол «скверными иллюзиями». Золя считал, что в произведениях Луи-Наполеона «больше воображения и мечты, чем суждения». Даже в самом окружении Луи-Наполеона не было понимания сути воззрений принца. Каждый интерпретировал на свой лад его высказывания, беря из них то, что по душе. Возникает вопрос: а смог ли Луи-Наполеон действительно создать доктрину? При анализе произведений принца приходишь к выводу, что многие его мысли здравы, оригинальны и, что не менее важно, актуальны. Несмотря на витиеватый язык и постоянные обращения к прошлому, Луи-Наполеон все время акцентирует внимание на необходимости консолидации французского общества.

Для этого, по его мнению, нужно уничтожить все сословные ограничения, в том числе по цензовому принципу. Он ратовал за «замену наследственной власти аристократов иерархией, основанной на заслугах».

Особенно Луи-Наполеон настаивал на создании сильной исполнительной власти — сильного государства, которое одно могло бы обеспечить стране процветание. Эта власть должна быть национальной, то есть объединяющей, а не разъединяющей французов. В частности, он писал, что для такой власти «все французы — братья, которых нужно помирить и включить в одну великую семью — Францию…» Идеалом такой власти для Луи-Наполеона являлась империя, созданная его дядей. Только она одна, считает принц, смогла «консолидировать французское общество после пятидесяти лет хаоса, примирить порядок и свободу, права человека и принцип твердой власти» {74}. Собственно говоря, принц не выдумывал ничего нового, он лишь аргументированно доказывал, почему Франции нужно вернуться к империи. Да, Июльская монархия сохранила в силе все те изменения, которые внес в свое время Наполеон в административный механизм Франции. Все это так. Но политическая система, основанная либералами, как теоретически, так и практически приводила к отрицанию демократии — слишком живы были еще воспоминания о Великом терроре. Луи-Наполеон же говорил о возможности сосуществования демократии и порядка, а в пример приводил империю Наполеона I, который действительно сумел добиться гражданского согласия в стране. «Только одна наполеоновская идея может обеспечить стране процветание, поскольку она думает о благе всех» {75}, — уверен принц.

Эта книга — «Наполеоновские идеи» — имела шумный успех во Франции, где она переиздавалась четырежды (говорят, тираж ее достиг 500 000 экземпляров — невероятно огромная цифра для Франции), и была переведена на все европейские языки. Принц не только вновь заявил о своих притязаниях, он создал доктрину, основанную на анализе исторического наследия дяди и готовую к воплощению в жизнь. Эта доктрина в неизмененном виде сохранилась вплоть до его избрания президентом Республики и государственного переворота 2 декабря 1851 года. Так, в июле 1849 года принц говорил о том, что наполеоновская система внутри страны подразумевает порядок, власть, религию и благополучие народа, а во внешней политике — национальную славу {76}.

Всеобщее голосование всегда оставалось главным местом политической концепции принца. Только народ должен назначить обладателя власти, которую он сам не может осуществлять. Ибо народ враждебен монархии легитимной и орлеанистской. Что касается Республики, в том виде, в котором она существовала во время Революции, с могущественным Собранием депутатов и с разделением властей, то Луи-Наполеон категорически отвергает такую форму правления. Он без устали повторял, что хотел бы стать главой власти, чтобы увенчать народную волю, причем не сомневается, что народ изберет именно его при условии свободных выборов.

Однако нужно отметить, что существует определенное противоречие между некоторыми взглядами Луи-Наполеона: как, например, соединить авторитарное правительство со стремлением к либеральным свободам? Именно отсутствие либеральных свобод в стране вменяли ему в вину деятели республиканской оппозиции, оказавшиеся в изгнании после государственного переворота 2 декабря 1851 года. С другой стороны, казавшееся легким и очевидным на бумаге сосуществование демократии в виде плебисцитов и наследственной власти в империи Наполеона на деле означало неразрешимое противоречие. Именно об этом противоречии писал накануне провозглашения империи в своем послании в Петербург Яков Толстой — советник русского посольства в Париже, агент и секретный сотрудник русской политической полиции. «Общепризнанно, — писал он не без обоснования, — что всякая власть основана на праве божественном и законном или же на праве, проистекающем из единодушного избрания народом. Это последнее может иметь применение только в республиканском строе, и всякое правление монархическое и наследственное является уже тем самым законным, а не выборным, одним словом, одно поглощает другое. Отсюда очевидно, что Луи-Наполеон, основывая свою власть на двух диаметрально противоположных принципах, отрицает втихомолку присущую каждому из них силу и идет против здравого смысла, опираясь одновременно на два принципа, по природе своей противоречащие один другому. Итак, эта новая комбинация покоится на явно шатких основаниях, потому что они, по существу, противоречат одно другому и не допускают никакой между собой аналогии. На таких основаниях никак нельзя утвердить власть, не вызывая ни сомнений, ни возражений. Предоставляемое императору право установить порядок престолонаследия, открывая путь для множества новых претендентов, угрожает в будущем Франции рядом непрестанных волнений и неисчислимых бедствий», — делал вывод Яков Толстой. Остается только добавить, что это противоречие было разрешено лишь генералом Де Голлем, основавшим режим V республики, представляющий собой удивительный синтез демократии и авторитаризма, более известный под названием президентской республики.

Но вернемся к Луи-Наполеону. Двух брошюр было явно недостаточно для того, чтобы притязания принца на власть были поддержаны общественным мнением страны. Для этого необходимо было постоянное влияние прессы. С этой целью Луи-Наполеон материально поддерживал две парижские газеты, обе основанные в 1839 году, «Ле Коммерс» и «Ле Капитоль», а также газету «Ле Журналь дю Коммерс», выходящую в Лионе. Однако принц не был удовлетворен подачей материала и не раз выражал свое недовольство главному редактору «Ле Капитоль» Шарлю Дюрану в связи с совершенно не нужным, по мнению принца, восхвалением английской парламентской системы, и упрекал его в недостаточном освещении проблем армии. Однако до создания еженедельника, в котором бы сам принц мог популяризировать наполеоновскую доктрину, дело так и не дошло.